Цветы всегда молчат - Яся Белая

– Для начала ты должен попробовать, какие на вкус личинки.

Доктор замотал головой.

– А придется!

Демон еще сильнее выпустил когти, всадил их под ребра Моузеру и провернул. Доктор закашлялся, отхаркивая куски легких… Другой лапой чудовище захватило со стола банку с личинками…

– Открывай рот, ублюдок! – Моузер, в глазах которого дрожали слезы, а на губах алела кровь, открыл рот. Демон, продолжая вращать одной лапой в его внутренностях, высыпал половину детв[3] прямо ему в глотку.

Ученый хрипел, кашлял, блевал…

Демон одним движением разодрал его тело пополам и впился зубами в еще трепещущее сердце…

…Неизвестно, кто бы стал следующим, если бы не явились Деактиваторы из ОРДЕНА Садовников. Стрела чистого света пронзила грудь адского существа, и под ноги Деактиваторов упал уже мальчишка лет десяти с широко открытыми, ярко-синими глазами…

Ричард вскинулся, сел, схватил себя за волосы и судорожно вздохнул. Да уж, событий на пять жизней вперед… Он нашарил портсигар, кое-как чиркнул огнивом и наконец закурил… Табак производил на него такое действие, как и алкоголь, – совершенно не брал. Но сигары были дорогие, изысканные, поэтому сам процесс доставлял некоторое удовольствие и приносил успокоение… Ричард курил до тех пор, пока сигары не перестали трястись в его тонких пальцах.

Глупо было уходить от Джози. Обнимая ее сладостное совершенное тело, утыкаясь в благоуханный шелк волос, он всегда засыпал. Этот прелестный Цветок своим эдемским сиянием разгонял по норам всех его демонов…

Они женаты всего полгода, а он уже совсем разучился спать один… Мысли о Джози сводили с ума…

– О, мой Алый Гибискус, сколько бы я отдал, чтобы стать твоей мечтой хоть на миг! – горячечно прошептал он.

Часы пробили пять утра. Ну что ж, ночь позади. Здравствуй, новый день.

Ричард встал и направился в душевую, что примыкала к этой гостиной. Тщательно вымывшись и вытеревшись пушистым полотенцем – прикосновение чистой ткани к мокрой коже вызывало у него чуть ли не экстаз, – он надел холщовые брюки и босиком спустился на веранду заднего дворика.

Дворик, да и сама веранда были устроены в японском стиле. Неподалеку от входа располагалась стойка с самурайскими мечами. Ричард вынул два и улыбнулся им, как старым друзьям.

– Здравствуй, Кои[4]. Здравствуй, Ренаи[5].

Обнажив их и вернув ножны на место, он сжал цубы, с наслаждением ощущая, как те удобно занимают ладонь, и вышел во двор. Из всех навыков, что он приобрел в ОРДЕНЕ, более всего он был благодарен своим учителям за то, что те учили Садовников владению холодным оружием… Каждый выбирал клинок по себе, он выбрал самурайский меч. Ему нравилось, как тело и сталь становятся одним целым. Нравилось, особенно специалисту по волновой природе вещей в нем, осознавать, как бурлят и смешиваются энергии космоса и организма. Нравилось прикрывать глаза, потому что даже так мир вокруг – зримый. Нравилось слышать, как поет катана, рассекая воздух…

Тренировки умиротворяли, приводили в порядок дух и мысли…

…Мастера ордена были удивлены тем, что он не просто принял своего демона, но словно подружился с ним. В основном Садовники боялись и ненавидели свою демоническую природу. Многих очень угнетало ощущать себя чудовищем. А были и те, в ком демон побеждал человека. Ричард же на первом своем испытании сразу заявил:

– Но ведь во тьме, в самых ее глубинах, тоже есть свет!

– Верно, мальчик, – сильно коверкая английский, сказал Накамура-сэнсэй, гостивший в то время у старейшин ордена, – в черном столько же белого, сколько в белом черного. – И, положив руку ему на плечо, спросил: – Поедешь со мной?[6]

Ричард кивнул. И Накамура-сэнсэй увез его на пять лет в Страну восходящего солнца. Назад он вернулся мастером меча и аспирантом сразу трех кафедр Оксфордского университета – филологической, географической и биологической… В университет он поступил еще в двенадцать лет, когда открыл свой первый остров… Жить в Японии, а учиться в Британии труда не составляло, потому что первый навык, который прививали в ордене, – создание пространственных коридоров, позволявших перемещаться из одной точки мира в другую едва ли не со скоростью мысли…

Остров же он открыл походя, сверив данные из судовых журналов – сэнсэй их коллекционировал – нескольких путешественников. Ричард записал свои выкладки и предположения, приложив копии из этих журналов, которые сам тщательно составил, а также точные координаты долготы и широты, запечатал в конверт и отправил на географический факультет Оксфордского университета. Оксфорд был его мечтой с той поры, как он осознал, что такое обучение вообще. Ответ пришел лишь спустя несколько месяцев – даже через конверт было видно, как заведующий кафедрой брызжет слюной от восторга. В письме сообщалось, что он, Ричард Торндайк, зачислен сразу на второй год обучения географического факультета Оксфордского университета: остров действительно находился в указанном месте и имел вулканическое происхождение. Узнав о зачислении, Ричард радовался, как может радоваться двенадцатилетний мальчишка, у которого исполнилась заветная мечта…

Сила Садовника позволяла видеть скрытую сущность вещей. Например, что весь мир буквально пронизывают волны, колебания. Недаром же вначале было Слово… И если ты слышишь это Слово, ловишь эту волну, то ты начинаешь вдруг понимать все сущее – и звучание земли, и музыку сфер, и язык цветов… Поэтому Ричард подал еще документы на филологический и на биологический, куда его также приняли без вступительных испытаний.

Вернувшись в Англию, он вынужден был вновь поселиться у Эрмиджа. Таково было требование Мастеров – следовало учиться смирению, иначе тварь, что жила внутри и время от времени требовала крови, не удержать, сказали ему. К тому же, как бы там ни было, именно из-за этих людей ты живешь и дышишь, учись быть благодарным за любую мелочь.

В «Маковом плесе», как обычно, было полно народу, и когда он вошел – все они замерли и притихли. В памяти еще оставались растерзанные трупы Сесил и Моузера.

Ричард вежливо поздоровался с родней и сел по правую руку от Эрмиджа на правах его единственного, хоть и приемного сына. Но теперь родственники, встретившись с отточенными клинками его взглядов и дерзкой улыбкой, начинали всерьез задумываться, стоит ли с ним связываться. Один только Роджер так ничего и не понял: за эти годы он совсем деградировал, превратившись в жирного слюнтяя, но жажда мести за мать бушевала в нем. И вот, выследив Ричарда в одном из темных коридоров, он решил навешать ему как следует. Но каблук ботинка Ричарда врезался в нос Роджера с такой скоростью и силой, что у бедного жирдяя подкосились ноги… А потом Роджера выволокли на улицу и, снова свалив с ног парой приемов, долго и со смаком макали лицом в ближайшую лужу. После этого Ричарда больше не донимали.