Бабуля-суперопекун - Кейт Лонг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я еще не решил, — сказал он, беря свой рюкзак. — Там видно будет.
Никому не позволено лишний раз подходить к ксероксу, находящемуся в библиотеке Бэнк Топ, тем более поднимать крышку и нажимать на красную кнопку. Произойдет сокрушительная катастрофа, если какой-нибудь посетитель осмелится сделать копию сам. Кроме того, это стоит пять пенсов за страницу, а мисс Мегера никому не разрешает обманывать государство. Она предпочитает находиться рядом, чтобы сосчитать все правильно. В данный момент мисс Мегера сидела за компьютером, помогая молодому человеку напечатать заявление. Мы подошли и застыли в ожидании, но она была им совершенно поглощена. Тогда мы отправились на поиски мисс Мыши и обнаружили ее в кабинете.
— Надо постучать? — спросил Кэллум.
— Я думаю, не стоит. Может, перерыв на ланч.
— Ах, этот ланч, — сказал Кэллум, заглядывая в дверное стекло. — А вот это довольно любопытно. Ой! Отойди скорей.
— Почему? Дай мне посмотреть.
— Нет, пошли отсюда.
Я позволила ему увести себя к ксероксу.
— В чем дело?
— Она заметила, как я заглянул, и очень смутилась. Ты когда-нибудь видела, чтобы банан ели ложечкой?
— Ложечкой?
— Ну да, отрезали крошечные кусочки и аккуратно брали их с кончика ложки, изысканно, как на приеме. Ей же, наверное, ужасно жарко. Такая духота, а она в свитере с длинными рукавами.
Да, действительно, даже на мне была блузка.
— Я никогда не видела ее ни в чем другом, кроме мешковатых жакетов и длинных юбок. У меня такое впечатление, что для нее это как панцирь для черепахи, и она туда прячется в случае опасности. Может, она лучше себя чувствует, когда закутана во все это…
Внезапно я замолчала, потому что рядом возникла мисс Мегера с искаженным от злобы лицом. Неужели это мы так ее рассердили?
— Мне бы хотелось, чтобы вы не подсматривали за моими сотрудниками, когда у них перерыв, — резко проговорила она тем неприятным голосом, каким обычно разговаривает с посетителями. — Что это вам понадобилось так срочно?
— Фотокопию.
Кэллум попытался разрядить обстановку ослепительной улыбкой, но она не обратила на это никакого внимания и, резко подняв крышку аппарата, бросила фото лицом вниз.
— Два экземпляра, пожалуйста, — почти прошептала я.
Она тяжело вздохнула и нажала на кнопку повтора. Устройство зажужжало, потом внутри зажглась лампочка, и в протянутую руку Кэллума скользнуло два листка. Засмотревшись на полную леди, он не глядя протянул десятипенсовик мисс Мегере. Она схватила монетку с его ладони и направилась к кассе.
— Это было ужасно, — сказала я.
Почему-то мне было очень неприятно. Полл могла ворчать на меня круглосуточно, мне это по фигу, но с мисс Мегерой все было по-другому.
Она никогда так сердито со мной не разговаривала. Почему все изменилось?
Кэллум не придал значения поведению мисс Мегеры.
— Она просто старая перечница. Не обращай внимания. При климаксе всегда портится характер.
Он аккуратно свернул листки, чтобы не помять фотографию, и положил их в карман своего рюкзака.
— Ладно, пошли, мне здесь уже надоело. Перестань хандрить, лучше скажи, где можно выпить чашку приличного кофе. Ты же собиралась рассказать мне о своем отце, если помнишь.
— Разве? — спросила я уныло. — Мне надо взять свою сумку.
— Хорошо. А теперь делаем ноги.
* * *
Когда-нибудь изобретут препарат, который будет блокировать тяжелые воспоминания. Или научатся удалять из твоей памяти плохие времена с помощью скальпеля, как куски трюфеля.
У меня в голове как будто работала пила.
— У нее шок, — услышала я подсознанием голос врача, — или, возможно, сотрясение.
Я бы назвала это полным выходом из строя. Я молча бродила по палате с невидящим взглядом. Через два дня мне в лицо направили свет, и я разрыдалась. Топ-топ-топ, послышался звук шагов по линолеуму. В палату вошел доктор. Его обрадовали мои слезы.
— Это — к выздоровлению, — сказал он, — возможно, скоро мы вас выпишем. После того, как заживут ваши руки. Посмотрим.
Со скрипом качнулась карточка пациента на спинке металлической кровати. Топ-топ-топ.
Я посмотрела на свою перебинтованную руку, превратившуюся в толстый белый кокон. Это я помнила. Я протянула руку, чтобы схватить руль и свернуть с дороги, и ее пронзило что-то острое. Я хотела спасти его.
Позже пришла санитарка и стала менять повязку.
— Мы отключили автомат с горячими напитками, — сказала она, — чтобы больше никто из пациентов не совал свои пальцы в кипяток. О чем вы только думали?
Потом внезапно появился Винс. Он был похож на покойника.
* * *
Когда мы вышли из библиотеки, я взглянула в небо и увидела, что прямо над нами висела набухшая дождем туча с болтающейся пуповиной. Кэллум проговорил:
— Посмотри на эту тучу! Она похожа на дерево, правда? Такая причудливая.
— Мой отец, — сказала я, — был красивым и умным. Если бы он не погиб, то стал бы доктором.
— Я бы хотел стать доктором, — сказал Кэллум. — Правда, уже немного поздновато. У тебя есть его фотография?
Я рассмеялась:
— Сколько угодно. Около двухсот лежат в альбомах и, если бы не зрение Полл, ими были бы увешаны все стены нашего дома. Самая лучшая висит в моей комнате — он в своем костюме перед отъездом в университет. Полл всегда начинает плакать, глядя на нее.
— А ты? Ты тоже начинаешь плакать?
— Ну, для меня это совсем другое, я никогда его не видела. Но почти каждый день мечтаю о том, чтобы он оказался рядом. Он бы знал, что делать, его можно было бы спросить насчет… моего будущего и всяких других дел. Хочешь выпить кофе у методистов?
— У методистов?
— Там только растворимый, но они пекут очень вкусные пирожные. — Я показала на плакат у церкви: «В помощь досрочно освобожденным, 10.30–12.30». Мы можем успеть.
У Кэллума на лице выразилось сомнение.
— Но, наверное, надо быть верующим, чтобы войти?
— Не тормози, им нужны только твои деньги. Просто нагони на себя благочестивый вид. И не ругайся вслух.
Это было современное квадратное здание, вполне функциональное, с тонкими решетками на окнах, чтобы дети не бросали камни в стекло. Немного дальше по главной улице прежде располагалась красивая старая готическая англиканская церковь, построенная в 1800-х. В библиотеке сохранились церковные книги. Но эта церковь была снесена в семидесятые, когда строили новый жилой район.
Новое сооружение, обитое внутри светлым деревом, было просторным, а металлические решетки не препятствовали потокам солнечного света, заливавшим большое фойе. Через стеклянную дверь можно было видеть помещение церкви, гобелен с
