Морпехи - Натаниэль Фик

В ту ночь мы спали на полу складского помещения. Ждали, когда взойдет солнце, чтобы занять позиции по периметру. Роте «Браво» полагался южный угол, по левому флангу будет рота «Чарли», по правому — «Альфа».

Афганистан — самая заминированная страна в мире, поэтому мы всегда смотрели, куда ставить ногу. Я шел, внимательно глядя под ноги, и, заметив клочок бумаги, застрявший в кустах, вытащил его. Это был блокнотный листок размером с небольшую открытку. На нем, видимо, на ксероксе, была воспроизведена знаменитая фотография трех бойцов, водружающих американский флаг над руинами Всемирного торгового центра. Над фотографией прописными буквами были выведены слова: «СВОБОДА ВЫСТОИТ». На оборотной стороне была та же фотография, и тот же самый девиз на языке пушту. Выглядело все это как визитная карточка, оставленная Оперативно-тактической группой «Свод». Яположил листок в карман.

Почти неделю мы несли караул на башне. Наши самолеты продолжали «трамбовать» позиции Талибана, мы часто видели их над своими головами.

Наш патруль выступал каждую ночь, и каждую ночь не наблюдалось ничего интересного. С башен тоже не было видно чего-либо заслуживающего внимания. А ведь нам, чтобы приносить хоть какую-то пользу, обязательно нужно быть там, где плохие ребята.

Было начало декабря. Джим стоял в карауле, я расположился на полу башни и писал письма двум своим младшим сестрам. Написав первое предложение, уснул. Примерно через час меня разбудил топот, кто-то поднимался по железной спиральной лестнице. Показались головы. Три женщины и один мужчина, все врачи военно-морского флота. Как выяснилось, они были анестезиологами и травматологами-хирургами, посланными в Афганистан из военно-морского пункта медицинской помощи Сан-Диего. Было видно, что они смущались наличия оружия в своей экипировке.

— Ребята, что вы здесь делаете? — Взгляд женщины привлекли бинокли, карты и арсенал оружия, сваленный в кучу в углу.

— Даем вам три-четыре минуты, чтобы приготовиться к вражеской атаке, — блаженно произнес Джим.

Она прищурилась, но не улыбнулась.

— Так значит, вы все врачи? — Я пытался придумать как можно больше вопросов, прежде чем задать тот, который волновал меня больше всего.

Мужчина (а он был в перчатках на своих хирургических руках) объяснил, что, поскольку ближайший травмпункт в Омане — а это четыре часа пути на самолете «С-130», — при все увеличивающемся присутствии американских войск в Афганистане вышестоящее начальство решило создать операционную во дворике Рино. Тем более что предполагаются потери в живой силе.

— Мы можем организовать три одновременно функционирующих операционных, — сказал он.

Мы с Джимом мрачно покачали головами, вот только они, наверное, не поняли: качали мы, соглашаясь с ними или просто принимая их слова к сведению.

Посмотрев в последний раз в окна башни, врачи ретировались. Мужчина, пройдя несколько шагов по лестнице, повернулся к нам и сказал:

— Мы слышали, что вы скоро уедете отсюда. Удачи вам на севере. Если мы будем вам нужны, зовите.

Наша рота пойдет на север. Новость для нас. Поэтому мы вызвали штаб-сержанта, чтобы он нас заменил, и пошли поговорить с капитаном Уитмером в управление роты. Мы шли по песку в сторону спрятанной в дюнах оливково-серой палатки, а навстречу нам приближалась какая-то фигура с необычным, ярко блестящим в солнечном свете знаком различия на воротнике. Он не выглядел как прямоугольник или дубовый лист. Это была звезда. Генерал Маттис прибыл для принятия командования Оперативной группой 58.

«Добрый день, сэр». Салютовать было нельзя, чтобы не привлечь к себе внимание снайперов.

— Добрый день, юные воины. — Генерал Маттис остановился, чтобы поговорить с нами. Он был худ, носил очки, пистолет держал в кожаной подмышечной кобуре. Без преамбулы он похвалил нашу деятельность в Афганистане. — Вы должны знать, как много вы сделали только своим присутствием здесь. Вы доказали, что у США хватит духа ввести войска на землю Афганистана. Вы придали храбрости Северному Альянсу, и теперь он возобновит свое давление на Талибан и Аль-Каиду в Кандагаре. Вы убедили Америку в правильном выборе именно тогда, когда ей это было крайне необходимо.

Он пожал нам руки. Часть моей души хотела остаться спокойной, но все же мы с Джимом, продолжая свой путь, держали спину ровнее.

Врачи были правы: завтра мы направляемся на север. План был почти готов, командиров взводов вызвали для финального инструктажа.

Капитан Эрик Дилл, командир взвода разведки, постоянно наклонялся к карте всем корпусом и пальцем показывал нам маршрут. Дилл брил голову наголо, имел репутацию прямого человека и хорошего аналитика. Я подошел к нему. Он встретил меня словами:

— Одна машина в минуту.

— Что?

— Наблюдение показало, на этом участке дороги, в промежутке между закатом и восходом, в среднем проезжает по одной машине в минуту. — Он показал на черную линию, извивающуюся на запад от Кандагара и ведущую в Лашкар-Гах.

— Кто в машинах?

Дилл приподнял одну бровь: — Сколько ты видел афганских фермеров, разъезжающих туда-сюда на пикапах марки «Тойота»?

Я вообще не видел афганских фермеров. Я вообще ни одного афганца не видел. Но я точно знал, что Саудовская Аравия продала Талибану несколько сотен «Тойот». Конечно, они были не так заметны, как танки с флагом Талибана, но тем не менее они у Талибана были.

Специалист по анализу разведывательных данных, одетый в джинсы и фланелевую куртку, поправил очки, подвинув их поближе к переносице, и встал на середину комнаты. Если бы не пистолет, он вполне бы мог сойти за преподавателя, стоящего перед своими студентами. Он предсказывал штурм Кандагара — конечно, в середине декабря. Предполагалось, что Талибан понесет огромные потери и ретируется обратно, к себе. Некоторые уйдут в Пакистан, некоторые в Иран, а многие — в горы, рядом с Кандагаром. Аль-Каида, напротив, будет более жесткой. Многие солдаты предпочтут умереть, но не отступить.

— Эту возможность мы им предоставим, — сказал офицер оперативного отдела штаба и продолжал излагать план.

Нашей миссией было перекрыть движение на трассе и не дать Талибану и Аль-Каиде выскользнуть из рук Северного Альянса после стремительной атаки на Кандагар.

Инструктаж был окончен, комната пустела, нужно было успеть приготовить все к установленному сроку.

Ночью я вышел, чтобы проверить позиции своих пехотинцев. Моей первой остановкой был минометный окоп. Здесь на карауле стоял штаб-сержант, все остальные солдаты спали.

— Добрый вечер, сэр, — сказал часовой.

— Хорошая новость. Послезавтра мы улетаем на север. Только третий взвод, мы — взвод оружия, и несколько частей батальонной десантной группы. Завтра я буду обладать более подробной информацией.

Он быстро покачал головой и выплюнул жевательный табак.

— Хорошо. Чем быстрее мы их поубиваем, тем быстрее вернемся домой.

— А разве не ты мне говорил про «бесценные воспоминания и отсутствие духов»?

— Это в прошлом. Сейчас мы выполняем свой долг. Больше никаких молитв о мире. Сейчас надо стрелять на поражение. Сражаться, чтобы выиграть.

Мета вдруг затрясло. Я очень надеялся, что штаб-сержант подумает, что это от ветра. Я сменил тему.

— Что-нибудь читал в последнее время? — Он был заядлым книголюбом, и мы часто менялись книгами.

— Забавно, что вы спросили, сэр, забавно, что вы спросили. — Он опустил руку в карман и вытащил книгу в мягкой обложке. В свете луны я смог разобрать имя автора: «Редьярд Киплинг».

— Я, вообще-то, не очень люблю поэзию, но благодаря Киплингу почти изменил свое мнение.

Если ж, раненный, брошен ты в поле чужом, Где старухи живых добивают ножом, Дотянись до курка и ступай под ружье — К солдатскому богу на службу.

— Если мета ранят, штаб-сержант, и вы, ублюдки, бросите меня на афганском поле, я сначала пущу свою пулю вам между лопатками, а потом уж в собственную голову, — ответил я.

Он улыбнулся и выплюнул на песок очередную порцию слюны:

— Думаю, в такой ситуации вы так и поступите, сэр. — Он замолчал, а потом добавил: — Даже Хэдселл мог так поступить.

Один из моих пулеметных расчетов, укрепляя позиции фланга, копал окоп вместе со взводом Патрика. Я подошел к бойцам.

Один из морских пехотинцев, его звали Эспера, спросил меня:

— Сэр, мы говорим о Линдхе. Эти парни, — он кивнул в сторону других морских пехотинцев в окопе, — думают, что он борец за свободу.

Джон Уокер Линдх, так называемый американский талиб, был посажен на прошлой неделе в тюрьму Квала-и-Джанги, расположенную на севере Афганистана. И теперь он сидит в тюрьме, в металлическом контейнере, на расстоянии в сотни ярдов от окопа Эспера.

— А ты как думаешь? — спросил я Эспера.