i cf85044c3a33e6c4 - User

плед, и подушка, а у ноутбука так вообще аккумулятор изъят. Премию года за лучшее вранье

мне никогда не получить. Может, конечно, дело в том, что меня мучает адская головная боль

из-за запаха спирта. Да что же это такое? Брюс пьет, а что-то типа похмелья только у меня.

Одно радостно: он тоже предпочел ограничиться зыбкой ложью. Вот каково наше

взаимопонимание — мы оба согласны прозрачно лгать, лишь бы не говорить о проблемах.

Когда я доезжаю до университета, сразу направляюсь в уборную в надежде, что если ополосну

лицо холодной водой, мне полегчает. Перед выходом я сорок минут простояла под душем,

чтобы гарантированно избавиться от запаха, но он мне все еще мерещится. Хорошо, что

сегодня у меня ни одной пары, я приехала только ради проекта для Бабочек, и вместо кофе

можно глотать таблетки. Которые стремительно заканчиваются, но не помогают…

Когда открывается дверь, и на кафедре появляется мой ночной кошмар в виде одного

припадочного студента-итальянца, я в него готова кидаться и чесноком, и святой водой, и

ладаном, и всем, что найду, лишь бы только не донимал мою несчастную голову своими

академическими изысканиями.

— Я пришел защищаться, — жизнерадостно объявляет он, не обращая внимания на мой

убийственный взгляд.

— Слушай, у меня выходной, а еще болит голова, давай сюда свои бумажки, я тебе даже

контракт о передаче души подпишу, только сгинь.

— Не, тогда не надо. Если у тебя выходной, то что ты тут делаешь?

А вы думали, что я его припадочным для красного словца называю?

— Пишу проект для Бабочек. А раз и университет, и отряд чешуекрылых ныне

принадлежат одному и тому же типу, все записанные за ним помещения я с чистой совестью

могу занимать в любое время.

— Для Бабочек?!

Кажется, все, что следовало за этим словом, итальянец услышать даже не попытался.

— А можно посмотреть? Ну, пожалуйста! — начинает клянчить он.

И я бы его правда послала куда подальше, но у него есть то, что мне нужно: две ноги,

посредством которых он добудет аспирин. И уже спустя пятнадцать минут у меня этого

чудодейственного средства столько, что можно вылечить все больные головы мира, а за спиной

сидит и пялится в код один восторженный мальчишка-энтузиаст.

Когда после своей первой и единственной пары на кафедру забредает Роберт Клегг, он

начинает сходу начинает меня подкалывать:

— Как голова, Конелл? О, вижу ты приобрела… себя, — противно хмыкает он.

— Не начинай, Роб, — устало произношу я.

— Если бы у тебя было похмелье, я бы предложил тебе выпить, но у тебя никакое не

похмелье, верно?

— Наверное, погода меняется, — охотно поддерживаю я игру. — Шел бы ты домой, Клегг.

У тебя там жена.

— А у тебя жених.

— Он на работе.

— Он у тебя круглосуточно что ли работает?

— Клегг, тебе чего? Если ты всерьез вознамерился меня перевоспитать, уверяю тебя, я уже

не в том возрасте.

— А мне вот чего. Познакомь нас. Испеки свой фирменный лаймовый пирог и пригласи

меня и Мадлен в гости.

— А это хорошая идея. Давайте прямо сегодня и устроим. Часиков в семь-восемь. Я за вами

сама приеду, чтобы не пришлось нас искать.

Роб прав: Брюсу нужны друзья, может, это ему поможет чувствовать себя в Австралии

чуточку лучше. И как я раньше не додумалась? Ну и какой из тебя доктор философии после

этого, Джо?

— Договорились, — кивает он. А затем как-то хмурится. Я вопросительно выгибаю бровь,

а он, распознав намек, закатывает глаза и признается: — Я видел вчера, как тебя Картер

подбирал.

— Он показывал мне будущий офис Бабочек. А ты что подумал?

— О, — мигом тушуется Клегг. Разумеется, я не стану признаваться, насколько он был

близок к правде. — И как он?

— Знаешь, чудесно. В хорошую погоду по утрам я выхожу на балкон и высовываюсь на

опасное для жизни расстояние в попытке рассмотреть залив. Оттуда виден его крошечный

кусочек. А Картер купил офис с полной панорамой Сиднея, неподалеку от залива и собирается

выстроить стены кольцом, чтобы мы на виды не отвлекались. Для него мое любимое зрелище

— всего лишь атрибут власти. Зато кабинет он выбрал с роскошным видом, вот только

учитывая, что Картер это Картер, он ни разу и в окно-то не взглянет. Знаешь, жизнь — коварная

стерва.

— А чего ты ждала? — хмыкает Клегг. — Может, Картер и не знает, что красивого в этом

виде, но он прекрасно осведомлен о том, как пристало жить людям его круга, — пожимает

плечами Роберт.

Мне безумно хочется броситься на защиту Шона, хотя умом я понимаю, что Клегг прав.

Может, его отношение ко мне и изменилось, но не сущность. Он никогда не видел красоты и не

увидит. Эта мысль отрезвляет, и я освобождаю закушенную губу, потому что желание открыть

рот и ляпнуть опасную глупость уже пропало.

Приход Роба и Мадлен меня так воодушевляет, что я забываю обо всех разногласиях с

Брюсом и, пока пеку пирог, радостно рассказываю ему об этих изумительных людях. Он ведет

себя значительно сдержаннее, но слушает. Неважно, я уверена, что Роберт ему понравится,

чувство одиночества чуточку ослабеет, и можно будет постепенно, шаг за шагом, выстроить

новую жизнь в новом месте и новом окружении. Все наладится, оно просто обязано.

— Эти люди так важны для тебя, — задумчиво замечает Брюс.

— Да. Роберт и Керри. Ближе у меня в Австралии никогда никого не было.

Он кивает, а мое сердце-предатель ждет вопроса о Шоне. Хотя бы вопроса. Но его не

следует. А ведь я бы рассказала, лишний разок поубеждать себя в том, что Картер мне не пара,

не повредило бы. В последнее время я подрастеряла аргументы.

— Мне бы хотелось, чтобы вы с Робертом поладили, — признаюсь я. — Это для меня тоже

важно.

Он задумчиво смотрит на меня, затем кивает и отворачивается.

— Как твоя работа? — спрашиваю я, чтобы не молчать.

— Неплохо.

То же самое я слышала и вчера, и позавчера, и на прошлой неделе, когда он сказал, что

уволился и нашел новое место. Объяснять мне ничего не стал — просто отчитался для

галочки… Опускаю голову, прячу глаза.

— Знаешь, я обещала съездить за Клеггами. Это минут сорок, не больше.

— Жду, — кивает Брюс.

Как только вынимаю из духовки пирог, целую Брюса и ухожу. Мадлен встречает меня на

пороге, домашняя и приветливая. Совсем такая, какой я ее помню, будто и не было двух лет

разлуки. Я так погрязла в своих проблемах, что не нашла времени с ней встретиться, а она,

разумеется, не стала настаивать. Как всегда, ведь это Мадлен. И мне немножко совестно, так

как она обнимает меня точно потерянного ребенка. Разумеется, к визиту в гости к Джоанне она

подготовилась. Мои угощения внезапно стали казаться такими скромными. Вспоминая стряпню

Мадлен, я борюсь с желанием слопать все еще в дороге. Наверное, как только Клегг передал

своей жене приглашение, она встала к плите и весь день трудилась, чтобы мне не пришлось

думать, чем угощать гостей. Совестно, но спорить с ней бесполезно.

По пути к машине она расспрашивает меня с таким живым интересом, будто Роб ей ничего

обо мне не рассказывал, хотя уверена, что он все выболтал еще в день моего приезда. Чтобы не

участвовать в женской болтовне (где есть место и яблочным пирожкам, и индейке в винном

соусе), Клегг садится назад, делая вид, что он мебель. Когда мы доезжаем до нашей с Брюсом

крошечной квартирки, я вижу, что мы немножко задержались, но надеюсь, что никто не в

обиде. Мы с Мадлен выгружаем из багажника моей видавшей виды хонды контейнеры с

угощениями (их столько, что Роба за ними не видно), смеемся, поднимаемся наверх, я вставляю

ключ в замок, отпираю дверь и бледнею. Только-только притаившаяся головная боль, мучавшая

меня целый день, радостно врезается в виски, вдохновленная новой дозой раздражителя.

Я вижу, как недоуменно переглядываются Роберт и Мадлен. Правильно, чтобы не

почувствовать это спиртовое зловоние, нужно быть мертвым! И тут, будто всего этого мало, из

спальни раздается громкий храп. Я никогда в жизни не оказывалась в такой унизительной

ситуации! Это как полноценный плевок в лицо. Хуже, это полноценный плевок в сторону

Роберта и Мадлен. Да пошла ты, Джоанна, со своими желаниями и попытками все исправить. И

друзей твоих туда же. Аж тошнит от происходящего. Я могла бы еще понять, если бы он

поступил так только со мной, в конце концов школу жизни имени Шона Картера еще никто не

отменял, но Роберт и Мадлен… При всем том, что Картер мог оскорбить или заставить Клегга