Сильнее времени (Книга 1) - Александр Казанцев

Глава четвертая. ИСПЫТАНИЕ

Шаги гулко отдавались в огромном пустом зале. Вилена не могла отделаться от ощущения, будто вошла в древний языческий храм. Торжественная тишина, волнение, купол над головой, огромные панели с мистическим узором сигнальных ламп... Ей припомнилась фраза на снова забытом теперь ею этрусском языке: "Сияющему свету ласковому". Виев подвел ее к пульту: - Нажмите клавиши - и ваш экзаменатор приведен в действие. Считайте, что просто пользуетесь электронным словарем. Экзаменуйте себя сами. И Виев ободряюще обнял ее за плечи. Потом торопливо вышел. Вилена осталась одна против могучего электронного мозга, способного решать сложнейшие задачи космических полетов. Стало жутко. Неосвещенные циферблаты на пульте напоминали глаза притаившегося чудовища. Вилена встряхнулась. Если она рвется в полет на другую планету, то ей ли бояться безобидной машины, сделанной человеческими руками? С тем ли приведется ей встретиться в других мирах? Но все равно противник был серьезный. Вот если бы с нею была маленькая сумочка с магнитной памятью, которую приготовил милый Ваня Болев!.. Тогда против многоглазого чудовища у Вилены был бы верный защитник "той же электронной породы". "Возьми себя в руки, - приказала себе Вилена и, пересилив робость, твердыми шагами подошла к "противнику" вплотную. - Ни с одного из видеоэкранов не увидят наблюдатели растерянного лица! Ведь здесь проверяются не только знания, но и сила, выдержка, самообладание соискательницы. Не экзамен, а испытание!" Белые клавиши отражались в черной панели. Сходство их с роялем неожиданно помогло Вилене, знакомое чувство власти над слушателями сменило волнение. Она села, занесла руки над пультом, коснулась пальцами клавиатуры, словно взяла первый аккорд. И затаившееся чудовище ожило. С одного конца пульта до другого молнией сверкнули сигнальные лампочки...

Радостная, возбужденная, выбежала Вилена из купольного зала. У дверей ее ждали отец с Авеноль - Виев позволил им приехать, чтобы ей было легче. - Выдержала! Выдержала! - обрадовано закричала Авеноль, словно прочла это на лице сестры. Юлий Сергеевич едва высвободил Вилену из ее объятий, чтобы обнять самому. - Было трудно? - спросил он. - Нет, не очень. Мне казалось, что я выступаю на концерте. Там руки сами играют, нужно только чувствовать. Так же и здесь. - Ты переживала? - допытывалась Авеноль. - Я? Я увлеклась... Может быть, даже слишком сильно увлеклась. Получилось само собой. - Все чудесно, что ладно кончается, - сказал Ланской и сокрушенно добавил: - Во всяком случае... матери ведь придется сказать. - Ну как? - послышался голос подошедшего Bиeва. - Впрочем, все по вашему лицу видно. Какова оценка? - Оценка? - смутилась Вилена. - Простите. Иван Семенович... Разволновалась или увлеклась, не знаю, как и сказать... А разве вы меня не видели и не слушали? - Нет. Я этого не позволил себе. Вы были там одна. - А я не посмотрела на табло. - Не посмотрели? - удивился Виев. - Как же так? - Была уверена, Иван Семенович. Я-то ведь знаю, что на все вопросы ответила верно. И даже больше... - Даже больше? Обычно бесстрастное лицо Виева стало озабоченным: - Все же для опасности - так, наоборот, говорили встарь сибиряки придется нам пойти в зал, посмотреть табло. И он пригласил с собой не только Вилену, но и ее отца с Авеноль. Девочка вошла в зал, сдерживая дыхание. Ей казалось, что она скорее умерла бы, чем решилась экзаменоваться, как сестра. Осторожные шаги отдавались под сводом. Не выключенное после экзамена "чудовище" не спало, а настороженно смотрело десятками подсвеченных глаз. На табло горело: неудовлетворительно. Виев удивленно оглянулся на Вилену, которая не спускала глаз с пульта и вслух растерянно повторяла: - Неудовлетворительно... - Что это? - мрачнея, спросил Юлий Сергеевич и потер бритый череп. - Во всяком случае... Виев развел руками: - Экзаменатор беспристрастен. Потом он посмотрел на Вилену. Лицо ее пылало, острый подбородок вздернулся, она выпрямилась, как струна, и гневно сказала: - Это неверно! - Что неверно? - У вашей машины, как говорится, не сдержали тормоза, вот и все! Может, она размагнитилась... Техническая неполадка... Я утверждаю, что все мои ответы были правильными. - Ого! - сказал Виев, невольно отводя взгляд от пристальных зеленоватых глаз. - Мне это начинает нравиться. - А мне нисколько! - запальчиво произнесла Вилена. - Надеюсь, беседа с вашей машиной записана? - Конечно. Запись можно продемонстрировать любой комиссии. - Я знаю, что экзамен выдержала, и хотела бы, чтобы и вы да и все остальные в этом убедились.

Виев первым прошел в конференц-зал, где заседала комиссия, потом туда пригласили Вилену с отцом. Здесь кроме членов комиссии, расположившихся за длинным столом, на стульях вдоль стен сидело много космонавтов и претендентов в звездолетчики. Заседания отборочной комиссии всегда бывали открытыми. - Я от всей души сожалею, - начал профессор Шилов, когда Вилена, войдя, садилась на краешек свободного стула рядом с отцом, - что оценка поистине сизифова труда соискательницы все-таки неблагоприятна. Нам приходится, склонив головы, согласиться с этим. - Нет, - сказал Виев, - у меня есть основания просить комиссию взять оценку под сомнение и самим прослушать запись экзамена. Шилов продолжал, глядя на свои ногти: - Все-таки я не вижу основания отказываться от принятых прежде решений. Мы одобрили мысль уважаемого Ивана Семеновича - поручить экзамен машине, которой ничто человеческое не мешает сделать беспристрастный вывод. Логично ли теперь предлагать людям со всеми им присущими слабостями решать судьбу Вилены Юльевны Ланской-Ратовой? Что касается меня, члена комиссии, то я... я все-таки не убежден в своей способности судить объективно. - Я не поставил бы этого вопроса перед комиссией, если бы не желал опровергнуть самого себя, - решительно заявил Виев, - и в части машинного экзамена, и относительно своих идей звездоплавания. Надеюсь, я имею право просить комиссию высказать свое мнение по такому важному для ее председателя вопросу? - Это право Ивана Семеновича, - сказал академик Руденко. - Если он желает, чтобы мы выслушали, в чем его опровергают, отказать ему в нашей защите неучтиво. Два члена комиссии поддержали академика. Шилов хотел было возразить, но, взглянув на Вилену, промолчал. Зал зашумел. Сидевшие у стен космонавты наклонялись друг к другу и откровенно и сочувственно смотрели на Вилену. Члены комиссии разложили перед собой блокноты. В зале зазвучал бесстрастный, металлический голос электронного экзаменатора. Вилена ощущала его как живое враждебное существо, хотя это было нелепо. Слышался и ее голос. Он звучал взволнованно, порой даже увлеченно. Члены комиссии кивали и переглядывались. У Вилены от возмущения электронной машиной внутри все клокотало, бурлило, она была вне себя, но ничем не выдала своего состояния, потому что была уверена в себе. Покончив со "школьными" вопросами по математике и физике, машина наконец перешла к главному - к принципам звездных рейсов... - Применение нейтринных двигателей взамен морально устаревших фотонных, послышался голос Вилены, - прогрессивно и обещающе, однако малоэффективно. Шорох пронесся по залу. - По существу, вся система использующего такие двигатели звездолета "Жизнь" напоминает старинные "поставы", когда для курьера засылали вперед сменных лошадей. Посылка в космос вперед грузолетов с топливом для нейтринных двигателей сопряжена с огромными трудностями и риском. Звездолет должен нагонять их, перегружать с них топливо и лететь дальше, наращивая скорость, чтобы уже на еще большей скорости нагнать топливо, оставленное для него следующим кораблем-заправщиком. - Слышно было, как Вилена вздохнула, словно набирая в грудь воздуха для ныряния. Невольно вздохнули и все в зале. Вилена продолжала: - Если в первой части рейса все это с известной натяжкой выглядит осуществимым, то на обратном пути трудновообразимо. Недаром основную часть горючего на обратный путь кораблю все же приходится брать с собой. Однако на последнем этапе пути он должен догнать заблаговременно пущенные по замкнутой "кометной траектории" танкеры. Поэтому график такого рейса чрезмерно жесток. Кто знает, какие случайности встретятся в пути и на чужой планете! Сидевший среди членов комиссии Вольдемар Павлович Архис многозначительно посмотрел на Виева. Тот рассматривал потолок зала, где было изображено звездное небо. Его лицо индийского йога ничего не выражало. - Следовательно, метод Виева для звездных рейсов непригоден? - спросил холодный голос машины. - Малопригоден, - ответил звонкий голос Вилены. - Можно воспользоваться выводами недавно опубликованной теории микрочастиц Ильина, чтобы обеспечить корабль топливом в любом месте пространства, где он находится. - Я просил бы остановиться на этом вопросе подробнее, - попросил Вольдемар Павлович Архис, словно его замечание могло сказаться на записи. Все повернулись к Вилене. Но ей нечего было говорить. Получилось так, что ее голос отвечал именно на эту просьбу Архиса. - Физика ныне уже не пройдет мимо того, что каждая микрочастица представляет собой неизлучающую систему вращающихся на двух орбитах электрических зарядов. Можно представить себе, сколько энергии выделится, если разодрать эту систему, образно говоря, "разломать микролюстру" на два обода. Если силы связи будут преодолены, то энергия связи станет свободной. С освобождением этой энергии начнется новый этап в жизни человечества. Оно овладеет, как овладело химической, а потом атомной, и вакуумной энергией. Я говорю вакуумной, поскольку основная часть пространства занята вакуумом и вкрапления вещества в нем ничтожны. Однако такую же энергию можно получить и из любой микрочастицы вещества (или антивещества). Физики подсчитали, что вакуумная энергия (связи) в протоне в десять в шестнадцатой степени раз больше полной его ядерной энергии. Я не могу пока подсказать способ, как "разодрать" микрочастицу на составные части, но, принципиально говоря, "возбудить" вакуум возможно. При этом возникнут пары материальных частиц из ничего, то есть из субстанции, которую ошибочно считали ничем. Как только микрочастицы из вакуума будут получены, их станет возможным разламывать и извлекать из них вакуумную энергию. Для звездолетов это имеет практическое значение. Где бы они ни находились в пространстве, они всегда могут получить топливо из окружающего вакуума. Топливом станет само окружающее пространство. Мысль Виева - иметь в космосе запасы горючего для звездного рейса - верна. Но завозить его туда не будет нужды. - Ответ принят, - прозвучал металлический голос. - Я изучил эту запись, прежде чем прийти сюда, - сказал Виев. - Как видите, мои идеи убедительно опровергнуты. Электронный экзаменатор показал себя воплощением рутинного мышления - он не мог увидеть больше той программы, которая в него вложена. Ответ, не совпадающий с шаблонными представлениями и догмами, он вполне бесстрастно и последовательно (и бездумно!) оценил как неудовлетворительный! Но ведь это творческий ответ!.. Вилена Ланская, как нейтринный физик, вовсе не вспоминает чужих знаний, как можно было бы ожидать. Нет, лишь отталкиваясь от них, она сама выдвигает новый принцип звездоплавания: расщепление слипшихся микрочастиц вакуума с последующим использованием энергии и микросвязи. Честное слово! Здесь есть о чем подумать! Можно поблагодарить нашего нейтринного физика за столь перспективную идею. И такого физика я, не задумываясь, включил бы в состав звездного экипажа. И я предлагаю отборочной комиссии поступить так в отношении Вилены Юльевны Ланской-Ратовой. Вилена, плотно сжав губы, пристально смотрела перед собой. Члены комиссии переговаривались. Встал профессор Шилов. - Я ошеломлен! - сказал он. - Нет слов, чтобы выразить мое восхищение. Сам вакуум, само пространство становится горючим для звездных рейсов! Перспективный путь для науки и техники грядущего! Шилов смотрел Вилене в лицо, стараясь прочесть отзвук своих слов, и был удовлетворен. Она не смогла скрыть радости. Ведь это был первый член комиссии, поддержавший ее после Виева. - Но что предлагает уважаемый Главный конструктор! - патетически воскликнул Шилов. - У меня не укладывается в моей седой голове, как можно человека, сделавшего величайшее изобретение века, наградить... ссылкой в звездный рейс. Вправе ли мы отодвигать использование блестящей идеи Вилены Ланской-Ратовой на полстолетия? Я предлагаю считать Вилену Ланскую-Ратову не только выдержавшей экзамен, но и продемонстрировавшей недюжинный талант ученого. - Он сделал многозначительную паузу и совсем уже по-актерски закончил: - Но, увы, такие таланты в звездном экипаже все-таки не требуются. Подобным ученым место на Земле. Он сел, довольный своей речью. Но тут поднялся академик Руденко: - Я вовсе не собираюсь опровергать мнение уважаемого Игнатия Семеновича Шилова. Я присоединяюсь к его восторгам. Для меня лишь пренепонятно, почему реализация идеи Вилены Ланской-Ратовой, ежели она улетит, отложится на полвека? Обращу внимание, что в публикации и математическом оформлении теории микрочастиц Ильина профессор Юлий Сергеевич Ланской, который, безусловно, остается на Земле, принял самое живейшее участие. Для всех ясно, даже для машинного мозга, если он верно запрограммирован, что Вилена заслужила право лететь в звездный рейс. Мы знаем, что ею руководило. И поэтому ее стремлению лететь мы обязаны появлением новой животворящей научной идеи. Как видите, прав был старинный философ, восклицая, что ничто великое в мире не совершалось без страсти. Нет у меня сил ответить отказом такой женщине. Пусть летит. И пусть будущим поколениям людей расскажет после возвращения, что мы с вами, преданные науке, не чужды были и человеческих чувств. Звездный инспектор Архис и еще один член комиссии поддержали академика. По лицам остальных можно было догадаться, чью сторону они возьмут. Однако все повернулось совершенно неожиданно. Тот же Виев, который только что рекомендовал включить Вилену Ланскую-Ратову нейтринным физиком в состав укомплектованного экипажа, взял слово для личного заявления: - Считаю долгом поставить комиссию в известность, что, поскольку сама система запроектированного мною рейса взята Виленой Ланской под сомнение и риск для всех его участников становится очевидным, я не могу остаться в стороне. Прошу пересмотреть состав экипажа и включить в него меня, Главного конструктора звездолета, желающего разделить опасность полета, рискуя жизнью наравне со всеми отобранными звездолетчиками. Академик Руденко заметил: - Ивану Семеновичу нельзя отказать в справедливости и благородстве его просьбы. - Чего же проще! - вскочил профессор Шилов. - Все разом становится на свое место. Нейтринным физиком и будет сам Главный конструктор. Новое обстоятельство так осложнило работу отборочной комиссии, что она не смогла вынести окончательного решения в этот день.