Хирург Коновалов (СИ) - Волкова Дарья

В общем, вечер прекрасный – это раз. А два – мне есть о чем подумать теперь. А три – три заключается в том, что даже то небольшое количество красного вина, которое я выпила у Темирбаевых, требует обсудить свои наблюдения вот прямо сейчас! Несмотря на то, что Вадим не пил вообще, потому что за рулем.

– Ты очень органично смотришься с ребенком на руках.

Вадим едва слышно фыркает.

– Дети – цветы жизни. Но лучше, когда они растут на чужом огороде.

– А на своем?

– Семья, жена, дети – вообще не моя история, Ласточка.

Эти слова обрушиваются на меня ведром ледяной воды. Контекст считывается однозначно. Что бы там себе сегодня ни придумала – забудь. Вообще-то, у нас есть прекрасное слово «пока». И оно как бы уже предполагает такое развитие события. Но то, что сказано только что, это уже не просто «пока». Это «никогда». То есть никогда между нами не будет ничего, кроме того, что происходит пока – фантастический секс, иногда совместный досуг.

Все.

Меня должно это покоробить? Сижу в непонятках. Я и сама замуж как бы не планировала. Дети? Понятия не имею, что с ними делать, я крошечную Алю так и не взяла ни разу за весь вечер на руки. Нет, если бы вдруг предложили… если бы девочка сама ко мне попросилась, вот как к Вадиму… Меня вдруг накрывает ощущением упущенной возможности. Я ни разу не держала на руках маленького ребенка. Каково это?

Может, мы еще как-нибудь побывает в гостях у Темирбаевых, и у меня будет еще один шанс? Других знакомых с маленькими детьми у меня нет.

Так, стоп. Как мои мысли утекли в этом неожиданном направлении?

Итак, Вадим не видит меня в роли своей жены. Ну и не надо. Я его тоже в роли мужа не вижу. Я никого не вижу в роли мужа. Пока.

Черт, опять это «пока»!

Я вдруг вспоминаю хохочущую на руках Вадима Алю и его притворное рычание. Нет-нет-нет, об этом думать не надо, нельзя! И вообще, ничего экстраординарного не произошло. Вадим просто сказал, что не планирует вступать в брак. Ни со мной, ни с кем-либо еще. Такая вот позиция у человека. Я тут вообще не при чем.

Все. На этом все. С моими планами на жизнь это вполне согласуется. Усилием воли изгоняю из головы картину Вадима с Алей и выпаливаю:

– Почему?!

Вадим отвечает после ощутимой паузы.

– Я в какой-то умной книжке прочитал. «Почему?» – это вопрос, который мужчины задают проституткам и монахиням.

Я тоже беру паузу на осмысление это фразы. Смысл доходит не сразу. Вадим умеет ставить меня в тупик!

– Ты кто из них двоих?

Снова хмыкает.

– А еще там было написано, что для мужчины это вызов – спасти проститутку и совратить монахиню.

Так, а ну хватит разговаривать со мной цитатами!

– Я не проститутка и не монахиня. Ты не хочешь отвечать на вопрос? Так и скажи.

Снова пауза.

– Наверное, это просто не для меня. Так бывает. Не все годятся на роль мужа и отца.

Я медленно выдыхаю. Все, надо отстать. Вадим высказался предельно честно и откровенно. И, кстати…

– Вадим, а ты со всем настолько откровенен? – он молчит. А я начинаю заводиться. Правила нового взрослого мира – или это личные правила Вадима Коновалова – сейчас меня бесят до изжоги. – Ты же понимаешь, что это может шокировать. Ты… ты не любишь женщин, правда?

– Люблю.

– Но не уважаешь.

– Уважаю.

– Но…

– Но не выношу, когда врут. А женщины по сути своей склонны к обману. Одна эта ваша косметика чего стоит. А пластические операции? Зачем казаться лучше, чем ты есть на самом деле? – он выдыхает, говорит медленнее и спокойнее. – Но к тебе это не относится, Ласточка.

Не называй меня Ласточкой, бесит!

– Вадим, отвези меня домой, пожалуйста.

Машина притормаживает на светофоре, я чувствую взгляд Вадима и заставляю себя повернуться к нему.

– Обиделась?

– Нет. Просто устала, – он выразительно вздергивает бровь, и я добавляю с вызовом: – У меня голова болит!

И я не могу сейчас ехать к тебе, Вадим. Не могу быть с тобой. Не могу позволить тебе снова забрать мое тело. Забрать меня у меня. Я этого не хочу! Я этого не могу себе позволить.

Я вдруг чувствую, как зыбко все у меня под ногами в этой ситуации. Взрослый новый мир оказался миражом. В котором все не то, чем кажется.

– Отвези меня домой. Пожалуйста, – повторяю тихо.

– Конечно. Я тебе скину название препарата, который можно выпить от головной боли.

А нет ли препарата, который от Коновалова помогает?

Молча киваю.

***

– И?

– Ты проверяешь меня на знание алфавита?

Темирбаев хмыкает в бороду. Интересно, все мужики, став мужьями и отцами, отпускают бороду? Жуть какая, только ребенка пугать. И вообще негигиенично.

– Она славная.

– М?

– Теперь ты проверяешь меня на знание алфавита?

Раздраженно откидываюсь на стуле, складываю руки на груди. Булату было совсем не обязательно сидеть здесь и ждать, пока я окончу прием. Это я сюда приехал после окончания работы в отделении, и прием в клинике Булата у меня почти до девяти вечера. Ему тут со мной торчать со мной совсем ни к чему, езжай домой, к жене и дочке!

– Ну, она же и правда чудесная, эта твоя Инна.

Мне хочется огрызнуться, что она вовсе не моя. Но я молчу. Потому что в системе ценностей Булата Инна и в самом деле «моя». А еще, потому что мне не хочется спорить.

– Она умница и красавица, – язвительность из тона не убираю. Ты же это хотел услышать?

Булат кивает. А потом молча смотрит на меня, подперев подбородок кулаком.

Наша дружба проверена временем. А еще – и это для меня важно – мы не врем друг другу. Никогда. Но и не лезем без веской причины в душу. Но сейчас Булат явно хочет мне что-то сказать. Я жду. И зачем-то в очередной раз задаю себе вопрос, почему Булат нашел себе объяснение тому, что отец ушел из жизни. А я, спустя столько лет, так и не смог. Не физиологическую причину, нет. А ту, что обернет мягким одеялом детский отчаянный вой: «Почему?!».

– Вадим… Я не лезу в твою личную жизнь. Но ты привел эту девушку в наш с Гулей дом. Ты познакомил ее с моей женой…

Все-таки у Темирбаева очень своеобразные понятия о жизни!

– И теперь, как порядочный человек, я должен на ней жениться?

Булат не реагирует на провокацию.

– Просто не приводи каждый раз новую, ладно? Гуля расстроится. Инна ей очень понравилась.

Я фыркаю. Какую «каждый раз новую»?! Я никого и не приводил до Инны.

– Не переживай. Не приведу.

***

К среде понимаю, что до конца недели не дотяну. И дело не в том, что я остался на выходные без положенного мне секса. Даже не его хочется. А чтобы Ласточка сидела у меня под боком и отпускала едкие комментарии по поводу происходящего на экране. У нее потрясающее чувство юмора. И ее ледяные ступни между своих ног хочу.

Мы за дни, прошедшие с субботы, переписывались. Но что такое эта переписка? Так, ерунда. И потом, очевидно же, что в гостях у Темирбаевых «что-то пошло не так». Нет, само общение было прекрасное, еда вообще на убой, да и Алька уже такая прикольная, прямо человек. И пахнет вкусно.

А вот после… Разговор в машине не сложился. И не в итоговом «голова болит» дело.

Мне казалось, что мы с Инной одинаково смотрим на наши отношения. А теперь пошли какие-то звоночки. Что, в моей Ласточке это вот это все бабское проснулось: «Занавески в цветочек, пара младенцев на руках, кастрюли, половники»?

Справедливости ради – у Темирбаевых все это выглядит совсем не так. Прямо рекламная картинка семейной жизни. Правда, все мы знаем, чем реклама отличается от реальности. Другое дело, что Булата я знаю давно. И вижу, что ему во всем это хорошо. Я его таким довольным и умиротворенным никогда не видел.

Но я-то не Булат. Я пытаюсь представить чисто гипотетически себя на его месте – вот у меня есть жена, вот есть ребенок. Ни хрена не получается. А если от противного? Вот у меня нет Инны, вот вообще нет ее в моей жизни, ни в каком виде. Оказываюсь не готов, как противно заноет что-то внутри. Для хирурга формулировка «где-то внутри» – верх непрофессионализма. Мы-то точно знаем, что там внутри где. Но сейчас ноет именно «где-то внутри».