Любовь Орлова. 100 былей и небылиц - Юрий Сааков

Весь вечер племянница тревожно репетировала утренние приготовления заводила и звенела элегантным немецким будильником, сверялась с записями актрисы и в конце концов в изнеможении уснула на диване в гостиной.

…Майским утром ее разбудил голос режиссера:

– Машенька, вставайте! Завтрак уже готов.

На часах была четверть одиннадцатого.

Никто никуда не торопился.

Яичница с нерегламентированным количеством помидорных кружочков, кофе и обжаренный в томате хлеб (я забыл про эту деталь) аппетитно дожидались на столе.

– Только не рассказывайте Любочке! – умоляла за завтраком племянница, и, судя по тому, что никакой реакции потом не последовало, данное обещание было выполнено».

88

Авторша этого стихотворения явно имела отношение к тому, что психиатры называли тогда «синдромом Орловой»:

Люблю тебя зимой и летом,но разве я тут виновата?К тебе звоню, тебя уж нету,уже уехала куда-то.Бывает, что не позовут,а свет в окне твоем играет.Весь вечер чертики скребут,и в сердце драма нарастает.

«Драма нарастала» у одной из тех, видимо, которые, преследуя актрису своею любовью, даже снимали жилье во Внукове и как бы невзначай сталкивались с ней на дачных тропинках. Иногда даже восторженно кричали: «Мама! Я знала – мама!» Лишь бы отделаться от дочерей-самозванок, Орлова не жалела и денег…

В своей любви я так пригрелась,с ней не расстанусь никогда.Вот с телефоном извертелась,что даже снятся провода.Писать кончаю. Так тоскую!!!Тоскую по тебе, единой.Тебя я крепко так целуюи остаюсь твоею Ниной!

Уж не та ли это «Нина», о которой, со слов той же Н. Голиковой, пишет Д. Щеглов. Которая позвонила ей спустя два года после смерти своего кумира, в день 75-летия актрисы, и заговорила от лица «Любочки»:

– Здравствуй, я так соскучилась по тебе (помните: «Тоскую по тебе, единой!» – Ю. С.) и хочу тебе спеть.

Раздался какой-то треск, затем в глубине заиграл рояль, и «Орлова» запела – звучно и сильно – «Широка страна моя родная…» Через несколько минут голос в трубке трансформировался в нечто среднее между «Любочкиной» звонкостью и чеканностью Левитана: «Сегодня исполнилось семьдесят пять лет со дня рождения народной артистки Советского Союза Любови Петровны Орловой. Прошу почтить ее память минутой молчания…»

В наступившей вослед тишине Нонна Юрьевна (Голикова. – Ю. С.) опустила трубку. Звонок из прошлого с поправкой на помутившийся рассудок: эта преследовавшая Орлову и при жизни поклонница пыталась свидетельствовать, что душа актрисы окончательно поселилась в ее бренном, то и дело заточаемом во всевозможные больницы, теле. «Переселение» стало делом всей жизни этой несчастной женщины, музыкально одаренной, являвшейся, кроме того, первоклассным имитатором, правда, лишь одного голоса – голоса своего кумира».

Звонила она и через пять лет, когда «переселившейся» в нее Орловой исполнилось 80. И это, кажется, был последний «Любочкин» звонок…

89

Вспоминает одна из последних по времени подруг Орловой, ленинградка А.Сараева-Бондарь:

«Интерес лично к себе, «любопытствующее разглядывание» Орлова пресекала решительно.

– Скажите, вы – Орлова?

Ох, и не любила она, когда ее так узнавали. И сжимала мою руку.

– Нет, – отвечаю я, – Орлова – это я, а Наталья Павловна так похожа на Орлову, что композитор Дунаевский написал для нее однажды песню Анюты.

Ничего не понявшая дама отскакивает от нас, а мы еле сдерживаем смех.

…Смотрим в БДТ «Правду, ничего, кроме правды!» Неподалеку от нас в публике – ведущий, Кирилл Лавров.

– Смотри, – шепчет Любовь Петровна – Мартынов шестидесятых, рыцарь советского образа. Хороший облик, человеческий.

– А артист? – спрашиваю я.

– Ну, думаю, что он еще на своих творческих качелях не раскачался, но раскачается. Была бы помоложе, сыграла бы с ним…

В антракте ее приглашают за кулисы. Роль гостеприимного хозяина поручена В. Стржельчику.

– Все знают, Любовь Петровна, что вы у нас сегодня в театре. Ну как?

– Правду, ничего, кроме правды? – смеется Орлова. – Удивительно честно и правдиво звучит спектакль.

Ее просят оставить свой автограф на приспособленном для этого потолке гримуборной С. Юрского. Любовь Петровна, встав на стул, расписывается и спрашивает, как выбраться на крышу.

– ???

– Чтобы на трубе, на самом высоком месте, расписаться в честь режиссера (Г. Товстоногова. – Ю. С.)!

90

Единственную так и не осуществленную попытку Орловой «уйти» от Александрова описывает Д. Щеглов:

«В тот день в квартире племянницы Орловой Нонны Сергеевны раздался звонок в дверь. На пороге стояла Любочка. То, что она приехала не на своей машине, было странным, то, что явилась без телефонного звонка – странным вдвойне.

Веселая суета и сетования, что знали бы – приготовили бы к ее приходу что-нибудь на стол – сменились повальным весельем.

– Я к вам навсегда. Сегодня я ушла от Гриши.

Шутка была особенно удачной, если учесть, что при Орловой находился вместительный чемодан.

– Я ему сказала: до тех пор, пока он не напишет новый сценарий (сценарий «Скворца и Лиры» Александров сочинял даже на год больше, чем «Русского сувенира», – семь лет! – Ю. С.), ноги моей в доме не будет!

Буквально через пять минут раздался звонок.

– Если это он, я трубку не возьму!

Пришлось подойти внучатой племяннице.

В трубке послышались знакомые воркующие интонации:

– Машенька? Добрый день. Любушка у вас?

– Да, Григорий Васильевич.

– Пригласите ее, пожалуйста.

– Она не хочет брать трубку, Григорий Васильевич.

– Да? Почему же?

– Потому что вы не написали сценарий, – чувствуя себя полной идиоткой, произнесла родственница.

Через несколько минут звонок повторился. Орлова демонстративно отвернулась к окну.

– Что делает наша Любушка?

– Пьет чай и очень сердится.

– Тогда скажите ей, что я уже написал несколько страниц.

Сдерживаемый обоюдный хохот, пересказ Любушке, ее решительный, непреклонный жест.

– Она сказала, что никогда, Григорий Васильевич.

Еще один звонок.

– Пока не будет готов сценарий, я не вернусь!

– Григорий Васильевич, вы написали хотя бы половину? – уже не сдерживая хохота, спросила племянница.

– Безусловно. И даже более!

Раздался какой-то странный механический смех, потом треск, и все предыдущие диалоги были воспроизведены. Диктофоны в тогдашней Москве были новинкой, и Александров не упустил случая продемонстрировать свое приобретение.