В поисках себя. Том 1 (СИ) - Тутевич Андрей

— Сколько? — сразу перешёл Руун к делу.

— А-а, деловой человек, уважаю-уважаю, — улыбка тот час сошла с его лица, превращая его на глазах в другого человека: он выпрямился, взгляд стал острым, а речь твердой, — две платины за послушных. Одна за буйных. Пять золотых за мертвого. Один золотой за уборку. Плати.

Заплатив, Руун тут же получил во владения рабов вместе с цепями на них, а затем он выдал им такие приказы: защищать своего хозяина, не делать того, что может принести вред ему в каком-либо виде и следовать за ним.

После этого он под взглядами многих на рынке отправился обратно, ведь теперь у него была почва для раздумий.

Глава 13 — Странный туман. Конец?

Шли дни за днями, а Руун все сильнее впадал в какое-то тревожное состояние, которого объяснить и сам не мог.

У него было почти всё, но внутри он ощущал отвращение к этому всему — ему чего-то не хватало, а чего именно — понять не мог.

Особенно Рууну не нравилось общество, в котором он пребывал волею случая.

Раньше он проводил время в одиночестве или тренировках, но сейчас большую часть времени был среди бандитов, видя их быт, до которого ему раньше совершенно не было дела, лишь бы выполняли приказы.

Он видел, как день за днём из-за глупых ссор они лишали жизни друг друга в пылу драк, либо скрытно, дожидаясь ночи или отравив еду.

А главное за что? Да за любые мелочи: кто-то не отдавал долг, кто-то оскорбил и не извинился, бывало даже, что за проиграный бой на тренировке на следующее утро находили труп победителя, — настолько была ядовита обида этих отбросов.

Но даже ни смотря на это, количество людей оставалось стабильным, моментами даже возрастая из-за страны, находящейся в состоянии войны.

Кто-то устал от голода, иные бежали от последствий войны, а другие от призыва, но такая жизнь вытаскивала абсолютно из каждого, прямо с самых глубокий закоулков души, где всегда скрывается то, что люди боятся показать другим, будь то хорошее или плохое, низменных животных, живших лишь собственными желаниями, часто ограниченных лишь их собственным телом: пожрать да потрахаться.

Изредка находились и те, кто в глубине своей души хванил свет, надежду и добро, но такие просто не были способны приспособиться к местным реалиям и быстро исчезали.

Так и получалось, что те, кто призван разбавить зло людей, чтобы человеческий род был нейтрален, просто не выживали здесь, где царили анархия и сила, из-за чего людская гниль распространялась и дальше по этим горам, как раковые клетки.

Периодически бывали случаи, когда искатели удачи примыкали к банде, надеясь как-то убить Рууна и получить монет на следующие несколько лет безбедной жизни, пусть и скромной.

Но до сих пор ни одна из попыток не увенчалась успехом, а их загнивающие головы, облепленные тучей мух и личинок, теперь украшали лагерь бандитов вне частакола, насаженные на заточенные палки, воткнутые в землю.

Впрочем, когда Руун проходил мимо этих голов, то замечал всю натуру разбойников: у кого-то не было ушей, носа, языка, губ. Чье-то лицо было исписано надписями, вырезанными ножами на плоти, содержания которых начинаясь с "твоя семья будет следующей" и заканчивая личными знаками, инициалами самих бандитов и самозванными прозвищами, — бандиты разбавляли свою скучную бытность любым из доступных способов.

Он видел, как эти животные при любой возможности напиваются, а некоторые на этом даже наживались, проявляя недюжую смекалку.

Находились умельцы, способные делать спирт и варить забористые настойки из различных шишек, каштанов, косточек ягод и диких трав, которых было вдоволь в этих лесах, если уметь их искать.

В те моменты, когда Руун видел их трезвыми, — по прежнему не мог воспринимать их всерьезно, поскольку пахабные шутки и мерзкие, беззубые улыбки были частью их природы, которая всегда была при них, а её, как он убедился, не исправляла даже смерть.

Все свое свободное время они играли на монеты в кости, которые имел при себя любой уважающий себя бандит, а если не играли, то все равно находили какие-то способы потратить или приобрести пару звонких.

В этих местах для них был лишь один бог: монета. И кто имел их больше всех, тот сам ощущал себя богом, пока не показывал на виду других эти монеты, о которых с тех пор знали все вокруг и не могли не прощупывать почву, можно ли у него их забрать.

Редкие предприимчивые ублюдки даже тихо уходили, завязывая с такой жизнью и пропадали из виду, больше никогда о себе не напоминая.

Прямо как Ромус, один из первых главарей мелких банд, что решили следовать за ним.

Во время черного рынка он наскреб монет и купил несколько самых дешёвых, но средней внешности рабынь и миловидных рабов(которые, к удивлению Рууна, пользовались ещё большим успехом), после чего устроил бордель, собирая за разовые услуги с бандитов не только их кошельки, но и любую добычу, которую потом уже сам обменивал на монеты.

Будь на его месте кто-то другое — его бы давно зарезали, но его место подле Рууна давало ему довольно солидный щит, да и сам по себе он был всегда осторожен: смотрел что ел, где спал и с кем ходил.

Но вот уже второй день, как он сбежал, прихватив с собою все свои сбережения. В конечном итоге главарь банды решил забыть его, желая ему всего наилучшего, ведь за эти время он был полезным подчинённым, не вызывающим проблем.

После покупки рабов прошел месяц и он смог их пристроить подле себя.

Первым делом он провел турнир между ними, дав приказ не поддаваться и не калечить своих соперников, по окончанию которого дал им новые имена, просто распределив им числа в зависимости от силы, где первый — сильнейший.

Среди них были разные расы, а один был даже тролль с серой кожей, длинными клыками и ростом под два с половиной метра, он и был первым среди рабов.

По большей части они были людьми, но был так же один гном и трое ледяных орков.

Сперва он думал убить всех, кроме людей, но тревога в конечном итоге заставила его передумать: глупо отказываться от верных, пусть и насильно, последователей среди стаи гиен.

Теперь десять сильнейших всегда были с ним, а остальные по пять, чередуясь, сторожили место его ночлега.

За это время старик Ворг погиб в одном из налетов. Подле него осталась одна Шиоса, что все так же следовала за ним и молча исполняла все его указания.

Часто Руун отправлял бандитов в рейды на караваны, но теперь на всех добычи нехватало и они принялись захаживать в ближайшие деревни, о чем сам герой узнал не так давно, но решил проигнорировать это.

Сам же он крайне редко теперь ходил в налеты, лишь уделяя время охоте на хищников в этих лесах, ощущая, что его инстинкты становятся все ощутимей, нюх ярче, а слух острее.

Недавно он сражался со старым медведем, который изрядно его потрепал и даже ранил нескольких рабов, но теперь на его плечах развивался плащ, выдубленный из медвежьей шкуры.

Почти каждый день он уходил на самую высокую точку этих гор, устав от мерзких голосов и гогота смеха в лагере, а запах пота и алкоголя становился все нестерпимей.

Сейчас он любовался пролетающими беркутами в небе, часто несших в когтях свою добычу, которые устраивали себе гнезда на самых высоких точках этих гор и наслаждался свежим, слегка леденящим лёгкие, воздухом.

При этом Руун пил крепкое вино со своего бордюка, к которому уже успел пристраститься, — оно стало его маленькой слабостью, ведь помогало ему меньше думать об этом мерзком месте, где он живёт.

Сегодня он достиг ещё одного предела: убитые хищные звери больше не приносили ему развития.

Медленно, но верно он строил в своей затуманенной от вина голове планы, когда и куда ему уйти, чтобы охотники за головами его не нашли, устремляя свой взор вдаль, туда, к морю.

Впрочем, с утра они все равно забудутся, как и всегда до этого.

Так, не спешно, дни продолжали протекать течением реки, за которым ему оставалось лишь наблюдать.