Бабуля-суперопекун - Кейт Лонг

по комнате, взял жестянку с кофе, открыл пакеты с молоком. — Живу в Нантвиче, в Чешире, вместе с мамой, которую зовут Джуд. У нас квартира над книжным магазином, где я иногда подрабатываю, хотя большей частью сижу и читаю, вместо того чтобы обслуживать покупателей. К счастью, владельцу магазина нравится моя мама, хотя он ей совсем не нравится, потому что он старый. Мой отец исчез с нашего горизонта, когда я был совсем маленький, но и я не думаю о нем, потому что моя мама равнодушна ко всему этому. Она особо не парится насчет мужчин, есть только я и она, нам хорошо вместе. Моего лучшего друга зовут Сэм Хэслам, мой любимый фильм всех времен «Собачий бассейн», я ненавижу «Макдоналдс» и мечтаю купить небольшое поместье на северо-западе Шотландии. — Он поднял кофейник, чтобы налить кофе, и замолчал. — Это все. Моя жизнь уложилась в пятнадцать секунд. Вы имеете то, что видите, я человек открытый.

Мое сердце стало биться немного медленнее. Это была маленькая тихая комната. Поставить сюда кровать, и я смогла бы устроиться здесь довольно комфортно. У всех предметов здесь было свое место: ручки скрывались в пластиковых футлярах, книги на полках стояли в алфавитном порядке стройными рядами, даже карандаши лежали строго в ряд. В такой обстановке я могла бы здесь поработать под началом мисс Мегеры.

— Извини, что я тогда убежала.

Он коротко рассмеялся:

— Забей. Не стоит извинений, Кэт. Это моя вина, я все сделал не так, как надо, глупая башка! Ты, должно быть, подумала, что я сбежал из тюрьмы. Странно, что полицию не позвала. Просто я появился слишком внезапно.

— Ты выглядел стремно.

— Кто, я? Ха-ха, мне это нравится. — Он радостно помахал в воздухе чайной ложечкой. — Мои друзья просто отпали бы, если бы услышали, что ты сказала. В колледже у меня кличка Мэри. Мой девиз: «Если есть проблемы, можно от них сбежать!» Но все равно извини, что напугал. Я просто хотел поговорить с тобой о семье. Тебе с сахаром? А, его здесь нет. Нет, вот он.

Он поставил передо мной кружку, уселся на стул напротив, потом пододвинул коробку с печеньем на середину стола. Я отрицательно покачала головой. Аппетит исчез напрочь. Он сидел так близко, что я могла видеть черную щетину на его подбородке и волоски на запястьях. Когда он говорил, на шее приподнималась и опускалась цепочка. Какой я ему показалась? Был ли он разочарован? По нему ничего нельзя было понять. Изо всех сил я старалась сидеть спокойно и не вертеться на стуле.

— Так, значит, твоя мама учительница? — спросила я скорее чтобы прервать тишину, чем оттого, что мне это было интересно.

— Шутишь?! Ну да, она меня учила. Я получил шесть сертификатов о среднем образовании, но никогда не появлялся в средней школе. А сейчас я учусь в колледже только для того, чтобы посмотреть, смогу ли получить хоть пару «а» в конце следующего года. Мама не верит в официальное образование, она считает, что оно подавляет индивидуальность. Школа подавляла ее индивидуальность; она постоянно бунтовала против системы. Потом поступила в университет и совсем сошла с рельсов.

— Что она сделала?

— Ну, для начала она сделала меня. — Он рассмеялся. — Ко всеобщему удивлению.

Я поежилась от совпадения:

— Она старше моей мамы? Почему они не поддерживают отношений?

— Я ничего не знаю о твоей маме, вообще ничего. Извини. Мама ни слова о ней не говорила. Я смог вытянуть из нее лишь сведения о том, как твоя мама увлеклась человеком по имени Роджер Миллер, и что имя его матери Полианна. Полианн здесь не так много. Вот как я нашел тебя. Но, думаю, у них произошло с моей мамой что-то вроде сильной ссоры, потому что она не рассказывает даже об их детстве. Это как закрытая книга. Мне кажется, она и не знала, что ее сестра исчезла. Сколько, ты сказала, восемнадцать лет назад?

— Ты ей расскажешь об этом?

— Не знаю. Все эти изыскания я делаю только для себя и не хочу без необходимости огорчать свою мать. Для нее есть что-то действительно болезненное в прошлом, о котором она не хочет говорить.

Рисунок Филипа Пуллмана добродушно смотрел в затылок Кэллуму. «Знаешь, я испытываю вполне естественное смущение в присутствии незнакомого человека», — хотелось мне сказать. Но ситуация была слишком необычной. Сердце стало замедлять свое биение, и я была готова сказать ему что-нибудь в ответ.

— Дома мы не говорим об Элизабет, потому что моя бабушка ненавидит ее. Просто не выносит. Не хочет, чтобы упоминали ее имя.

Как мне выразить сложный клубок эмоций, связанных с моей матерью?

— Потому что она убежала и оставила тебя?

— И это, и… Полл — моя бабушка — считает, что Элизабет виновна в смерти моего отца.

У Кэллума отвисла челюсть.

— Черт! Какой ужас! Это действительно так?

— Да, по правде говоря. Господи, ты действительно хочешь об этом услышать?

— Если ты хочешь мне рассказать.

Через дверное стекло я увидела, как мисс Мегера помахала мне рукой. Я поняла, что слишком взволнована. Ну что ж. Буду взвешивать каждое слово.

— Почему бы нет? Если ты мой родственник, думаю, тебе можно об этом узнать. Это не такой уж большой секрет, его знает каждая собака в нашей деревне. Но дома мы об этом не говорим. Полл однажды мне рассказала, как все произошло, но потом, сколько я ни расспрашивала, как будто язык проглотила. Кое-какие детали знает моя двоюродная бабушка Кисси.

Я глубоко вздохнула.

— Они ехали в его машине, возвращались из Шеффилда, и начали спорить. Не знаю, о чем. Полл говорит, они всегда спорили. Элизабет очень жалела о том, что вынуждена отказаться от мысли об университете и сидеть дома с ребенком. Она забеременела, когда училась в школе, а ведь это очень тяжелое испытание. И она не могла простить отцу того, что он свободен, возможно, поэтому они и ссорились.

Кэллум, нахмурившись, наклонился вперед.

— И что случилось? Они разбились?

— Да. Она внезапно схватила руль, а навстречу ехал грузовик… Она все признала на следствии. Она даже не пыталась скрыть свою вину. Она совсем не пострадала, ни царапины. К счастью, я была дома вместе с Полл. Мне тогда было несколько месяцев.

— Господи, — вздохнул Кэллум, — значит, твой отец погиб сразу?

— Думаю, так. В новой машине, которую ему подарили на восемнадцатилетие. Мир Полл рухнул, и она обвинила в этом своего мужа Винса и Элизабет.

— Но почему Винса?

— Наверное, потому, что он купил эту машину. Я думаю, она ненавидела