Живущие дважды - Анатолий Голубев

Трудности дорожные приучают профессиональных гонщиков вести и гонку за выгодными контрактами, невзирая на уготованные им самой судьбой капризы. Их сотни тысяч таких ловцов счастья, загипнотизированных астрономическими цифрами доходов велосипедных звёзд. Только во Франции за период с 1959 по 1966 год выдача профессиональных лицензий подросла с одиннадцати до тридцати пяти тысяч. Далеко не всем из их обладателей фирма «Фаема» предлагает трёхлетний контракт с астрономической суммой в 12 тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода и правом комплектовать себе команду.

Большинство продолжает мыслить иначе: «Если попадётся хороший хозяин, предлагающий хорошие бонусы, я предпочту не вступать в команду, а гоняться один. Когда же станет туго, перейду в команду, в приличную команду. Скажем, я бы давно подписал контракт с „БИК“, если бы она, согласно предварительной договорённости, прислала мне его. Но она забыла это сделать… Или передумала… И всё пошло прахом. Я слишком хорош для любительского спорта, никто не хочет видеть меня профессионалом».

После таких заявлений неудивительными кажутся слова, принадлежащие Руди Альтигу:

— Уже не осталось джентльменов среди нашего брата, джентльменов, которые бы терзались мыслью: а удобно ли уходить из своей команды, когда тебе предлагают более выгодный контракт? Уже не мучает совесть — ведь когда-то эта команда предоставила тебе сносные условия, сделала тебя нынешней велосипедной звездой! Терзаться по таким пустякам считается мещанством.

Признание Жака Анкетиля, некоронованного короля велосипеда, как бы ставит последнюю точку в определении взаимоотношений между гонщиком и предпринимателем:

— Поверьте, профессиональные гонщики едят трудный хлеб. Я думаю, велосипедный спорт — самый трудный. Если же ты начинаешь заниматься им только ради денег, то он вообще перестаёт быть спортом!

Имя гонщика, номер, наниматель, фирма и стартовая цена появляются в газетах так же регулярно, как, скажем, подобные же данные, касающиеся скаковой лошади. Разница, может быть, лишь в том, что деловые переговоры вместо лошади ведёт её хозяин, в то время как иметь дело с нанимателями приходится самому гонщику.

Главное, что отличает велоспорт сегодняшнего дня от вчерашнего, — его организация, совершенствующаяся год от года. Журналисты и комментаторы делают всё, чтобы читатели, слушатели и зрители представляли себе гонку не такой, какая она есть на самом деле, а какой её хотели бы подать миллионам болельщиков те, кто платит деньги. Поэтому на газетных и журнальных страницах, заполненных разными пикантными историями из похождений звёзд, закулисной борьбы, гимнами сопливой романтике, весёлыми выходками будущих чемпионов и тому подобной бесконечной писательской макулатурой, редкими золотыми зёрнами сверкает правда о велоспорте. Она заволакивается туманом длинных, третьестепенных по значимости рассуждений, связанных уже не с самой гонкой, а с проблемами организации финансирования и освещения. Почти всегда опускается важнейшая проблема — медицинская. Зато на первым план всё чаще и чаще выходит новая теория — теория менажерства. Бурным потоком льются слёзы по поводу былых менажеров, целиком отдававшихся велоспорту, принадлежавших ему на сто процентов. Наряду с этим всё чаще и чаще побеждает сегодня тип нового менажера — дельца.

Действительно, уже почти нет менажеров, которых гонщики считали как бы родными отцами, обязанности коих, кроме небольшой организационной суеты, заключались в том, что он подсказывал из окна машины, когда надо уходить вперёд и когда не надо, обязательно добавляя нечто похожее на фразу:

— Поднажми, твоя страна смотрит на тебя!

Такие менажеры — анахронизм.

Сегодняшние руководители команд — обычно молодые, весьма активные люди с широким диапазоном способностей. Среди знаменитых современных менажеров, таких, как Лучиано Пеззи, Сальварани Копп, Марсель Бидо, Гастон Плауд, Луис Капут, Рафаэль Джиминиани и Морис де Мур, попадаются не менее яркие личности, чем среди тех, кто сидит в седле.

Магни, менажер, прозванный среди своих коллег «философом». Он обладает неистребимой привычкой анализировать любую, даже самую примитивную проблему с точки зрения современной науки и культуры и осенять всё это знамением старых велосипедных традиций — рассуждениями о несчастье, удаче, импровизации и романтике.

Из многих странных фигур велосипедного бизнеса организатор «Тур Святого Лаврентия» господин Вашон интересен для нас прежде всего своей типичностью. Есть немало «оригиналов», скрывающих под своей оригинальностью один и те же корыстные цели, одни и те же задачи. Но господин Вашон, один из скромных кондитерских королей Канады, ничего не скрывал. Может быть, потому, что не отличался особой мудростью, отчасти, может быть, и потому, что, уверовав в своё величие, просто не считал нужным это делать. Хотя, впрочем, второе предположение наименее вероятно. И вот почему.

История гонки «Тур Святого Лаврентия» весьма любопытна, и в первую очередь любопытна цель, которую преследовал её организатор.

Господин Вашон не относится к числу самых сильных мира сего, но страстно мечтает таковым стать. Для осуществления мечты все средства хороши. Организация велотура — не самое худшее. Машины, дома, деньги — всё, что приносили Вашону его чистенькие кондитерские фабрики, наводнявшие рынок довольно безвкусными пирожными и булочками, — уже не удовлетворяли маленького полковника в отставке, весьма любившего подчёркивать своё воинское звание.

Вашон хотел славы. А кто её не хочет? Булочки приносили больше денег, чем популярности. И вот, подбив некоторых своих родственников и знакомых, а также господина Молсона, одного из пивных королей Канады, Вашон пустился в велобизнес. Он собрал с устроителей на паритетных началах соответствующие суммы денег, которые составили финансовый фонд гонки. Забегая вперёд, скажу, что устроители на протяжении всей гонки занимались только тем, что выискивали любую возможность урвать от общего пирога хотя бы толику. Примечательно, что когда речь шла о спортивной стороне гонки, господин Вашон спокойно доверял решение всяких сложных вопросов любому члену оргкомитета. Когда же речь зашла о выплате призовых денег и покрытии расходов на проезд, господин Вашон не доверил никому, даже своей дочери. Он засел в комнате с двумя детективами и лично из маленького фибрового чемоданчика, которые в Москве обычно носят настройщики телевизоров, раздавал пачки зелёных бумажек. Уж кто-кто, а господин Вашон хорошо знал нравы родного Квебека!

Квебек — одна из крупнейших и наиболее промышленно развитых частей Канады. К тому же весьма самобытная часть. Основным языком в Квебеке считается французский. Тяга к Франции порой выходит за рамки культурных и исторических связей. Она становится манией. Постоянно идёт глухая борьба за отделение Квебека от Канады и объявление её частью Франции. Сепаратизм, возможно, сказался и в идее проведения велотура. Где, как не во Франции, велосипедный спорт стал одним из основных зрелищных аттракционов? Злые языки говорили, что Вашон выбрал велосипед, чтобы ещё раз подчеркнуть свою преданность Франции — всё, как в Париже, — и заработать на гонке некоторый политический багаж. Среди толстосумов Квебека оказалось немало желающих потеснить энергичного полковника в кругах, замышляющих отделение от Канады. И чтобы поправить своё реноме, он взялся за организацию тура.

Не знаю, как помогла ему гонка в политических делах, но в коммерции несомненно. Гонка на две недели сделала имя Вашона одним из самых популярных в Квебеке, да и во всей Канаде. Он устраивал приёмы, давал интервью и ласково, по-отечески, обнимал гонщиков, бил по рукам зарвавшихся компаньонов, которые стремились ухватить кусок пожирнее.

Катилась гонка по дорогам Квебека. Всё больше раздувался рекламный пузырь. Всё чаще вспыхивали ссоры между устроителями. Гонка не раз сбивалась с трассы, судьи смотрели на грязные приёмы сквозь пальцы, гонщики роптали. Ещё бы, справедливостью и не пахло! Первый приз — 1000 долларов. Столько же Вашон лично назначил канадскому гонщику, который займёт высшее место при окончательном определении результатов. Им оказался веснушчатый рыжий деревенский увалень, который едва научился сидеть в седле. Он был на финише гонки восемнадцатым. Но это не помешало ему получить приз, равный призу победителя.

Любопытно, как шла сама раздача призов, организованная в огромном зале «Олимпик» в присутствии 15 тысяч зрителей. Вперемежку с музыкальными и цирковыми номерами господин Вашон лично вызывал на сцену призёров и лично вручал им конверты с чеками. Зал визжал от восторга, глядя, как деревенский увалень небрежно, словно всю жизнь только и делал, что по вечерам получал тысячедолларовые чеки, сунул конверт в задний карман джинсов. Лишь потом стало известно, что, как и многое в гонке, раздача чеков оказалась фикцией — в конвертах не было ничего. Просто конверт потом надлежало обменять на чек… Не пришедший за конвертом без уважительной причины лишался приза…