Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

Приехав на место пожара, Сосков направился к административному зданию, уцелевшая половина которого была вполне пригодна для работы. Именно там и собрался временный штаб горкомовской комплексной комиссии. В помещении бывшей диспетчерской Афанасия Игнатьевича ждали члены комиссии, которых в рабочем порядке представил ему давний приятель по работе в продотделе исполкома Семен Иванович Брюжалов, который и был председателем комиссии. Последним он представил работников ОБХСС, лицо одного из которых, капитана Петракова, сразу не глянулось Афанасию Игнатьевичу. Только спустя час, перепоручив членов комиссий своим подчиненным, он, к своему ужасу, вспомнил: о капитане Петракове ему докладывал человек, поставленный им на охрану продуктового хранилища в Волковой деревне. Неужели это простое совпадение? Да нет, таких совпадений не бывает. Так что, может, под него уже начали копать. Неужели его подозревают? От мрачных мыслей Кубышку отвлек давний приятель, который зашел в его временный кабинет, бывший архивом.

– Как твои дела, Игнатьич? – дружески спросил председатель комиссии. – Страшно? Вон сколько народу прибыло по твою душу.

– Каждый хочет свой тыл прикрыть, – спокойно ответил Сосков.

– Но виноватые должны быть, – возразил приятель.

– Пожар ведь не из-за короткого замыкания возник?

– Ну да, тебе нечего переживать, за немецкие бомбы ты не ответчик, – усмехнулся Брюжалов.

– Все равно неспокойно как-то, – признался Сосков.

– Как было здорово при Андрее Кузьмиче Павлухове, – вспомнил покойного начсклада Брюжалов. – Как будто и войны нет, любой каприз выполнял.

– А при мне до пожара разве хуже было? – обиделся Сосков.

– Потому тебя и поставили на это место, чтобы о своих благодетелях не забывал, – сухо произнес работник исполкома.

– Сень, не темни, если есть, что сказать, говори!

– Да что тебе сказать, погорельцу? – ухмыльнулся Семен Иванович. – Наши старшие товарищи считают, что во время пожара не могло случиться так, чтобы часть продовольствия не была эвакуирована.

– Ты серьезно? – не на шутку испугался Афанасий Игнатьевич.

– А поскольку ты в отчете горкому партии доложил, что организовать своевременную эвакуацию продовольствия не удалось по причине отсутствия на территории склада исправного автотранспорта и попадания бомбы в гараж предприятия, – руководитель проверки внимательно всмотрелся в лицо собеседника, – люди, тебя знающие, которых и ты знаешь, решили, что в столь тяжелое время нам всем нужна взаимная поддержка. Понимаешь, о чем толкую? Я имею в виду, что к тем запасам провианта, которые ты смог создать в процессе нахождения на должности, нужно допустить твое руководство и других значимых лиц, круг которых тебе известен, – предельно ясно выразил наконец свою мысль Брюжалов.

– А если я сказал правду, и никаких продуктов я на сторону не уволок? – спросил Сосков, предполагая провокацию или блеф чиновников.

– Тогда тебе и бояться нечего, – недовольно обронил Семен Иванович. – Но если комиссия что-нибудь нароет, учти: поддержки не будет. Думаешь, меня просто так назначили ее председателем? Или я сворачиваю проверку по-быстрому, или ищем до последнего. А последним можешь оказаться ты.

– Но ведь пара коробок продуктов для личного употребления не устроят там? – Кубышка кивнул наверх.

– Ты должен мне написать, что и сколько. Я передам туда. А там решат. – Брюжалов явно был недоволен несговорчивостью Соскова. – Только если список не впечатлит, решат, что ты надуваешь своих, и будет еще хуже.

– Мне нужно время, чтобы составить опись, – сдался Афанасий Игнатьевич. – Но, боюсь, то, что я приберег себе на трудные времена, не впечатлит.

– Главное, чтобы этот запас соответствовал твоему уму и практичности, которую достаточно высоко оценивает наше руководство, – дал последний совет руководитель проверки. – А времени тебе даю ровно сутки.

Сохранившихся после пожара учетных документов Петракову было явно недостаточно, чтобы составить мнение даже по поводу правильности ведения складской учетной политики, не говоря уж о возможных злоупотреблениях или воровстве. Главный бухгалтер, пожилая еврейка трудно определяемого возраста, на все его запросы отвечала одинаково спокойно: «Уничтожено фашистскими бомбами». При этом ее уверенность и спокойствие могильной плиты для опытного Петракова объяснялись исключительно отсутствием документов.

– Скажите, Исраэла Соломоновна, а кроме основных складов, ваше предприятие имеет какие-нибудь филиалы или резервные хранилища? – поинтересовался капитан милиции, хорошо помня о хранилище в Волковой деревне.

– Товарищ капитан, вам же, работнику ОБХСС, не хуже меня известно, что раз на нашем балансе не значится никакого другого имущества, значит, и филиалу неоткуда взяться, – немного уклончиво ответила опытный бухгалтер.

– А к овощехранилищу в Волковой деревне Бадаевские склады имеют какое-либо отношение? – более конкретно задал вопрос Петраков.

– У нас на балансе нет никакого овощехранилища в Волковой деревне, – более чем уверенно заявила бухгалтер.

– Тогда мне нужно переговорить с Афанасием Игнатьевичем, – обрадовался работник милиции, чувствуя, что нащупал какую-то ниточку.

Бухгалтерша, пожав плечами, пошла выяснять, свободен ли ее начальник, и через пять минут заявила, что Сосков освободится не раньше, чем через полчаса.

– Ничего страшного, подожду, – кивнул Петраков, хотя ему не терпелось выяснить ведомственную принадлежность овощехранилища, его содержимое и, главное, то, почему охранник упомянул Соскова словно своего начальника.

Прошло полчаса. Алексей Петраков подошел к кабинету Соскова и, постучавшись, попытался открыть дверь. Та была заперта.

– Он недавно отъехал вместе с руководителем проверки, – пояснил проходивший мимо инспектор пожарной охраны.

«Ладно, все равно от меня не отвертится», – разозленно подумал Петраков.

Так и не дождавшись Соскова, Петраков по приезде в управление попросился на прием к Огурцову. Профессиональная интуиция подсказывала капитану милиции, что в овощехранилище вполне могли находиться какие-либо материальные ценности, в том числе и якобы уничтоженные фашистскими бомбами. Поэтому, помня слова начальника об осторожности с исполкомовским продуктовым резервом, он решил подстраховаться, поделившись со старшим майором своими подозрениями. Заместитель начальника управления НКВД выглядел уставшим и осунувшимся.

Петраков не спеша начал докладывать об убийстве девушки и ее приятеле Иване, который замешан в краже у известного певца, об обнаруженных в Волковой деревне вещах с квартиры Христофорова, а затем о следах, приведших к охраняемому овощехранилищу, каким-то образом оказавшемуся связанным с продуктовым резервом и фамилией начальника сгоревших Бадаевских складов. Глаза Огурцова загорелись, и он даже одобрительно хлопнул по столу. Но неожиданно лицо его опять стало усталым.

– Значит, говоришь, Соскова не успел опросить?

– Да. Обещал через полчаса освободиться, а затем вдруг куда-то уехал вместе с Брюжаловым, председателем комиссии, – пояснил капитан.

– А Сосков знал, чем ты интересуешься?

– Думаю, бухгалтерша могла ему об этом сказать.

– Еще утром? – уточнил Огурцов.

– Одиннадцати часов не было.

– Так, так… – прикидывал что-то в уме Огурцов. – Кроме тебя об овощехранилище кто-нибудь знает?

– Ребята из группы Солудева, они же со мной на обыске в Волковой деревне были, – кивнул Петраков. – Но о том, что там всплыла фамилия Соскова, кроме меня и вас, никому не известно.

– Что ж, уже лучше, – облегченно вздохнул Огурцов.

– Не понял. – Алексея удивила реакция старшего майора госбезопасности.

– Эх, капитан, капитан… – снова вздохнул Огурцов, – хороший ты спец, но начисто лишен политического чутья.

– Да нет тут никакой политики, – не выдержал Петраков, – банальная уголовщина.

– Уголовщина, говоришь? – усмехнулся начальник. – А вот этот приказ об откомандировании трех сотрудников, тебя в том числе, в комендантский истребительный батальон прочесть не хочешь?

Огурцов протянул Петракову приказ за подписью комиссара госбезопасности 3-го ранга начальника Управления НКВД, в котором значилось, что для борьбы с немецкими диверсионными группами он и еще два офицера откомандированы в качестве командиров контрдиверсионных групп, с прибытием к новому месту службы в течение суток и постановкой на довольствие согласно штатному расписанию.

– Списки откомандированных утверждались три дня назад и тебя в них не было, а час назад принесли приказ, и твое имя в нем появилось, – с явным сожалением пояснил начальник.