Бабуля-суперопекун - Кейт Лонг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я покачала головой:
— Нет, спасибо. Я не употребляю косметику. Бабушка говорит, от этого портится кожа.
— Хорошо, — ее лицо слегка вытянулось, — не хотите ли новый дневной крем? Вы можете попробовать его дома, он проверен дерматологами и наверняка улучшит вашу кожу, потому что содержит светофильтры от ультрафиолетовых и инфракрасных лучей. Потом, если захотите, вы можете прийти сюда как-нибудь, и я покажу, как смешивать его с жидкими румянами, которые прекрасно подчеркнут ваши скулы.
Я потянулась за сухими духами, просто так, чтобы хоть что-то взять, и случайно коснулась ее руки. Она была очень маленькой и темно-красной, контрастируя с ослепительно белой манжетой ее халата. Я не вглядывалась, однако мне показалось, что на руке нет по крайней мере двух пальцев. Ее другая рука, порхающая по клавиатуре дисплея, была красивой, с длинными наманикюренными ногтями.
Ожог? Или это от рождения? Ее глаза встретились с моими, но в них я не увидела ничего, кроме желания услужить.
— Давайте попробуем. Вы ведь хотите этого? — Она улыбнулась. — Если я сделаю вас похожей на Лиз Хёрли, скажете моему начальнику, ладно?
— Хорошо, — сказала я.
— Тогда садитесь вот сюда, на стул.
Я повиновалась, хотя мое сердце глухо стучало от волнения.
— Боюсь, вы не найдете у меня скул.
— Спорим, найду?
Закончив, она повернула меня к зеркалу, чтобы показать результат.
— Я не парикмахер, — сказала она, — но мне кажется, что, если бы вы использовали какие-нибудь распрямители для волос и слегка подровняли их по краям, вам бы очень пошло. Сейчас ваши волосы падают на лицо, и никто его не видит.
Мой совершенно изменившийся вид заставил меня нервно захихикать. Продавщица тоже засмеялась, но только не так истерически.
— Я выгляжу, как кто-то другой. Похоже на эффект, когда переходишь от черно-белого изображения к цветному.
Я не могла оторвать глаз от зеркала. Я никогда не считала себя красавицей, но теперь, в зеркале, я видела, что называется, чертовски привлекательное личико. Короче, я была в полном порядке.
Она тем временем выдвигала ящики и вынимала оттуда маленькие коробочки.
— Нашла для вас кое-что. — Она протянула мне небольшой бумажный пакет с веревочными ручками. — Сюда я положила почти все, что нанесено на ваше лицо, помада не точно такая, но очень близкая по цвету. У нас нет сейчас таких теней, зато есть жидкие румяна, и я положила вам крем-основу и флакончик пробных духов.
В голове крутились слова Полл: «Она сделала это только из чувства противоречия». Я ведь просто-напросто хотела спросить ее насчет туши для ресниц, и вот чем все закончилось. Я чуть не упала в обморок, узнав, что все это стоит четырнадцать фунтов. Четырнадцать фунтов. Но я заплатила.
— Это немного дороговато, не так ли? Но вы именно то, за что платите: качество действительно хорошее, косметика будет долго держаться в отличие от дешевой косметики, которая осыплется, покуда вы дойдете до автобусной остановки.
Она захлопнула кассовый ящик и широко улыбнулась.
— Идите и сразите их наповал. И не забудьте о выпрямителе для волос.
«Как ты думаешь, на кого ты похожа?» — сказал голос Полл, когда я вышла на улицу, где все могли меня видеть. Я хотела было дотронуться до накрашенных губ, но удержалась, потому что, начав трогать, можно все испортить.
По дороге к автобусной остановке я заметила пару черных ботинок с низкими рифлеными каблуками в витрине магазина для бедных. «РАСПРОДАЖА ОБУВИ» — гласил плакат на дверях. Я вошла в магазин, померила понравившуюся пару, которая оказалась моего размера. Я заплатила за нее четыре фунта, и мне даже показалось, что ее никто не носил.
Извращенцы почему-то не липли ко мне в автобусе. Я села у окна, так что могла видеть свое отражение, когда мы въезжали в туннель. Никогда больше не будет такого замечательного дня, как этот.
Когда автобус подъехал к моей остановке, я принялась соображать, где можно стереть с лица всю эту косметику, чтобы Собачник не исполнил в честь нее песню или танец и не растревожил Полл. Хотя Полл могла бы сама все заметить, если бы я встала напротив света. Воображаю, что бы она сказала. «Ты что, хочешь привлечь к себе сексуальных маньяков?» Или: «Вот на что ушли деньги за отопление?» Или: «Ты громоздкая, как гора, этого не скроет никакая косметика».
Я почувствовала, как у меня в животе от волнения заурчало, а тело вообще онемело, когда, выйдя из автобуса, я представила себе лицо Полл. Как раз когда мысленно вступила с ней в спор, я почувствовала на себе чей-то взгляд.
Он был моего роста и примерно моего возраста. Густые, слегка вьющиеся темные волосы, белая рубашка со старомодным отложным воротничком и черная жилетка сверху, как у цыгана. Его можно было назвать красивым, хотя шея была толстовата. Он прислонился к стене Физеров и курил; я бы не удивилась, если бы это оказалась травка.
Опустив голову, я прошла мимо.
— Эй, — окликнул он сзади, — эй, подожди!
Я ускорила шаги, что как раз не советуют делать в «Криминальных новостях», и собралась перейти на другую сторону дороги.
— Подожди! — закричал он снова. — Кэтрин!
Я остановилась как вкопанная.
— Кэтрин Миллер! Подожди меня! Мне надо сказать тебе несколько слов!
Была середина дня, и мы находились рядом с оживленным перекрестком. Если бы он потащил меня в кусты, чтобы совершить мерзкое сексуальное преступление, ему пришлось бы проделать это при множестве свидетелей. Я обернулась и мрачно посмотрела на него.
— Привет, — сказал он, кидая окурок за ограду и засунув за ремень большие пальцы. — Не возражаешь, если я провожу тебя домой?
— Что?!
— Я хочу поговорить с тобой.
— О чем поговорить? — Я сжала ключи в кулаке, так что бородка торчала между пальцев. Очень эффективное оружие, если ударить в глаз, и вас не смогут обвинить, как если бы вы саданули кого-нибудь булавой, символизирующей власть спикера Палаты общин.
Он сделал шаг ко мне.
— Я не могу все высказать в двух словах. Позволь мне пройтись с тобой немного. Хотя бы до пилорамы.
Я не могла определить его акцент, но он был не местный.
— Откуда ты знал, по какой дороге я пойду?
— Все очень просто, — сказал он спокойно, — я знаю, где ты живешь.
* * *
У меня теперь всегда Фил Коллинз будет ассоциироваться с жуткой болью. Каждый диджей считал своим долгом поставить «Ты не можешь
