Живущие дважды - Анатолий Голубев

На одном из последних виражей, когда Луи показалось, что скорость уже падает, он ослабил внимание и чуть не поплатился за неосторожность. Оказавшаяся на дороге горсть песка подсекла переднее колесо, и он едва удержал равновесие. А испугался по-настоящему лишь выскочив на широкую ленту шоссе, стрелой уходящую по цветущей и тихой долине.

Но даже на испуг у него не оказалось времени. Ральф вылетел из-за спины, словно весь спуск шёл с ним колесо в колесо, и, подхватив Луи, стремительно повёл вперёд. Так, зачастив в смене лидеров, они начали утомительный спурт. Каждый понимал без слов, что «поезд» сделает то же самое. У того, кто выбрался наверх, хватит сил, отдохнув на спуске, попробовать переиграть ситуацию.

На бесконечной ровной дороге они потеряли ощущение времени. Луи даже не мог прикинуть, сколько проработали в этом бешеном темпе, сменяя друг друга. Ему казалось, что и отрыв, и страшный подъём — всё это было давным-давно. По крайней мере, не сегодня.

Луи с тупой яростью готов был ринуться в новую смену лидера, когда вдруг почувствовал, что Вест сел. Да-да, это было не тактическое соображение — снизить скорость. Это была обычная усталость. Усталость, сразу передавшаяся Луи. Усталость, усиленная чувством голода.

Он пошарил рукой в задних карманах майки и нашёл там лишь несколько завалящих зёрен сушёного изюма. Ухватив изюмины непослушными пальцами, он кинул их в рот, неестественно высоко запрокинув голову. И тут Луи увидел, как Вест тоже обшаривает карманы. Они пусты… Трясёт бидон — он пуст. Ральф остервенело выбрасывает его далеко в сторону от дороги и угрюмо продолжает путь. Луи понимает, что обоих сейчас мучает одно — голод. И это чувство будет расти с такой быстротой, что вскоре захватит целиком и будет невозможно думать ни о чём, кроме еды.

Машина с английским менажером догнала их внезапно. Из окна целиком вылез Бенджамино — седой, взъерошенный старик, которого многие в «поезде» считали давно выжившим из ума. Выпуклые, почти навыкате глаза и удивительная манера кричать именно в те минуты, когда следовало говорить тихо, делали его едва ли не самой эксцентричной фигурой гонки.

Бенджамино что-то прокричал Весту, тот кивнул и, в свою очередь, что-то крикнул менажеру. Луи не понимал слов, но понял, о чём идёт речь. Вест просил есть. Нет еды, нет сил, спазмы терзают желудок…

Но Бенджамино развёл руками и показал на следовавшую за ними машину главного судьи. Ни о какой еде не могло быть и речи: любая передача продуктов вне зоны питания — дисквалификация. Вместо питания английский менажер стал давать какие-то длинные и громкие указания, на которые Вест не обращал внимания. Он лишь изредка поворачивался к менажеру, словно спрашивая — ты ещё здесь? Наконец английская машина обслуживания отвалилась назад. И они вновь остались вдвоём.

Сквозь очередной маленький городок прокатились с триумфом. У дверей кафе и баров толпились весёлые, беззаботные люди, радостно приветствовавшие лидеров криками. Особенно своего земляка Веста. И в руках у многих были кружки прохладного пива, которые они поднимали высоко над головой, как бы провозглашая тосты в честь будущих победителей.

Чертовски приятная процедура!.. Но Луи думал о большом, в полбатона, сэндвиче, который держал в руках толстяк, стоявший на повороте у самой дороги. Луи пожалел, что заметил толстяка слишком поздно, иначе наверняка выхватил бы у него булку. Огромный сэндвич всё никак не шёл из головы, хотя городок давно остался позади.

Теперь Вест сидел за спиной и почти не шёл вперёд, Луи бесило, что Вест, прокатившись первым весь город и накрасовавшись досыта, теперь оставил ему самую чёрную и неблагодарную работу. И злость придавала Луи силы. Не меняясь местами с Вестом, он тащил его вперёд с такой скоростью, что боялся, как бы Вест вот-вот не отстал. На мгновение даже мелькнула шальная мысль бросить его. Но потом вспомнил, что произошло на подъёме, и невольно покраснел.

Луи, откинувшись, посмотрел назад. Ральф ехал с бледным лицом, стиснув зубы, растирая грудь и живот то одной, то другой рукой. Луи понял, что Вест обречён. Он машинально повторил жест Ральфа и вдруг нащупал в нагрудном кармане какой-то плоский кусок. Луи подумал, что это грудная мышца, которую от боли и усталости он просто не ощущает. Тем не менее мокрой от пота перчаткой он залез в карман и вынул оттуда смешанный с хлебными крошками, раздавленной долькой апельсина большой ломоть белого куриного мяса. Луи не поверил своим глазам. Растёртое мясо казалось куском бумаги. Он поднёс его к носу, чтобы убедиться хотя бы по запаху, что это мясо. Но в нос ударил лишь запах пота.

Луи оторвал зубами несколько толстых волокон и разжевал. Он почувствовал, как ласковое тепло разлилось по всему организму, как спазмы, терзавшие желудок, сразу утихли. Судорожно глотнув несколько раз, он понял, что теперь сил хватит до самого финиша. И он не только дойдёт, но уже никто не остановит его на пути победе.

«Чьей победе?» — вдруг поймал себя на мысли Луи. И оглянулся. Вест, следивший за ним долгим взглядом и видевший, как тот рвал зубами кусок мяса, сглотнул слюну и опустил голову.

Они ехали так какое-то мгновение, словно в тревожном ожидании событий, которым суждено перевернуть мир. Луи с зажатым в мокрой перчатке куском курицы. И Ральф — Луи ощущал на затылке его взгляд — сзади, всё тяжелее оседая в седле.

Луи придержал машину. Они поравнялись и поехали рядом. Луи откинулся назад и, бросив руль, покатился как мальчишка на улице, щеголяющий своей смелостью. Он разорвал руками кусок курицы и большую — почти две трети — часть протянул Ральфу. Тот посмотрел на Луи внимательным взглядом. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Ни одной искры не вспыхнуло в глазах. Лишь когда он протянул руку за мясом, челюсти непроизвольно сделали глотательное движение.

Ральф медленно, волокно за волокном, жевал куриное мясо, стараясь то ли продлить удовольствие, то ли боясь, что пища, столь страстно желаемая, вызовет новые спазмы в желудке.

Так они и ехали с минуту под удивлёнными взглядами из судейской машины. Ехали, будто на короткой загородной прогулка, решив из озорства перекусить на ходу.

Потом Луи и Вест разом дружно припали к рулям и так же молча заработали вновь.

«Хоть бы поблагодарил, — как-то равнодушно подумал Луи. — Всё-таки я ему отдал самый большой кусок…»

Теперь Ральф напоминал гоночную машину, только что заправленную высокооктановым бензином. Не говоря Луи ни слова, он полез вперёд и, не давая себя подменять, начал наращивать скорость. «Маршал», проехавший с доской, ещё больше убедил обоих гонщиков, что решение Веста заработать в полную силу весьма своевременно. «Поезд» приблизился к ним на три с половиной минуты. Это известие подхлестнуло и Луи. Они неслись, экономно прижимаясь к заборам, длинным рядом зелёных декоративных кустов, к стенам домов, чтобы укрыться от встречно-бокового ветра и хоть на йоту, ещё на одну йоту увеличить и без того высокую скорость.

Лозунг «До финиша 20 миль» появился внезапно — зелёной лентой ом переметнулся над дорогой. Вест, не оборачиваясь, показал на него поднятой рукой. Луи ответил таким же жестом. Потом мелькнул следующий знак — «До финиша 10 миль». Потом — «До финиша 5 миль».

Когда пошла последняя миля и они каждый по-своему начали в лихорадке наращивать почти финишную скорость, Вест поравнялся с Луи. Показав растопыренные пять пальцев и проведя ладонью по горлу — «До финиша пятьсот метров» — понял Луи, — он согнул ладонь в крутую скобу. «Разворот перед финишем на 180 градусов, — расшифровал жест Луи. Затем Вест приложил к губам палец — «Надо быть осторожнее» — перевёл Луи. Он согласно кивнул головой.

Но когда они подлетели к крутому повороту — Вест впереди, оказалось, что Луи понял Ральфа не совсем точно. Ральф остановился и, балансируя на колёсах, жестом показал Луи, чтобы он первый выезжал на аллею городского парка, в трёхстах метрах по которой лежал финиш.

Аллея шла сквозь сплошной многорядный людской коридор. Луи ещё толком не понимал, что происходит. Как взведённая пружина, готовый к финишному спринту, он осторожно косил взглядом на Веста, ожидая от него коварного броска — вполне обычного явления на финише.

Когда до белой линии и клетчатого флага осталось с десяток метров, Луи не выдержал и рванулся в спринте, ещё не веря, что выигрывает этап. Он боялся, что именно сейчас, на последних метрах, может кто-то или что-то отнять у него победу.

Французский механик с помощью десятка восторженных зрителей уже снимал Луи с машины, когда тот оглянулся. Вест спокойно переезжал белую линию, улыбаясь во весь рот и скромно покачивая рукой в приветствии. И только он, Луи, знал, что этот жест адресован не зрителям, приветствующим своего кумира, — этот жест адресован только ему, Луи Гери, человеку, который поделился куском курицы.