Тайна пирамиды Хирена - Глеб Голубев

- Очень просто. У Красовского было две семьи. Вскоре после моего рождения он бросил мою мать, воспользовавшись тем, что их не венчали, и женился на этой Анне Карловне. Мария Павловна, моя мать, очень его любила и все ему прощала. Она хотела, чтобы я носил отцовскую фамилию. Но до революции ей этого не разрешили, а потом я и сам не захотел. Зол был на отца: он матери всю жизнь искалечил. Так я и остался Моргаловым, по матери.

- А документы, какие-нибудь документы, научные, разумеется, от вашего отца у вас не сохранились?

И тут же сообразил: надежды на это после того, что сказал мне Моргалов, ничтожно мало.

- Есть его дневники, разные записи. Мать сберегла, благодарите ее, покойницу. Выменяла их в девятнадцатом году на картошку у молодой вдовушки Красовского, когда та собиралась улизнуть за границу. И берегла их, как память об отце.

- И эти бумаги еще у вас?

Атон Васильевич кивнул.

- А зачем они вам? Вряд ли от них какая польза будет.

Я начал рассказывать ему о наших поисках и так увлекся, что даже стал подробно объяснять все тонкости своей вчерашней догадки. Он слушал внимательно, но я все-таки подумал, что, вероятно, это ему не очень интересно, и поскорее "закруглил" рассказ.

- Ну, бумаги его вам мало помогут, - уже решительно сказал, вставая, Моргалов. - Сплошная мистика, местами так вовсе какой-то бред...

- Да, я представляю себе его состояние в последние годы жизни. Но, может быть, хоть что-нибудь удастся вычитать.

- Он умер в больнице, - хмуро подтвердил Моргалов. - На руках у моей матери, которую когда-то выгнал. Но, по-моему...

Не докончив фразы, он кивнул мне, вышел из комнаты и тотчас же вернулся, неся довольно объемистую связку бумаг.

- Вы что-то хотели сказать, Атон Васильевич? - спросил я, не сводя с нее глаз.

Он покачал головой, положил бумаги на стол и сказал:

- Ладно, потом. Почитайте сначала. Вижу, как вам не терпится.

ГЛАВА XI. ЗАПИСКИ КРАСОВСКОГО

И вот я сижу в номере гостиницы, заперев дверь и попросив отключить мой телефон, а передо мной на столе разложены заветные документы, за которыми я так упорно охотился.

С чего начать? Глаза разбегаются.

Пожалуй, с дневника Красовского. Это пухлая и засаленная записная книжка в кожаном переплете. Почерк мелкий, неровный, разбирать его нелегко. К тому же на многих страницах расплылись жирные пятна стеарина, капавшего, видимо, со свечи, тускло светившей Красовскому в мрачном подземелье пирамиды.

Много места в записях занимали постоянные жалобы на трудности полуголодного существования искателя-одиночки в тех пустынных краях:

"14 марта. Сегодня опять не привезли питьевой воды. Рабочие относятся к этому фаталистически, я же пить нильскую грязь не рискую. Тем более что, по слухам, в Каире снова объявилась холера".

"...Третий день питаюсь одними сухарями. Рабочие начинают разбегаться. Деньги у меня еще есть, но что в них толку в этих местах? Поистине прав был Саади: "В сухой пустыне, на движущемся песке, для жаждущего все равно: будет ли во рту его жемчуг или раковина..."

"...Какой трогательный обычай был у древних египтян хоронить вместе с умершим человеком все мелочи, окружавшие и наполнявшие его земное существование! Мы в этом отношении варвары в сравнении с ними; увлеченные потоком грубой жизни, мы утратили высокий смысл смерти.

Мы гордимся каким-нибудь остроумным новым изобретением и не думаем о колоссальном величии, о неосуществимых для всякого иного народа великолепиях древней страны фараонов. Мы имеем пар; но пар менее силен, чем мысль, идея, воздвигавшая пирамиды, прорывавшая насквозь горы для могил, превращавшая скалы в сфинксов, строившая храмы из монолитов, которых не сдвинет ни один наш паровой механизм, и умевшая защитить от времени бренное тело человека..."

В этих записях, как в капле воды, Красовский - идеалист, мистик.

Стараясь разгадать секрет подземных переходов пирамиды, он много размышлял над приемами древних строителей и грабителей тоже. Эти записи я читал особенно внимательно и делал пространные выписки. Во-первых, размышления Красовского могли подсказать, где следует искать настоящую гробницу Хирена; а, во-вторых, как я надеялся, они могли бы помочь лучше понять характер, мировоззрение загадочного "великого строителя", - до сих пор я это пытался сделать лишь на основе текстологического анализа надписей.

"Как поразительна точность, с какой пирамида ориентирована по странам света! Я специально проверил - и вот какие получил результаты:

Северная сторона - сдвиг на юг западным углом всего на две минуты двадцать секунд.

Южная - сдвиг на юг тем же западным углом всего на полторы минуты.

Повсюду погрешность не превышает одного градуса! А ведь древние египтяне еще не знали компаса. Как же ухитрялись они определять направление с такой точностью - неужели только по звездам? Или им помогало какое-то иное, сокровенное знание, давно утерянное и забытое?.."

"14 апреля. Для меня он едва не стал последним, - записывал Красовский. - И эта фальшивая гробница едва не стала настоящей - для меня. Впрочем, для кого-то она уже давно стала местом последнего успокоения...

Нынче я в нетерпении опять забыл об осторожности и едва не поплатился головой. Юсуф [Судя по записям, один из рабочих Красовского.] пошел за новым факелом, а я не утерпел и сделал в одиночестве всего несколько шагов по коридору, который мы начали сегодня с утра обследовать. Плита-ловушка опустилась под моими ногами, и я рухнул в яму, глубиной в добрых две сажени [Красовский часто пользуется старыми мерами. Одна сажень равна примерно двум метрам тринадцати сантиметрам.].

К счастью, сильно я не разбился, только немного подвернул ногу и оцарапал лицо. Опасаясь наткнуться в кромешной тьме на змею, которая могла бы заползти сюда, я не двигался с места, пока не вынул из кармана спички и свечу, теперь я всегда ношу их с собой. Спичечная коробка поломалась при падении, но мне все-таки. удалось, испортив несколько спичек, зажечь свечу.

Я стоял на дне тесного каменного колодца. Предательская плита встала на свое место и наглухо закрыла его, отрезав меня от всего света. Стены колодца были совершенно отвесными, так что выбраться из него самому нечего было и думать, даже если бы у меня оказалась веревка.

Одно успокаивало меня в этом трудном положении - с минуты на минуту должен вернуться с факелом Юсуф. Не найдя меня в коридоре, он, конечно, догадается, что я попал в ловушку, поднимет тревогу и вызволит меня отсюда.

Успокоив себя такими мыслями, я, все еще не двигаясь с места, внимательно осмотрелся вокруг. И тут сердце у меня упало. Я с ужасом увидел прямо у себя под ногами... не змею, о нет! Это были человеческие кости, пожелтевшие от времени. Целый скелет. Значит, кто-то из грабителей уже попался до меня в эту ловушку и нашел здесь себе конец. При мысли о муках, которые он должен был испытать, медленно прощаясь с жизнью в полном одиночестве и мраке, волосы зашевелились у меня на голове. Я невольно громко закричал, призывая Юсуфа.