Маникюр для покойника - Дарья Донцова

В ту же секунду голова ее откинулась на шее, и смертельная бледность, даже синева стала разливаться ото лба к шее. Тревожно загудел прибор у изголовья, а электрический «зайчик» заметался по экрану.

– Эй, – закричала я, – кто-нибудь!

Влетела вертлявая медсестра в высоченном крахмальном колпаке, потом принеслась довольно полная женщина-врач. Появились ампулы, шприцы, меня вытолкали в коридор.

Спустя примерно четверть часа толстуха, отдуваясь, вышла из палаты и грозно произнесла:

– Ох уж эти родственники… Говоришь, объясняешь, нет, все равно придут и доведут больного до обморока.

– Извините, но я ничего не сделала!

– Небось рыдали да жалели, – окрысилась докторица. – Вы ей кто?

– Подруга.

– Подруга, – фыркнула врач. – Домой ступайте, кто только в палату впустил.

«А меня никто и не задерживал», – хотела было сказать я, но произнесла другое:

– Она выздоровеет?

– Надеюсь, – сообщила толстуха, – к сожалению, слишком много отягощающих факторов.

– Каких?

– Диабет, например, и потом возраст.

– Она же молодая совсем.

– Ну как сказать, – хмыкнула врач, – хотя фигуру сохранила, но уже не девочка, сорок восемь все-таки.

– Сколько? – изумилась я.

– Сорок восемь, – повторила докторица и добавила: – Близкая вы, видать, подруга!

– Она никогда не упоминала, сколько ей лет!

Но врач уже, легко неся тучное тело, удалялась по коридору. Я прислонилась спиной к подоконнику и первый раз пожалела, что не курю, просто нечем занять руки. С чего это я решила, будто Яна девушка? Может, потому, что работает учительницей младших классов? Ведь никто не говорил о ее возрасте. Интересно, чем она привлекла Константина? Ладно, поеду узнавать адрес его матери у администратора Льва Валерьяновича.

Парень оказался на месте.

– Небось знаете новость, – огорошил он меня с порога.

– Какую?

– Ой, не верю, – ерничал Лев Валерьянович, – неубедительно изображаете, нет у вас актерских данных. Про Лену Литвинову слышали?

– Ее убили, – вяло произнесла я, чувствуя, как в голове начинают вовсю грохотать отбойные молотки.

– Спаси господь, – замахал оперстненными руками администратор, – живехонька, здоровехонька. Квартиру ограбили, все подчистую вынесли, прямо голые стены оставили.

Я почувствовала, как по спине медленно потекла струйка пота.

– Она на работе?

– Нет, конечно, дома, порядок наводит.

– Дайте адрес и телефон.

– Первое – пожалуйста, а второе ни за что.

– Почему? – окончательно потерялась я.

– Нетушки номерочка, – пропел парень, листая телефонную книжку. – Нетушки, в Красногорске проживает…

Получив адрес, я велела:

– А теперь покажите анкету, которую заполнял Катуков, поступая на работу.

Лев Валерьянович молча порылся в папках и шлепнул одну передо мной.

Катуков Константин Сергеевич, 1961 года рождения, город Москва. Так, учился, жил… а вот родители. Отец – Катуков Сергей Петрович, полковник, скончался в 1961 году, мать – Катукова Анна Федоровна, директор школы № 2762… А домашнего адреса нет! Впрочем, его теперь несложно узнать, достаточно посетить учебное заведение, может, она до сих пор там начальствует?

Часы показывали четыре, когда я, устало вздыхая, потянула дверь парикмахерской. Мастерицы уставились на меня во все глаза. За креслом, где в прошлый мой визит работала Нина, стояла востроносенькая девица в голубом фартуке.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она.

– А где Никитина?

– Отгул взяла, на три дня, к ней двоюродный брат приехал из Иркутска, – пояснила темноволосая смуглая женщина, сидящая за столиком с телефоном, – хотите к ней записаться?

– Дайте мне ее адрес.

Тетка недовольно хмыкнула:

– Думаете, на дому дешевле возьмет? Ну уж нет.

– Позвонить можно?

– Автомат на улице, – отрезала администраторша, понимая, что я не являюсь потенциальной клиенткой, – идите и трезвоньте сколько влезет.

Но голубой телефон, висящий на стене, работал только от карточки, купить же ее можно лишь в метро. Я плюнула и поехала домой. Наверное, все в порядке, а мужчина, снявший ночью трубку, всего лишь брат, неожиданно прибывший из Сибири.

По дороге домой я обвесилась сумками и заодно разузнала у разбитной хохлушки, торговавшей семечками, рецепт настоящего украинского борща.

– Главное, мяса шматок побольше да пожирней ложи, ох и гарный борщ из свининки выходит, да вы, кацапы, коровятину пихаете…

Отдуваясь и перечисляя про себя все необходимые элементы для волшебного супчика, я припустила к метро. Нет, все-таки готовить трудно! Баба, продававшая мясо, наоборот, категорично утверждала, будто самый распрекрасный борщик делается из говяжьей грудинки.

– Тут тебе разом и первое, и второе будет, – наставляла тетка, выглядевшая как гора, – потом мясцо вынешь, через мясорубку пропустишь, к макарончикам кинешь – класс! На три дня обед готов.

Перспектива следующие три дня совершенно не подходить к плите настолько обрадовала меня, что я моментально купила самый большой и жирный кусок и с завистью посмотрела на других женщин, бодро кативших тележки. Может, у Кати тоже есть «тачанка»?

Недалеко от дома бегал мужик с пропитым лицом. Спину и грудь его украшали стенды с фотографиями различной мебели. Увидав, как я поставила сумки на грязный асфальт, он разом подскочил ко мне и с надеждой произнес:

– Диванчики не интересуют?

– Нет.

– Поглядите только, – настаивал «бутерброд», – кресло, стенка, наша, отечественная фабрика, дешево.

Чтобы не огорчать его, я принялась рассматривать снимки и удивилась:

– Ну и странный комод, узкий, почти два метра высотой, ящики маленькие.

– Это не комод, – пояснил «сандвич», – это тумба для обуви. Наверх запихнете ненужную, вниз такую, чтоб носить. Страшно удобная вещь, там и колодки есть, сапоги, ботинки, туфли – все укладывается.

– И сколько стоит?

– Она в комплекте с прихожей, гляди.

Большой, узкий шкаф под орех, зеркало, полочка…

– Почем все?

Мужик хихикнул:

– Даром отдают, две пятьсот всего, а доставка бесплатно.

Так, в коробочке лежит триста долларов от пианиста, триста – от Галины Антоновны, да еще приветливый старичок Петр Мокеевич сунул вчера такую же сумму. Правда, сто баксов я разменяла на продукты…

– Где оплачивать и привезут когда?

– Деньги мне, а доставлять далеко?

Я кивнула на соседний дом. Пьянчужка прищурился:

– Накинь сто рубликов – и через пятнадцать минут получишь. Ну, ребятам еще по двадцатке кинешь, чтоб поставили.

Я вытащила зеленую купюру:

– Такую возьмешь или менять?

– Сам в обменник сбегаю, – алчно сообщил мужик, выхватил бумажку и дрожащими то ли от холода, то ли от неумеренного потребления горячительного пальцами начал весьма неуклюже выписывать квитанцию.

Дома я обозрела пейзаж и осталась довольна чрезвычайно. Пыль и собачья шерсть испарились, ванна сверкала…

– Из унитаза чай можно пить, – сообщил Кирка.

Я наградила его семечками, чипсами и, протягивая сто рублей, сказала:

– Будешь убираться раз в неделю, получишь постоянный доход.

– Йо-хо-хо! – завопил Кирка и умчался.

Следующие три часа я металась, как ошпаренная кошка, разрываясь между плитой, холодильником и стиральной машиной. «Прачка» у Кати оказалась не фонтан, старенькая, не автоматическая. Приходилось самой заливать и выливать воду, и, как назло, из шланга текла все время темно-синяя струя. Интересно, что это такое грязное – нательное белье, носки, джинсы или Сережкин свитер?

К девяти вечера в квартире царил невероятный порядок. Сережка появился на пороге в тот самый момент, когда «Чайка», одышливо вздрагивая, работала в режиме отжима.

– Ох и не фига себе, – пробормотал парень, – вы чего – коридор ухитрились расширить?

Я довольно засмеялась. В узенький на вид «комодик» убралась вся гора ботинок, и еще осталось место; не слишком большой шкаф словно растекся по стене, спрятав внутри куртки и пальто. В прихожей и впрямь стало возможно двигаться.

– Слов нет, – пробормотал Сережка, сбрасывая сапоги.

Я со вздохом подняла их и запихнула в «ботиночницу». Кажется, я не учла один момент, они все равно примутся швырять обувь в угол, но ничего, зато теперь хоть есть куда спрятать…

– Слов нет, – без конца повторял парень, двигаясь в сторону кухни, – чистота, ходить страшно.

– Это я убрал, – завопил Кирка, – целый день пластался!..

– Слов нет, – бурчал брат.

Но окончательно он потерял дар речи при виде огромной тарелки ярко-красного борща, в центре которой плавал островок сметаны.

Они с Киркой слопали по две порции, а потом уставились на макароны. Но не успели «мужики» навалиться на второе, как в кухню, держа в руках пакет с пельменями, вползла Юля.

– О, – завопил Сережка, – а говорила, в одиннадцать придешь!