Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Артур Дойл

Джон Рантер, несомненно, понял смысл сказанного, потому что покачал головой, и после этого акта вышнего правосудия его черная душа покинула сей грешный мир. Советы и опасения врача оказались верными — нервное напряжение и взрыв эмоций резко ускорили наступление исподволь назревавшего апоплексического удара. Сын бережно перенес его на кровать и прочитал над ним заупокойную молитву.

— Возможно, это и к лучшему, что все случилось именно так, — грустно сказал он и вышел из комнаты, чтобы разыскать свою мать, чтобы в меру сил утешить и поддержать ее в обрушившемся на нее несчастье.

Молодой Джон Рантер вернулся в Америку и благодаря своей энергии, предприимчивости и таланту вскоре сделался одним из богатейших людей в Соединенных Штатах. Теперь он окончательно обосновался там и никоим образом не задумывается о возвращении на родину. В его роскошной резиденции живет пожилая женщина с седыми волосами и грустным лицом, все желания которой неукоснительно выполняются, и все домочадцы и слуги относятся к ней с глубочайшим почтением. Это старая миссис Рантер, и ее сын надеется, что со сменой обстановки, с течением времени и благодаря общению с новыми людьми она все-таки сможет забыть тот ужасный вечер, когда молодой человек в сером пальто появился в одиноко стоящем домике, расположенном в графстве Гемпшир.

ДУЭЛИ ВО ФРАНЦИИ

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

В одном из бесчисленных кодексов, учрежденных во Франции с целью если не обуздать, то хоть как-то урегулировать практику дуэлей, есть статья, запрещающая посылать или принимать вызов, если дело не может быть разрешено менее чем за два с половиной пенса. Это умеренное во всех смыслах ограничение показалось слишком крутой мерой для тех, кому оно предназначалось. В долгой истории дуэльных поединков есть множество случаев, когда истинная причина была куда менее значительной, чем эта скромная сумма. Смешение отважных и мужественных племен, которые с течением времени составили французскую нацию, — галлов, бретонцев, бургундов, норманнов и готов — породило народ, по воинственности своей далеко превосходящий других обитателей Европы. Помимо нескончаемых войн, которыми отмечена вся история Франции, эта страна безоговорочно удерживает пальму первенства в области поединков и связанных с ними жертв. Этот кровавый шлейф стелется сквозь века, уподобляясь то узким ручейкам, то мелким речушкам, а зачастую напоминая широкие бурные потоки, которые вполне можно объяснить внезапными эпидемиями массовых помешательств и убийств. Не столь давние события убедительно доказывают, что эта черта национального характера по-прежнему сильна, и что искусство дуэли, ставшее анахронизмом во всех европейских странах, все еще живет в этом храбром и доблестном народе, чье гипертрофированное представление о чести зачастую берет верх и заставляет забыть о благоразумии.

Не подлежит сомнению, что дуэль уходит своими корнями в древние религиозные обряды и происходит от так называемого «Божьего суда», когда само Провидение было на стороне острого копья и праведного меча. Подобная догма была очень близка по духу жестоким племенам, сокрушившим Римскую империю. Если они и пренебрегали другими правилами и наставлениями тогдашнего христианства, то подобная «концепция» святости силы встретила у них самый восторженный отклик. Германцы, франки, готы, вандалы и особенно бургунды превратили бога в верховного судью, председательствовавшего на их состязаниях и разрешавшего все их споры. Из тех далеких веков до нас доносится звон мечей, заглушающий шепот молитв. Нам видятся люди, облаченные в кольчуги и латы, сошедшиеся в смертельной схватке по причине, могущей показаться нам пустяковой, но для них представлявшей вопрос жизни и смерти. Доблестный молодой Ингельгерий, один из первых графов Анжуйских, отрубает голову негодяю и очернителю Гонтрану — и честь графини Гасконской спасена. Королеву Гундебергу избавляет от навета ее благородный и бесстрашный кузен, наповал сразив лжеца и клеветника Адалульфа. В те давние времена поединок был средством пусть и жестоким, но не всегда бесполезным. Среди варварского хаоса он стал предпосылкой закона, каким бы несовершенным и слабым (призрачным) он ни был. По крайней мере, бесспорно одно — оскорбленные дамы не испытывали нужды в воинах-заступниках, вероятнее всего — рыцари-защитники остро нуждались в оскорбленных дамах.

По мере становления рыцарства и распространения его кодекса и уклада среди высших классов к поединку «вышнего суда» также добавляется единоборство «во имя чести и славы». Так продолжается многие века, особенно во время Столетней войны. Молодые английские рыцари с яркими плюмажами на шлемах оставляют свои ряды и на полном скаку сшибаются с такими же безрассудными французскими шевалье. Шотландец Ситон подъезжает к воротам Парижа и, согласно данному им обету, в течение получаса сражается со всеми оказавшимися там французскими рыцарями, после чего возвращается в ряды британцев с галантным «Премного благодарен, господа, премного вам благодарен». Тридцать храбрецов-англичан сходятся в схватке с тридцатью бретонцами при Плермеле и едва успевают унести ноги. Та же участь постигает семерых британцев в Монтендре. При любой ситуации — будь то публичная ссора или личная вражда — бросается перчатка и принимается вызов.

Поединки «во имя торжества закона и справедливости», однако, не теряются среди многочисленных хроник рыцарских турниров. В конце четырнадцатого века произошло полное драматизма состязание между маркизом Монтаржи и главарем шайки разбойников. Уже в эпоху Просвещения, в 1547 году, состоялся один из последних и, пожалуй, один из самых известных поединков «вышнего суда» между Франсуа де Вивонном, сеньором де Шатеньере, и Ги Шабо, сеньором де Жарнаком.

Чезаре Дети. Перед турниром

Шатеньере и Жарнак, оба принадлежавшие к высшей французской знати, вступили в раздор касательно добродетели матери супруги Жарнака. Это дело вызвало интерес самого короля, и в конечном итоге он высочайше повелел, что эта усобица должна быть разрешена посредством оружия. Как оказалось, Шатеньере был одним из лучших фехтовальщиков Франции, поэтому Жарнаку пришлось проявить чудеса изобретательности. Он «сконструировал» клинок весьма необычной формы, с помощью которого надеялся выступить с Шатеньере более-менее на равных. Тридцать видов холодного оружия были представлены Высокому Королевскому суду, который, к великому огорчению Жарнака, отклонил их все и вынес решение в пользу меча. Почти отчаявшись, де Жарнак испросил совета у пожилого бретера-итальянца. Тот, как мог, постарался ободрить вельможу и обучил его хитроумному фехтовальному приему, который придумал сам и который был неизвестен никому из смертных. Вооружившись этой уловкой, Жарнак отправился на ристалище, где два соперника должны были сойтись лицом к лицу в присутствии короля Генриха II и всей высшей знати. Шатеньере, уверенный в своем мастерстве, начал яростно наседать на менее опытного Жарнака, когда вдруг тот, к удивлению всех присутствующих, применил дотоле никем не виданный обманный выпад и резким ударом рассек сухожилие на левой ноге противника. Мгновение спустя Жарнак тем же манером ранил своего оппонента в правую ногу, и несчастный Шатеньере упал наземь как подкошенный. кое-как поднявшись на колени, он пытался продолжить бой, делая выпады в сторону своего соперника. Однако вскоре меч был выбит у него из рук, и он упал, сдавшись на милость победителя. Хитроумный Жарнак намеревался, вопреки тогдашним обычаям, подарить побежденному жизнь, тем не менее поверженный и искалеченный Шатеньере был не в силах снести столь глубокого унижения — он по своей воле отказался от всякой помощи и истек кровью. Так называемый «Удар Жарнака» сохранился в фехтовании по сей день, напоминая нам об этом драматичном поединке.