Прошу, найди маму - Син Гёнсук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Там были такие красивые розы…
В темноте он всмотрелся в лицо сестры. Он тоже как раз вспомнил розы в том доме. В первую весну после покупки дома мать приехала в Сеул и предложила купить розы. «Розы?» Когда мать сказала про розы, он будто не расслышал и переспросил: «Вы сказали, розы?» – «Да, красные розы. А что, не продают?» – «Да нет, продают». Он привёз мать на цветочный рынок в районе Купхабаль, где в ряд были выставлены саженцы. Она сказала: «Вот эти самые красивые». Она купила гораздо больше роз, чем он думал. Вернувшись домой, мать начала выкапывать ямы рядом с забором и, наклоняясь, высаживала в них кусты. Он впервые увидел, как мать возится не с соей, картофелем или кунжутом, не с пекинской капустой, редькой или перцем, которые высаживают семенами или саженцами, чтобы потом съесть, а с цветами, на которые можно только смотреть. Ему было не по себе наблюдать за этим, и он спросил, не слишком ли близко к забору она сажает кусты. Мать ответила: «Это чтобы люди, которые будут проходить мимо, тоже видели». Каждую весну, пока он жил в этом доме, розы обильно цвели. Как и хотела мама, люди, проходившие перед их домом в период цветения роз, ненадолго останавливались у забора и вдыхали аромат цветов. После дождя под забором земля была обильно усыпана лепестками.
После двух бокалов пива, выпитых в баре рядом с гипермаркетом в районе Йокчхон, куда они пошли вместо ужина, сестра достала из кармана сумки блокнот, открыла и протянула Хёнчхолю. После двух бокалов её лицо стало красным, видимо, потому что она пила на голодный желудок. Повернув блокнот к свету, он прочитал, что там было написано.
Я буду читать книги слепым детям.
Я буду учить китайский язык.
Я хочу купить маленький театр, когда у меня появится много денег.
Я хочу побывать на Южном полюсе.
Я хочу отправиться пешком по дороге до Сантьяго-де-Компостела.
Так в колонку было написано около тридцати предложений, начинающихся со слова «Я…».
– Что это?
– Тридцать первого декабря накануне Нового года я для интереса записала всё то, что хочу сделать в жизни, кроме написания книг. То, чем придётся упорно заниматься ближайшие лет десять, или то, что мне хочется попробовать сделать. Но ни в одном из этих пунктов нет ничего, что касалось бы мамы. Когда я это писала, я не задумывалась о ней, и осознала только, когда она пропала.
Глаза сестры были влажными и блестели.
Будучи прилично пьяным, он вышел из лифта и позвонил в дверь, но никто не вышел открыть. Тогда он, шатаясь, достал из кармана ключи и сам открыл дверь. Расставшись с сестрой, по дороге домой он зашёл ещё в два бара. Каждый раз, когда ему мерещилась женщина, похожая на мать, обутая, как рассказывали, в синие шлёпанцы, которые натёрли ей стопу до глубокой раны, он выпивал ещё по рюмке. В гостиной, где был включён свет, будто повисла тишина. Статуэтка Девы Марии, которую поставила сюда мать, пристально смотрела на него. Пошатываясь, он было направился в спальню, но по дороге тихонько толкнул дверь в комнату дочери, где спал отец. Он увидел спавшего на боку отца, который лежал на матрасе рядом с кроватью дочери. Он зашёл, натянул на отца сползшее одеяло и тихонько вышел, закрыв за собой дверь. Он прошёл на кухню, взял со стола графин, налил себе стакан воды, выпил и посмотрел по сторонам. Ничего не изменилось. И звук работающего холодильника тот же, что и всегда, в мойке стопка тарелок в раковине, которые жена всё время оставляет немытыми на ночь. С поникшей головой он вошёл в спальню и неподвижно посмотрел на жену. На её шее блестела цепочка. Он резко откинул одеяло, которым была укрыта жена. Потирая глаза, она села.
– Когда ты пришёл?
Жена вздохнула в ответ на его резкие движения, означавшие молчаливый укор – «как можно спать в такой ситуации?». После исчезновения матери он всё чаще стал срываться на жену. Вернувшись домой, он злился ещё больше. Когда средний брат звонил ему, желая узнать ситуацию, его терпения хватало на пару фраз, после чего он срывался: «А тебе нечего мне рассказать? Чем ты вообще занимаешься?» Отец как-то сказал, что он своим присутствием всё равно не поможет, поэтому вернётся к себе домой. Хёнчхоль и на него повысил голос: «А что вы собираетесь делать в деревне?» Практически всегда он уходил на работу, даже не притронувшись к завтраку, приготовленному женой.
– Ты выпил?
Жена забрала у него одеяло, которое он держал, и расправила его.
– Тебе сейчас хорошо спится?
Жена поправила на себе одежду.
– Я спрашиваю, как можно вообще спать в такой ситуации?
– А что ты мне предлагаешь делать? – не сдержавшись, крикнула жена.
– Это всё из-за тебя!
Он и сам знал, что это преувеличение.
– Почему из-за меня?
– Надо было её встретить!
– Я же говорила, что мне нужно поехать к Джин, отвезти ей еды.
– Почему именно в тот день? Родители из деревни приезжают, и не просто так, а на день рождения, почему именно в этот день надо было ехать?
– Отец же сказал, что они сами доберутся. А что, разве мы одни в Сеуле? Они же не к нам приезжали. И вообще… У тебя ещё две сестры есть… Если родители приезжают, почему они должны всегда останавливаться у нас, и почему всегда одна я должна их встречать? Я уже две недели не была у Джин и знала, что ей нечего есть, как я могла не поехать? Я тоже разрываюсь – и к Джин надо, и всё остальное. У неё ещё экзамен скоро… Ты хоть понимаешь, как важен для неё этот экзамен?
– Она уже взрослая, до каких пор ты ей будешь возить еду? Да и почему она ни разу даже носа тут не показала после того, что случилось?
– А что ей тут делать? Я сказала, чтобы она не приезжала. Мы и сами уже искали везде, где только могли. Если даже полиция не может найти, то что мы можем сделать? Звонить в дверь каждого дома в Сеуле и спрашивать, нет ли её там? Тут и взрослые бессильны, так чем Джин может помочь? Она учится, вот и пусть учится. Если мамы нет – это значит, что все должны забросить свои дела?
– Не говори «её
