Когда мама умерла… - Энди Кворри

Энди Кворри

Когда мама умерла…

(Рассказ1)

О том, что мама умерла, Алька узнала неожиданно: известие пришло прямо в новогодние праздники. Анна Константиновна, воспитательница приюта, подошла к Альке третьего января с настороженным и сочувствующим выражением глаз и плотно поджатыми губами. Алька в это время была в общем зале детского приюта: ей уже надоела вся эта предновогодняя и новогодняя кутерьма, и она стояла у окна, облокотившись на подоконник, и листала книжки. Анна Константиновна прижала Альку к пушистой шерстяной кофте, обволакивавшей большой и мягкий живот Анны Константиновны, и некоторое время так молча стояла, обхватив Алькину спину накрест сложенными руками.

Анна Константиновна продолжала молчать, прижимая Альку к себе.

— Вы чего? — удивилась Алька. Анна Константиновна всегда была добра и ласкова с ребятами, однако на этот раз в действиях Анны Константиновны было что-то не так, и Алька насторожилась.

— Ну чего Вы, Анна Константиновна? — не выдерживая более молчания, Алька завертелась в руках воспитательницы. Освободившись от объятий, Алька взглянула в лицо Анны Константиновны и с удивлением увидела, что глаза у Анны Константиновны наполнены влагой, уже готовой скатиться по её щекам.

— Что с Вами, Анна Константиновна? Ну что же случилось, говорите же! — забеспокоилась Алька.

— Аличка, — тихим, немного дрожащим голосом начала воспитательница, — ты только не волнуйся очень сильно. Оно ничего, оно у всех так бывает…

Она замолчала на мгновение, вздохнула, посмотрела куда-то сквозь Альку, и затем продолжила говорить уже более спокойно, глядя куда-то немного поверх Алькиной головы:

— Аличка, сегодня в приют пришла телеграмма, которая нас всех очень расстроила, поскольку в этой телеграмме сообщаются очень печальные новости.

Анна Константиновна снова умолкла и настороженно взглянула на Альку. Та стояла, несколько пригнув голову, и исподлобья сердитыми колкими глазками в упор смотрела в лицо Анны Константиновны; её маленькие плечики, на которых продолжали лежать ладони воспитательницы, часто поднимались и опускались, показывая Алькино дыхание.

— В общем, Алина, телеграмма пришла из твоего родного поселка, от соседей по дому, — приглушенным низким и как будто чужим голосом продолжила Анна Константиновна. — В ней сказано, что твоя мама умерла.

Анна Константиновна умолкла и снова взглянула Альке в лицо. Там ничего не изменилось.

— Мы уже позвонили соседям твоей мамы… Её обнаружили случайно: зашли было поздравить её с Новым годом, и вот… Отчего она умерла, еще неизвестно, поскольку сейчас праздники, и у врачей тоже… Да, это уже и не очень неважно… Так у всех бывает, Аличка, — снова повторила Анна Константиновна, — ты очень сильно не переживай… хотя оно, конечно же, будет больно… всегда больно… потому что мама…

Алька теперь смотрела на воспитательницу большими удивленными глазами и молчала. Затем она вдруг громким и дурашливым голосом крикнула:

— ПОД НОВЫЙ ГОД?!! И УМЕРЛА?! Ха!!! — И Алька дико и искусственно расхохоталась, освободившись полностью от объятий Анны Константиновны, согнувшись пополам и обхватив свой живот руками. — Оооой, не могу… хахахаха!!! Умерла на Новый год! Ну, надо же… ой, хахаха!!

Внезапно она умолкла столь же неожиданно, как и расхохоталась, и Анна Константиновна увидела Альку, стоящую прямо перед ней с опущенными плечиками, округленными вниз уголками губ, с каким-то сразу вдруг осунувшимся растерянным и безжизненным личиком, остекленевшим взглядом.

— Аличка, миленькая, ну не надо так, иди ко мне, дай я тебя обниму, малыш… — Анна Константиновна сделала шаг к Альке и протянула свои руки, чтобы снова прижать Альку к себе.

Алька, почти как солдат, резко развернулась вокруг себя и твердой решительной походкой пошла прочь в темноту коридора.

— Не надо, не ходите за мною, — сказала она, не оборачивая головы, твёрдым, с жёсткими металлическими нотками, голосом.

Анна Константиновна осталась стоять, поджав губы и провожая Альку пытливым взглядом.

Весь остаток дня Альку больше никто не беспокоил: воспитатели решили дать Альке возможность спокойно побыть наедине с её чувствами; остальные дети были предупреждены и, притихшие, настороженно возились с игрушками по углам общего зала.

Алина тихонечко просидела до самой ночи одна, забившись в свой любимый «укромный уголок», как его прозвали воспитатели, — маленькую нишу в конце коридора, почти возле самого входа, в которой стояла тумба с обувным кремом и щетками. Её не стали звать даже к ужину, справедливо решив, что она сама придет, если захочет.

Алька частенько засиживалась здесь, в одиночестве играя с каким-нибудь пупсом или вспоминая разные интересные истории из своей жизни. Иногда она принималась мечтать о том, какая она вырастет и кем станет, когда будет взрослой. Однако сейчас она просто сидела на тумбе, поджав ноги, обхватив колени руками, опёршись спиной на левую стенку и упершись кончиками пальцев ног в противоположную, правую стенку ниши.

Плакать ей не хотелось, однако в душе она чувствовала какую-то странную пустоту и отрешённость от всего вокруг. Звуки игрового зала, возня, голоса ребят и воспитателей казались ей какими-то «уплощенными», словно бы они доносились из динамика их старенького радиоприемника. В голове у Альки тихо, словно на цыпочках, расхаживали разные мысли, как будто бы они теперь жили в алькииной голове сами по себе, и Алька лишь могла теперь за ними спокойно наблюдать, но никак не могла больше влиять на их ход.

«Ма-ма-у-мер-ла… Хм, странно. Разве мамы умирают?» — удивился кто-то в Алькиной голове.

«Да, ну… Нет, конечно же! — ответил первому кто-то другой. — Это просто так говорится…», — и Алька догадалась, почувствовала инстинктивно, как этот другой многозначительно подмигнул первому…

Вообще, Алька уже давно с мамой не жила. Ну, то есть Алька вроде как и вовсе никогда не жила со своей мамой. Так уж получилось. Родившаяся в мае 1993 года, Алина оказалась принадлежавшей тому поколению, которое в течение всего своего детства свою страну помнило лишь как страну торжествующей разрухи. Сколько их, таких «алин» по стране тогда ютились, где кому придётся, неприкаянными? Сначала Алька, сколько она себя помнит, жила со своей бабушкой Нюрой. В том же поселке, что и мама, но на другой улице. Затем, когда бабушка заболела, и её положили в больницу, Альку отправили в город, в областной центр, и оставили жить в приюте для детей. Точнее, Альке предложили было пожить с мамой, но Алька отказалась: хватит, не надо, уже как-то раз пожила — больше не хочу.

Бабушка