Убить вампира-завоевателя - Карисса Бродбент

расправляться с противниками. Оценила степень своей подготовки и внушительную цепочку мертвых вражеских тел, образовавшуюся за время продвижения от внешних ворот к замку.

Меня душила ярость.

– Нет, – наконец сказала я. – Не слишком.

Атриус улыбнулся. Именно это он и хотел услышать от меня.

16

Арахессы не должны поддаваться сильным эмоциям вроде пылкой влюбленности, бурной радости, ужасу, ненависти. Такие состояния затуманивали разум, лишая его невозмутимости. Это не означало, что нам вообще запрещали быть страстными и любить. Поощрялась любовь к Прядильщице, сестрам и стремлению исполнять предначертанное. Но наша страстность должна была отличаться глубиной и спокойствием, быть подобной морю в ясную ночь. Нам внушали, что нет ничего опаснее бури.

Бури были самой темной стороной моего характера, с которой я вела постоянную борьбу.

Ворота замка мы с Атриусом оставили широко открытыми, а сами приготовились пробивать путь для его солдат, что вскоре явятся сюда. Однако мы никого не ждали и шли дальше. Я знала, что едва ли запомню все подробности штурма. Мои ноги двигались сами собой, а мою сущность носило по бурным эмоциональным морям, запретным для арахесс. Мне это очень нравилось, и я не испытывала ни капли стыда.

Внутри замок был таким же безвкусным и отталкивающим, как и снаружи. Грязным. Захламленным. Некогда изящную мебель, шелковые портьеры и обои покрывали пятна крови, вина и мужского семени. Авес был последним в длинной цепи военачальников Короля питоры, правивших этой грудой старья. Его окружали алчные, завистливые ничтожества, грызшиеся между собой и мечтавшие занять его место.

Я ненавидела их и подобных им.

Я ненавидела тех, для кого власть была способом обжираться и предаваться излишествам. Тех, кто мог спокойно обречь на смерть своих подопечных, только бы самим и дальше забавляться золотыми игрушками.

Я ненавидела тех, кто превращал подвластных им людей в охваченное паникой стадо, только бы остановить нас.

Я ненавидела тех, кто заживо сжег ту малышку.

Всех их я отчаянно ненавидела, и мне нравилась моя ненависть.

Арахессы учили нас, что эмоции всегда должны быть подобны спокойному морю.

Но иногда запретные бури проникали в мой мир. И как только меня накрывали их волны, вынырнуть на поверхность было уже нелегко.

Мы с Атриусом пробивались туда, где прятался Авес. Я перестала считать убитых врагов. Может, их была дюжина. А может, две, три или даже четыре. Как давно я не погружалась в эту стихию!

Я успела забыть, до чего же это здорово.

Теперь я понимала, почему Атриус сражался именно так: без предвидения следующего шага, целиком пребывая в настоящем мгновении. Он погружался в свое море, где есть только очередной противник, очередной удар, очередная рана, тело очередного убитого, из которого ты вытаскиваешь меч, свершая запоздалое правосудие.

Оказавшись на лестнице, мы точно так же, с боем, стали подниматься наверх. Скорее всего, солдаты Атриуса уже достигли замка, но мне сейчас было не до них. Для меня сейчас существовал только гнусный человечишка, затаившийся на самом верху.

Там мы его и нашли – в комнатке, заставленной тяжеловесной мебелью. Почти всю дальнюю стену занимало окно. Над морем висела полная луна, и ее свет разливался по туманному небу. Авес был костлявым, скользким человеком в неуклюже сидящем шелковом одеянии. Его сущность вызывала сплошное отторжение. Все там переплелось: похоть, гнев, боль и корысть.

Телохранители, набросившиеся на нас, валялись мертвыми. Спасать его было некому.

Авес это понимал и трусил. Когда мы ворвались в комнату, он стоял на коленях с кинжалом в руке.

Услышав наши шаги, он резко вскинул голову. У него округлились глаза. Он даже поднял кинжал трясущимися руками, словно намереваясь сопротивляться нам.

Глупец.

Атриус взглянул на меня, и только тогда я поняла, что смеюсь. Похоже, мой смех позволил ему увидеть то, чего он не замечал.

Может, и Авесу мой смех помог осознать собственную глупость, ибо он повернул кинжал на себя и приставил к горлу.

– Вампирское отродье, – презрительно бросил он с дрожью в голосе. – Ты не получишь удовлетворения от моей смерти.

Когда лезвие чиркнуло по его коже и по морщинистой шее потекла кровь, я поняла, какую ошибку он допустил.

Атриус усмехнулся. Подняв руку, шагнул к Авесу. Тот бросил кинжал и застыл.

Комната постепенно наполнялась нашими. Появился Эреккус. Все были уставшими и забрызганными кровью врагов. Все молча смотрели на Атриуса, стоявшего перед Авесом.

Я смотрела туда же.

– Думаешь, твоя смерть способна принести удовлетворение? – язвительно спросил Атриус.

Он щелкнул пальцами, и тело Авеса качнулось в его сторону, словно подчиняясь хватке невидимых рук. Авес трясся от ужаса. Из широко открытого рта не вырвалось ни звука.

Атриус поймал его у выхода на балкон, схватил за загривок и рывком поднял на ноги. Глаза вампира стали красными. Цвет был глубоким, зловещим, словно душа Атриуса тонула в кровожадности.

– Я убивал полубогов, – прорычал он. – Твоя смерть для меня ничего не значит.

Я затаила дыхание. Зубы Атриуса сомкнулись на шее Авеса и одним жестоким движением разорвали горло бывшего правителя Алги. По мраморному полу, словно красные лепестки, разлетелись сгустки крови.

Из горла Авеса вырвался предсмертный стон. Атриус выплюнул с балкона в море кусок окровавленной плоти, сорвал с головы Авеса диадему, а его самого резким движением толкнул через перила.

К этому времени комната была полна воинов Атриуса. Все молчали. Я ощущала какую-то их странную торжественность, словно они созерцали религиозный ритуал.

Атриус повернулся к ним и поднял диадему. Можно было подумать, что теперь зазвучат рукоплескания и приветственные крики. Ничего подобного. Не было ни празднования, ни ликования. Только признание свершившегося: «Мы победили».

Атриус отдал приказ, и воины так же молча повернулись и стали выходить.

Он стоял с поднятой диадемой, тяжело дышал и смотрел, как пустеет комната.

Потом он швырнул диадему на пол, и она заклацала по мраморным плитам. Еще через мгновение он выхватил меч – и острие оказалось у моего горла.

17

Я подняла руки и попятилась, не успев отдышаться. Кровь, разгоряченная битвой, еще кипела в жилах. Но когда самый искусный убийца из всех, что встречались на твоем пути, приставляет меч к твоему горлу, это быстро гасит запал и отрезвляет.

– Чем я это заслужила?

– Ты мне соврала.

Мне и в спокойном состоянии и полной силе не удавалось заглянуть в сущность Атриуса. Сейчас, когда моя магия напоминала вычерпанный колодец, нечего было и пытаться.

– Ты одержал победу, – напомнила я.

– И очень дорого за нее заплатил. Ты обманула меня насчет времени похода