Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Артур Дойл

Этьен Берн-Белькур. На дуэли

Разговорившись с соседями, я узнал, что это один из храбрейших людей на свете, поскольку он уложил восьмерых или даже девятерых в одной схватке; и именно поэтому он пользовался таким успехом у дам. Француженки обожают бравых мужчин, полагая, что ни с кем другим их добродетель не будет в большей безопасности». Чуть позже мы обнаруживаем, что лорд Герберт сам искал случая затеять ссору с этим Балаги, однако его попытки не увенчались успехом. Тем не менее нарисованный лордом Чербери портрет мрачного дуэлянта, вращающегося среди разодетых придворных, весьма красноречив.

К той же эпохе принадлежит и некий де Бутевилль, прославившийся своими бесконечными дуэлями и совершенно невообразимого размера усами. «Вы все еще думаете о жизни?» — спросил его епископ Нантский, когда того вели к виселице, которая давно стенала по нему. «Я думаю только о своих усах — лучших во всей Франции!» — отвечал шедший на смерть головорез.

Людовик XIV пытался, и небезуспешно, покончить с этим порочным и вредящим престолу обычаем. Его далеко шедшие планы могли быть реализованы только ценой крови подданных короны, и он искренне скорбел по всем павшим, кроме тех, что были убиты на дуэлях. На самом же деле за все его долгое правление для «благородных клинков» нашлось столько работы за пределами Франции, что даже самые отчаянные храбрецы не могли пожаловаться на неутоленную жажду опасности и приключений.

И все же, несмотря на указы и суровые кары, дуэли по-прежнему цвели пышным цветом. Даже миролюбивый Лафонтен вызывает драгунского капитана за то, что тот слишком часто наведывается к его жене. Затем, в момент раскаяния, он вновь посылает ему вызов, поскольку тот совсем оставляет его супругу своим вниманием. Или же доблестный одноногий маркиз де Риво, получив вызов от некоего Мадальона, посылает сопернику комплект хирургических инструментов, тем самым намекая, что примет вызов, когда тот окажется с маркизом на равных — на одной ноге.

Во время беспутного правления Людовика XV дуэли становятся чуть ли не забавой знати. Шпаги звенят прямо в окрестностях дворца или в полуденный час в садах на набережной Тюильри. Финансисты посягают на исконные привилегии «благородного сословия», и некто Скочман Лоу, родом с Миссисипи, владеет клинком не хуже, чем конторскими счетами. Самые завзятые дуэлянты и бретеры — герцог де Ришелье, графы дю Виган, Сент-Эвремон и Сен-Фуа. Последний отличался не только грубостью и жестокостью, но и своеобразным чувством юмора. Однажды он получил вызов от некоего дворянина, которого спросил, отчего тот испускал «недостойный аромат». Сен-Фуа, вопреки обыкновению, вызова не принял. «Если вы меня заколете, то не станете пахнуть лучше, — заявил он. — Если же я вас заколю, то вы завоняете гораздо хуже».

Недолгое и трагичное правление Людовика XVI ознаменовано появлением по крайней мере двух выдающихся дуэлянтов: «шевалье в юбке» Шарля де Эона и мулата Сент-Джорджа. Де Эон умер в Лондоне в 1810 году, и хотя не было никаких сомнений по поводу его «половой принадлежности», ни его современники, ни историки не смогли представить убедительных доказательств, почему он почти четверть века одевался в женское платье. Мулат Сент-Джордж очень быстро сделался лучшим фехтовальщиком и стрелком и подтвердил свою репутацию во многих поединках. Несмотря на славу дуэлянта, он слыл весьма покладистым человеком и избегал ссор, насколько это было возможно. Одним из самых известных случаев является следующий. Как-то Сент-Джордж, занимавший место в партере, сделал замечание маркизу де Тентеньяку, что тот сидит слишком близко к кулисам. Аристократ воспринял это как личное оскорбление. «Дамы и господа! — заявил он. — Завтра будет дана пьеса «Укрощение строптивого партера» в стольких актах, сколь того пожелает публика. Автор — маркиз де Тентеньяк». На этот воинственный вызов аристократа все сидевшие в партере не обратили ни малейшего внимания.

Наполеоновские войны на некоторое время положили конец дуэлям, однако в период реставрации Бурбонов они возродились с новой силой. Бушевали социальные страсти, бонапартисты люто ненавидели роялистов, кипела вражда между французами и иностранными оккупационными войсками. В этой обстановке конфликты и столкновения возникали сплошь и рядом. С одной стороны, старые наполеоновские офицеры приходили в бешенство, видя оккупантов, фланирующих по парижским улицам, и жаждали искупить свои поражения на поле брани доблестными подвигами в Булонском лесу. С другой стороны, молодые придворные-роялисты были полны решимости ответить клинком и пулей на любое оскорбление в адрес законного монарха и правящей династии.

В своих интересных мемуарах граф Гронов ярко описывает Париж того времени. Дуэли между французами и офицерами стран Коалиции были обыденным делом и в большинстве случаев заканчивались в пользу первых, поскольку они владели оружием более искусно. Больше всего они ненавидели пруссаков, и поэтому очень часто французы безо всякого соблюдения дуэльного кодекса врывались в кафе Фуа на площади Пале-Рояль, излюбленное место встреч прусских офицеров, и затевали схватку с посетителями. В одном из таких столкновений погибло четырнадцать пруссаков и десять французов. Англичане также потеряли многих достойных офицеров. Однако Гронов, находившийся тогда в Париже, приводит множество примеров, когда британцы выходили победителями. На юге, в Бордо, где французы переходили мост через Гаронну с единственной целью оскорбить английских офицеров, они понесли столь тяжкие потери, что это отбило у них всякую охоту повторять подобные вылазки. Д — р Джон Миллинген, чья монография, посвященная дуэлям, представляет собой поистине кладезь информации по этой теме, был свидетелем тех событий и сообщил интересные детали. Французы, по его словам, несравненно лучше владели оружием, однако молодые англичане, обладая более высокой «физической подготовкой», с такой силой и полным презрением к опасности бросались на противников, что им очень часто удавалось поразить наповал своих ошеломленных врагов.

Искусство дуэли во Франции не исчезло, и это подтверждается тем фактом, что в течение двадцати лет после Ватерлоо оно было с успехом перенято «низшими сословиями». Вполне могло случиться, что то, с чем не могли покончить указы королей, умрет под градом насмешек, когда конкуренты — бакалейщики станут посылать друг другу вызовы или же владелец бань пошлет секундантов к печнику за то, что тот сложил ему негодную печь. Тем не менее эти «плебейские единоборства» зачастую не уступали по накалу дуэлям воинов или вельмож. В городе Дуэй медник и галантерейщик были найдены мертвыми после поединка на саблях. Все споры по любому предмету и поводу разрешались одним и тем же нелепым способом. Двое критиков выпускают друг в друга четыре пули по поводу достоинств и недостатков классицизма и романтизма. Дюма-отец стреляется с драматургом Гайяром и в своем стремлении отстоять авторство драмы рискует сделаться участником трагедии. И наконец, в Бордо драгунский офицер вызывает старьевщика, после чего едва избегает расправы со стороны разъяренных иудеев-ортодоксов.