Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Вань, а что мы роем? – поинтересовался Николка.

– Мы, Николай, ищем себе шанс на выживание, – как мог честнее ответил Цыган.

– А я все думаю, что ж за место для могилы… Да и на могилу не похоже, – засмеялся парень.

К рассвету тоннель под склад был прорыт на десять метров. Такими темпами, прикинул Цыган, можно подвести подкоп под бетонный пол хранилища через два дня, учитывая и то, что почти вертикальный лаз рыть будет гораздо труднее.

Перед возвращением в деревню Цыган отвел Николку в сторону.

– Николай, ты только не говори бабушке и отцу Амвросию о месте нашей работы, пусть это будет нашим с тобой секретом.

– Вань, а мы и для них шанс на жизнь ищем? – вдруг спросил Николка.

– Да. И для всех наших близких.

– Хорошо, – весело заблестели глаза блаженного. – Тогда пусть это будет для них сюрпризом.

С утра над Ленинградом стояла сплошная облачность. Было пасмурно, но тепло. Из района Пулкова доносились залпы орудий. К вечеру пальба усилилась, и в город стали залетать снаряды, которые упали на Обводном канале и в районе Расстанной улицы.

В деревне Каменка, после утреннего построения и развода по занятиям подразделения, капитан Петраков попытался связаться с родными, зайдя в местный переговорный пункт. Телефонистка напрасно пыталась набрать номер.

– Наверное, обрыв на линии, товарищ капитан, – после десятой попытки виновато пожала плечами девушка.

Алексей Матвеевич вернулся в расположение группы в сильной тревоге. Дневальный при входе отдал честь, доложив об отсутствии происшествий. Капитан прошел в свою комнату и, чтобы хоть немного отвлечься от навязчивых мыслей, стал писать план подготовки личного состава. В дверь постучали.

– Разрешите? – В дверях показался Бронислав Петрович Христофоров.

Брюки-галифе и просторная гимнастерка рядового выглядели немного комично на известном когда-то певце.

– Входите, Христофоров.

– А я уж думал, Алексей Матвеевич, вы меня не узнали.

– Ну почему же не узнал? Узнал. Да только вы сами должны понимать, в какой мы сейчас ситуации; вы мобилизованы в армию, а я волей случая ваш командир, поэтому гражданские отношении остались в прошлом, – пояснил Петраков.

– Да, я понимаю. – Христофоров достал пачку папирос «Красная Звезда».

– В казарменном помещении не курят, рядовой Христофоров, – строго заметил Алексей, которого бесцеремонность подчиненного начинала нервировать.

– Виноват, товарищ капитан, – нарочито произнес Христофоров.

– Бронислав Петрович, это последний наш разговор в неформальной обстановке. Предупреждаю: наши отношения на время, пока я ваш командир, не будут выходить за рамки воинского устава. – Петраков сделал движение, показывающее, что он занят работой и беседу пора прекращать.

– Как семья? – поинтересовался Христофоров.

– Не знаю. Не могу дозвониться, что-то с телефоном, – озабоченно ответил капитан Петраков, пойманный на той теме, которая была для него очень важна.

– А давайте, я сбегаю? – неожиданно предложил Христофоров. – Выпишите мне увольнительную, и я их проведаю, привет от вас передам.

«И в самом деле, это выход», – подумал Алексей, всматриваясь в услужливое лицо рядового. – Заодно и продуктовую посылочку передать с ним могу».

Выяснив у старшины, как оформляется увольнительная, Петраков собрал весь свой продуктовый запас за два дня, который, за отсутствием горячего питания, выдавался сухим пайком, сложил буханку черного хлеба, сахар, чай, две банки тушеной свинины в вещевой мешок и передал Христофорову. Капитан немного успокоился и с головой ушел в служебные проблемы.

С самого утра Вячеслав, не дожидаясь, пока проснутся остальные, вышел из душного спортзала школы и отправился к месту вчерашнего пожарища. На развалинах дома уже вовсю копошились бывшие жильцы в поисках уцелевшего домашнего скарба. Кое-какие вещи и документы уже лежали на полуобгоревшем столе, за которым на подкопченном стуле сидел знакомый ему участковый милиционер. Видимо, все это было обнаружено в ночное время, когда тушили пожар и растаскивали завалы в поисках пострадавших. Несколько мертвых тел, покрытых брезентом, находились невдалеке.

Участковый бросил взгляд на паренька и узнал его, так как был хорошо знаком с его отцом и несколько раз заходил к ним домой. Вячеслав влился в группу людей, ковыряющихся в грудах кирпичей. Бывшие жильцы в основном старались отыскать вещи, которые могли представлять ценность при обмене на продовольствие. Не менее настойчиво выискивались сохранившиеся продовольственные запасы. Но их практически не было. То, что не было уничтожено взрывом и огнем, уже растащили пожарные и солдаты, задействованные на расчистке завала. Вячеслав увидел, как пожилой мужчина, живший над их квартирой, наткнулся на несколько оплавленных банок с трудно определяемым содержимым. Мужчина обрадовался и тут же заявил, что они из его продуктовых запасов. Отковырнув пару кирпичей, Вячеслав наткнулся на какой-то металлический предмет. Вскоре, освободив его из-под обломков, парень, к своему удивлению и ужасу, узнал любимую дедушкину швейную машину «Зингер». Точнее сказать, то, что от нее осталось, поскольку выкопанная им станина была настолько деформирована, что уже не могла служить по назначению. Отойдя чуть в сторону, Вячеслав под грудой обугленной мебели, в которой он с трудом узнал их платяные шкафы, обнаружил жестяной лист. И, приподняв его, к своей радости, увидел совершенно не поврежденные две бабушкины иконы в серебряных окладах. Они лишь слегка покрылись копотью и пылью, не потеряв вида. Это было странно, поскольку рядом торчали оплавленные и искореженные остатки металлических кроватей. В течение часа мальчик прибавил к своим находкам два холщовых мешочка с гречневой крупой и большой, на полтора килограмма, кусок оплавленного сахара, больше похожего на канифоль.

Вячеслав собрался прекратить поиски, но неожиданно до него донеслось… мяуканье. Больше из любопытства, он поискал источник звуков и установил – они идут из-под перевернутой чугунной ванны, наполовину засыпанной обломками кирпича.

– Барматуха, это ты? – позвал он.

В ответ мяуканье усилилось, и даже послышалось царапанье по эмалированному чугуну. Отложив найденное, Вячеслав принялся разгребать крошево возле ванны, сбивая руки в кровь. Поскольку сил поднять ванну у парня явно не хватало, он нашел кусок арматуры и, просунув его под край ванны, навалился всем телом. Чугунина поддалась, оторвавшись на десять сантиметров, и в образовавшуюся щель без промедления выползла худющая Барматуха. Передняя правая лапа у животного была перебита и держалась на «честном слове». Парень бережно подхватил домашнюю любимицу под мышку и, подобрав остальные находки, направился из развалин. Всех выходящих отсюда проверял участковый и после осмотра найденного выносил решение: либо разрешал взять с собой, либо, при возникновении сомнений, оставлял вещи на столе, до окончательного установления собственника. Чаще всего последнее касалось ювелирных изделий и других дорогостоящих вещей.

Осмотрев находки Вячеслава, старший сержант остановил взгляд на иконах:

– Оклад из серебра?

– Да. Они в комнате у бабушки с дедушкой были, – угрюмо произнес Вячеслав.

– А где же твои? Еще в школе?

– Да, но уже, наверное, проснулись. – Вячеслав больше всего переживал, что не сможет порадовать Анну Ефимовну, если иконы задержат.

– А отец где? – поинтересовался участковый своим коллегой.

– Отец командирован в истребительный батальон.

– Значит, Алексей Матвеевич еще не знает, что произошло? – продолжал допытываться милиционер.

– Нет, он же только вчера уехал на службу, – ответил Вячеслав.

– На. – Сержант протянул ему иконы. – И передай матери или бабушке, чтобы подошла ко мне на опознание.

– Что, дедушку нашли? – екнуло сердце подростка, и он невольно перевел взгляд на накрытые брезентом тела.

– Может, и нашли, – неопределенно произнес мужчина. – Там не поймешь, кто.

– Так, может, я посмотрю? – ощутив подкрадывающийся страх, произнес мальчик. Но больше собственного страха он боялся, что бабушка не перенесет процедуры опознания.

– Не боишься? Маловат ты еще, – словно угадал его состояние милиционер. Затем оценивающе посмотрел на парня и согласился: – Ладно, смотри. Раз отца нет, ты теперь в семье за мужика, – сказал участковый.

На Вячеслава напало оцепенение. Словно под наркозом, он приблизился к брезенту. Милиционер, взявшись за край, откинул его с лица первого трупа.

– Нет, это не мужчина. А здесь вообще непонятно что…

Вячеслав видел страшные, обугленные тела, в нос ударил тошнотворный запах. Барматуха стала вырываться и наверняка бы убежала, если бы не травма лапы. Наконец милиционер остановился посередине мертвой шеренги.

Деда Вячеслав узнал сразу по большому нательному серебряному кресту, который торчал между обожженных пальцев. Правая рука старика с крестом была приподнята, словно специально для того, чтобы его было видно.