Вольный странник - Дэннис Фун

— Мабатан, что тебе известно об этих сверчках? То есть я хочу сказать, кроме того что они — творения земли.

— Здесь центр их бытия. Именно тут. Они в гораздо большей степени творения земли, чем остальные существа, живущие в этом мире. Ты должен знать это, потому что они выбрали тебя.

— Знаешь, после того, как убили моего первого сверчка, я не очень уверен, что они сделали правильный выбор, — сказал он с печальной улыбкой.

Но Мабатан продолжала серьезно:

— Сверчки — все они, выбрали именно тебя.

— Ты что — всерьез? Откуда тебе знать такие вещи?

— Они мне сами сказали.

— Они с тобой разговаривают?

— Разговаривают? Нет, они мне вещают.

— Например, сообщают тебе о том, что я — избранный.

— Да, для них ты — избранный.

Лампи провел рукой по шрамам, уродливыми отметинами покрывшими его лицо после того, как на всю его семью напали лесные клещи. Умерли все, а Лампи спас белый сверчок — он выгнал всех паразитов, угнездившихся в коже мальчика. Еле слышно он прошептал:

— Я, наверное, так никогда и не пойму, почему я жив, а вся моя семья погибла. Почему там был лишь один сверчок и почему он решил спасти именно меня…

— Потому что тебе предстоит спасти многих.

— Слушай, Мабатан, ты ошибаешься! Я ведь совсем не герой. Эта роль уготована Роуну.

— Никогда не думала, что быть спасателем и героем — одно и то же. Хотелось бы сказать тебе больше, но я и сама всего толком не понимаю.

Роун спокойно лежал, вдыхая умиротворяющий запах возвышавшегося над ним огромного кедра. Контуры его меняли очертания в свете месяца, который то и дело заслоняли проплывавшие по небу облака. Далеко не в первый раз он задумался над тем, что его встреча с Лампи была предопределена чьей-то волей. Если Мабатан права, значит, в его лице он получил не только преданного друга, в любой момент готового прийти на помощь. Когда он размышлял о будущем, эта мысль согревала его. Хотелось открыть глаза, но Роун почему-то знал, что должен подождать, прислушаться к происходящему вокруг.

— У тебя есть семья? — спросил девушку Лампи.

— Раньше была.

— Мне кажется, ты еще слишком молода, чтобы жить одной.

— Я живу не сама по себе.

Казалось, ответ девушки слегка озадачил Лампи, но он продолжал гнуть свою линию:

— Я не говорю о том, что происходит сейчас, я имел в виду то, как ты жила, пока не встретилась с нами.

— Я никогда не бываю одна.

— Ну да, у тебя же есть твои сверчки…

— Сверчки приходят и уходят, когда им захочется. А у меня всегда есть какая-нибудь компания.

Все, чего я касаюсь, что вижу, пробую, слышу, — все это живет вместе со мной. Пока чувства мои открыты духу, я живу в ладу с миром… И тогда мир существует в ладу со мной.

Мабатан надолго замолчала, и Лампи чувствовал, что не стоит задавать ей наводящие вопросы.

— Но если мы не сможем закрыть разлом, мир для нас будет потерян и дух у нас будет отнят. Мне так сказали. Мы лишимся того дара, которым наделены.

— Ты хочешь сказать, что земля погибнет?

— Нет. До этого земля еще будет существовать миллионы лет. Но нас она стряхнет с себя, и мы обратимся в пыль.

Мабатан с Лампи еще долго сидели в задумчивости, вдыхая неподвижный ночной воздух, напоенный песней сверчков.

Роун очнулся от сна, когда первые лучи восходящего солнца окрасили плывшие по небу облака кровавым заревом. Лампи с Мабатан колдовали над небольшим костром, готовя завтрак.

— Доброе утро, — сказала Мабатан. — Мы сварили супчик. Поешь, тебе понравится!

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Лампи.

— Значительно лучше, — автоматически ответил Роун, но, когда попытался встать, голова у него закружилась, и он упал на одно колено. Лампи помог ему опуститься на густой мох.

— Расслабься, не напрягайся, — сказал он, а Мабатан протянула глиняную миску варева, немного напоминавшего грибной суп. — Она нашла неподалеку грибное место. У нас сегодня лучшая еда во всей округе!

От густого аромата похлебки у Роуна слюнки потекли, и он с жадностью накинулся на еду.

— Не торопись, — сказала Мабатан. — У тебя два дня во рту маковой росинки не было.

Но Роун быстро съел суп, и Лампи налил ему вторую миску. Протянув ее другу, он какое-то время колебался, не решаясь задать вопрос.

— Ты метался в забытьи и называл имя Святого. Роун пожал плечами.

— Я его видел.

На лице Лампи отразился ужас.

— Неужели он жив?!

— Нет. Он сейчас в одном кошмарном месте. — Роун повернулся к Мабатан. — Что это за место такое было?

— Когда тело человека умирает, разум его находит себе пристанище. Иногда он успокаивается, и на него нисходит утешение. Иногда — нет.

Странное возбуждение отразилось на лице Лампи.

— И там можно встретиться с человеком даже после его смерти?

— Некоторые могут, но таких немного. Большинство попадает лишь туда, где оказываются все. Но Роун может. Он — Вольный странник.

Лампи с мольбой взглянул на Роуна.

— Все не так, как ты себе представляешь, Лампи. Это не призраки, не привидения. Это вообще не люди, а их путаные, беспорядочные представления о себе, об их пытках и мучениях. Лелбит, какой ты знал ее, там нет. И мне кажется, тебе бы совсем не понравилось, если бы она там оказалась.

Лицо Лампи напряглось, глаза покраснели. Понимая, какую он испытывал боль, Роун прошептал:

— Мне очень жаль.

Лампи отвел взгляд в сторону.

Роун вопросительно взглянул на Мабатан:

— Никак не пойму, чего хотел Святой, почему он звал меня.

— Если бы ты там остался, может быть, понял бы. Поэтому тебе придется туда вернуться.

— Что я должен там сделать?

— Тебя туда звали… Ты должен возродиться в уме покойного.

Выражение ее лица было так печально и так серьезно… Поэтому, несмотря на кажущуюся абсурдность, он отнесся к ее словам серьезно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты был с ним, когда он умирал? Роун кивнул.

— Он хотел тебя убить?

— Да, он чуть было это не сделал. Но его убила Лелбит.

— Может быть, смерть пришла к нему в тот момент, когда он хотел закончить дело, которое обрекло его на гибель.

— Я его не убивал.

— Но ты же считаешь, что ответственность за его смерть лежит на тебе.

— Значит, мне придется вернуться туда и дать ему убить меня? Почему?

— Тогда ты сможешь проникнуть в его разум и узнать, что он хотел тебе предложить. Если ты испугаешься, если в страхе сбежишь, знание, которое он хотел тебе передать, будет утрачено.

— Не знаю, смогу ли я туда вернуться.