Санаторий смерти - Эллери Квин

Велье передал приказ двум мужчинам в штатском, которые появились в театре вместе с инспектором. Те проложили себе дорогу в конец зала, раздвинув толпу в стороны. За детективами в штатском следовали полицейские. Актерам тоже пришлось отступить назад. В середине зала меж рядами протянули толстый шнур и в образовавшееся между ними пространство препроводили примерно пятьдесят мужчин и женщин. Люди инспектора встали рядом и велели каждому из зрителей предъявить билет, а затем пройти на место, в нем указанное. Спустя пять минут никто из публики уже не стоял на ногах. Актеров попросили временно оставаться за шнуром.

Инспектор Квин опустил руку в карман пальто, осторожно извлек оттуда коричневую украшенную резьбой табакерку и с явным наслаждением понюхал табаку.

— Вот так-то лучше, Томас, — сказал он довольно. — Ты же знаешь, как меня раздражает этот шум… У тебя есть хоть малейшее представление, кто этот бедняга на полу?

Велье покачал головой.

— Я за него еще не брался, инспектор, — сказал он. — Я тут появился всего на несколько минут раньше вас. Кто-то из участка на 47-й улице позвонил мне и сообщил о том, что Дойл просит помощи. Кажется, Дойл тут взял все дело в свои руки. Лейтенант сильно его нахваливал.

— Ах, вот как, — сказал инспектор. — Дойл! Подойдите, Дойл!

Полицейский подошел и отдал честь.

— Что здесь… — сказал невысокий седовласый человек, удобно располагаясь в кресле, — что здесь конкретно произошло, Дойл?

— Все, что я могу сказать, — начал Дойл, — это то, что за несколько минут до конца второго акта вот этот человек… — он указал на Пьюзака, который с невыразимо жалобным видом стоял в углу, — …вот этот человек подбежал ко мне сзади — к тому месту, откуда я смотрел спектакль, и сказал: «Офицер, убили человека!.. Убили!» Он чуть не плакал, прямо как ребенок, я даже подумал, что он пьян. Но быстро подошел сюда. Было темно, на сцене кричали и палили вовсю. Я увидел этого парня на полу. Я не стал его трогать, только пощупал пульс — там уж никакого пульса не было. Чтобы знать наверняка, что с ним покончено, я спросил, нет ли в зале врача, и отозвался некий доктор Статтгард.

Инспектор Квин внимательно слушал, склонив, словно попугай, голову набок.

— Отлично, — сказал он. — Отлично, Дойл. Я допрошу доктора Статтгарда позже. Что случилось потом?

— Потом, — продолжал полицейский, — потом я послал билетершу, которая стояла в проходе, в кабинет директора театра Панцера. Луи Панцер — вон там, прямо впереди. Он — директор.

Квин поглядел на Панцера, который в нескольких метрах от них, в задней части зала разговаривал с Нельсоном, и кивнул.

— Значит, это — Панцер. Хорошо… Хорошо… Эллери! Ты получил мое сообщение?

Он рванулся вперед, отодвинул Панцера, скромно посторонившегося, и хлопнул по плечу высокого молодого человека, который незаметно вошел через главный вход и теперь не спеша оглядывал зал. Старший взял младшего под руку.

— Я доставил тебе беспокойство, сын мой? Какой книжный магазин ты сегодня вечером обследовал? Нет, в самом деле, Эллери, я рад, что ты здесь!

Он полез в карман, снова достал табакерку и взял понюшку табаку — настолько изрядную, что даже чихнул.

— Собственно говоря, — ответил Эллери, не переставая озираться, — я не могу вернуть тебе комплимент. Ты и в самом деле вытащил меня сюда из настоящего книжного рая. Я даже уговорил хозяина продать мне бесценное первоиздание Фальконе — попросил отложить его, потому что у меня с собой не было нужной суммы, и собрался в управление полиции — занять у тебя. Позвонил туда — и вот я здесь. Первоиздание Фальконе! Ну ладно. Оно от меня никуда не денется, думаю.

Инспектор тихо усмехнулся.

— Вот если бы речь шла о старинной табакерке, меня бы это, может, и заинтересовало. Пойдем-ка. Похоже на то, что мы нынче вечером будем заняты еще кое-чем.

Он взял сына под руку, и они направились к небольшой группе людей слева от них. Эллери Квин был почти на голову выше отца. У него были широкие плечи и размашистая походка. Одет он был в темно-серый костюм, а в руках держал легкую тросточку. Очки без оправы, красовавшиеся у него на носу, казалось, не очень соответствовали его атлетическому виду. Но лоб, тонкие черты лица и ясные глаза выдавали в нем скорее человека духа, чем человека дела.

Они присоединились к собравшимся вокруг тела. Велье уважительно приветствовал Эллери. Тот перегнулся через спинку сиденья, добросовестно оглядел труп и отошел.

— Итак, продолжайте, Дойл, — живо сказал инспектор. — Вы, стало быть, осмотрели труп, задержали человека, который его обнаружил, и пригласили директора театра… Что потом?

— По моему указанию Панцер немедленно запер все двери и установил наблюдение за тем, чтобы никто не входил и не выходил, — ответил Дойл. — Публика довольно-таки рассердилась, но больше ничего особенного не случилось.

— Так-так, — сказал инспектор, шаря в кармане в поисках табакерки. — Вы и в самом деле славно поработали. А теперь займемся вон тем господином.

Он указал рукой туда, где в углу стоял дрожащий маленький человек. Тот, заметив жест инспектора, шагнул неуверенно вперед и нервно облизнул губы. Потом беспомощно оглянулся по сторонам и замер в молчании.

— Как вас зовут? — дружелюбно спросил инспектор.

— Пьюзак… Уильям Пьюзак, — сказал мужчина. — Я — бухгалтер. А как раз только…

— Давайте все по порядку, Пьюзак. Где вы сидели?

Пьюзак поспешил указать на шестое место от прохода, в последнем ряду. На пятом месте сидела и испуганно поглядывала на них девушка.

— Вижу, вижу, — кивнул инспектор. — Эта юная дама — с вами?

— Да, сэр. Да. Это моя невеста, сэр. Ее зовут Эстер Джаблоу…

Один из подчиненных инспектора, стоя чуть сзади, вел запись допроса. Эллери зашел за спину отца и не спеша переводил взгляд с одного выхода из зала на другой. Потом достал из кармана пальто небольшую книжку и на обороте ее обложки принялся рисовать план театра.

Инспектор внимательно поглядел на девушку, которая тут же отвела глаза.

— Итак, Пьюзак, я бы хотел, чтобы вы рассказали мне, что произошло.

— Я… Я не сделал ничего противозаконного, сэр.

Инспектор ободряюще хлопнул его по руке.

— Никто вас и не обвиняет, Пьюзак. Я просто хочу узнать от вас, что тут случилось. Можете не торопиться, время у нас есть. Расскажите мне все так, как хотите, совершенно свободно.

Пьюзак удивленно поглядел на него. Потом снова облизнул сухие губы и начал:

— Значит, так. Я сидел вон на том месте рядом со своей… с мисс Джаблоу. Пьеса нам по-настоящему понравилась. Второй акт был просто захватывающий. На сцене все время шла стрельба, орали вовсю, постоянно держали в напряжении. Потом я встал и захотел выйти — вон в тот проход.

Он, волнуясь, указал куда-то вниз, на ковер. Квин ободряюще кивнул.

— Мне надо было пройти мимо моей… мимо мисс Джаблоу. Между ней и проходом не было никого, сидел только один мужчина. Вот почему я решил выходить в эту сторону. Не так-то удобно… — Он замялся, как бы желая извиниться за свое поведение. — …Пришлось мешать людям смотреть в самом захватывающем месте.

— Это было весьма осмотрительно с вашей стороны, Пьюзак, — сказал, улыбаясь, инспектор.

— Да, сэр. Я, значит, пошел по ряду, почти что ощупью — в зале была тьма кромешная… и потом наткнулся на… на этого человека.

Он даже содрогнулся при этом воспоминании, но взял себя в руки и стал говорить чуть быстрее.

— Странно он как-то сидит, подумал я. Колени его касались спинки кресла впереди, и я не мог пройти. Я сказал: «Извините» и попытался протиснуться, но его колени даже не шевельнулись. Я не знал, как мне поступить, сэр. Я не такой бесцеремонный, как многие сегодня, так что уже хотел было развернуться и идти обратно, но тут вдруг почувствовал, как тело мужчины сползает на пол — я ведь все еще стоял с ним совсем рядом. Само собой, я очень испугался, просто сердце оборвалось, но ведь это естественно.

— Надо полагать! — с сочувствием сказал инспектор. — Вам не позавидуешь. И что произошло потом?

— Ну, сэр… Пока я вообще успел понять, что происходит, он уже совсем сполз со своего кресла, и голова его ударилась о мои ноги. Я растерялся вконец. Я не мог позвать на помощь — не знаю, почему, но просто не мог — и все. Я наклонился к нему, думал — он пьян или болен, или с ним еще что, и хотел поднять его. Что я буду делать с ним потом, я и представления не имел…

— Понимаю, что вы пережили, Пьюзак. Продолжайте.

— Затем произошло то, о чем я рассказал этому полицейскому. Я как раз подхватил его голову, и тут заметил, что его рука поднялась и ухватила мою так, как будто он отчаянно пытается удержаться, найти опору. Затем он застонал. Так тихо, еле слышно, но это было что-то невыразимо ужасное. Я вам просто описать не могу…