Белый вепрь - Мэриан Палмер

— Бог ты мой, ничего себе!

— От царапины не умирают, Роб, — раздраженно сказал Филипп, расстегнул пояс, снял меч и швырнул его на подоконник.

Не обращая внимания на протесты Филиппа, Перси придвинул единственный в комнате сундук поближе к огню, снял с себя кожаную куртку и бросил ее на крышку. Получилось что-то вроде ложа. С неудовольствием понимая, что привлекает к себе слишком много внимания, Филипп опустился на самодельную подушку, налил себе стакан пива и залпом выпил его. Тем временем Перси, явно сгорая от любопытства, устраивался напротив. Он с облегчением выслушал отчет о ночных происшествиях своего товарища и не преминул напомнить, что в темноте одному лучше на улицу не выходить. При упоминании Эрара Де Брези у него высоко поднялись брови.

— Сам монсеньор? Да, в высокую компанию вы попали.

— А вы знакомы с ним? — с удивлением спросил Филипп. Перси только руками развел.

— Может, еще спросите, приходится ли мне другом герцог Бургундский? Разница невелика. Я видел его, когда он приезжал в Англию с Антуаном Бургундским. Верховный судья Эно{73}, лорд Сен-Обен, Рыцарь Золотого Руна… какие там еще у него титулы. В прошлом году он женился на одной богатой английской наследнице. Состояние двух своих прежних жен он уже промотал. Стиль мсье Де Брези стоит денег.

Перси не скрывал иронии, и Филипп выступил на защиту нового знакомого:

— Ну, не знаю, со мной он себя вел в высшей степени великодушно. Мне он понравился.

— Ну разумеется, великодушно. Очень на него похоже — как не помочь безвестному бродяге. Он так привык к своему положению гранд-сеньора Эно, что от этой роли трудно отказаться, куда ни попади. Вспоминаете графа Уорвика в дни его славы? Он вел себя примерно так же, хотя, конечно, мсье Де Брези не упрекнешь в том, что он просто подражает Уорвику. Действительно, прекрасный друг — и опасный враг.

— Он очень просил меня передать наилучшие пожелания королю, — заметил Филипп, а Перси устремил взгляд на остатки в стакане, наклоняя его и поднося к колеблющемуся пламени.

— Говорят, ближе Эрара Де Брези у герцога Бургундского человека нет, он полностью ему доверяет, — медленно проговорил Перси. — И если уж герцог к кому и прислушивается, то только к нему. Говорите, он только что из Тура вернулся? Интересно, чего он такого наслушался во Франции, чтобы посылать горячие приветы гостю сеньора Де Ла Грютиса?

— Представления не имею. — Филипп зевнул. Пережитое приключение, усталость и, наконец, пиво вконец сморили его. Он отлил немного в стакан Перси, тот рассмеялся.

— Вот лежебока. Тут наши судьбы, можно сказать, решаются, а он дрыхнет.

— Вовсе нет, — возразил Филипп и, чтобы доказать это, приподнялся и стал рассматривать кучу каких-то вещей, набросанных на матрас. Был тут, в частности, острый кинжал, вроде бы принадлежавший Перси, кираса и рубашка…

— А вы-то что делали, пока меня не было? — поинтересовался Филипп.

— Думал о том, что есть завтра будем, — мрачновато ответил Перси. — Думал о том, чем хозяину платить будем; я его пиво попросил принести, а он мне: «Когда счет оплатите?» Честное слово, мне прямо в глотку ему это проклятое пиво влить захотелось.

— Да? А почему бы ему, собственно, и не побеспокоиться о счете? Он ведь не обязан держать нас здесь бесплатно, хотя, судя по тому, как вы с ним разговариваете, для него большая честь принимать таких гостей. — Вновь кинув взгляд на кучу вещей, сваленных на матрасе, Филипп нахмурился. Он знал, отчего Перси наглухо застегивает камзол: рубаха, которая валялась сейчас на матрасе, была на нем во время бегства из Донкастера — немного поношенная, но в общем-то вполне еще целая. — Не надо продавать ничего из этого, Роб. Если герцог Бургундский вдруг вновь объявится, оружие понадобится вам уже завтра. Что же касается рубахи, то в такую погоду вам будет без нее слишком холодно. Давайте-ка лучше подумаем, что досточтимый Беппо даст вот за это. — Сняв с пальца кольцо, он швырнул его на матрас. Перси только присвистнул.

— Это отцовское? Вам нельзя с ним расставаться.

— А почему бы и нет? Отец был разумным человеком. Он меньше всего хотел, чтобы мы подохли с голода. А если эта штука может нас выручить? Давайте бросим жребий, кому говорить с Беппо.

— Ладно, без всякого жребия пойду, я крупнее, — засмеялся Перси, но шутка получилась немного вымученной. Меняя тему, он сказал: — Час назад тут был курьер. Новости из Англии: у короля родился сын.

— Ну, наконец-то, — откликнулся Филипп, подумав о дурацкой привычке Елизаветы Вудвил рожать одних только девочек. — А как королева?

— Роды были, говорят, легкие. Мальчика назовут Эдуардом. — Поигрывая застежками камзола, Перси, похоже, думал совсем о другом. — Есть и еще новости. Уорвик торжественно заявил, что все, кто последовал за королем в Бургундию, могут спокойно возвращаться в Англию — ни на земли их, ни на жизнь никто покушаться не будет. Надо только принести клятву верности Ланкастеру — и имущество ваше будет в сохранности.

— Какая щедрость! — Филипп сосредоточенно рассматривал собственные ботинки, которые так и не удосужился снять. — Вот черт, еще одна дырка. Говорят, тут неподалеку есть сапожник, который чудеса творит с кожаной обувью. Завтра схожу. Если хотите, и ваши башмаки могу прихватить. — С гримасой отвращения он поковырялся в дырке. — Когда вернусь в Англию, ни за что в жизни больше не надену чиненую обувь.

Наступило непродолжительное молчание. Перси откашлялся, сменил позу и наконец произнес:

— А что, если… словом, мне кажется, почему бы вам не последовать приглашению Уорвика?

— Ах, вам так кажется, — язвительно откликнулся Филипп. — И вы, разумеется, отправитесь со мною одним кораблем?

Плотный северянин покраснел.

— Это совсем другое дело. У меня есть старший брат, наследство переходит к нему, деньги я должен заработать сам. А потому что мне посулы Уорвика? А вам есть что терять — земли, за которые вы четыре года сражались. — Чуть погодя он добавил: — А как ваша матушка? Вам известно, где она сейчас?

— У моей сестры, в Ипсдене. О ней беспокоиться нечего, — рассеянно ответил Филипп. Он полулежал, подперев подбородок рукой и глядя на огонь. Лицо его оставалось в тени.

Перси резко сказал:

— Вы можете считать меня бестактным глупцом, это действительно не мое дело. Но через десять лет, бродяжничая по Европе и хватая за хвост любую войну, вы попомните мои слова, еще пожалеете, что от всего отказались. Если у Глостера была бы хоть одна лишняя копейка, он дал бы ее вам — это мы все знаем. Но он сам нищ как церковная крыса, в кредит никто больше не дает, и живет он только милостями Грютиса. Он ни за что бы не бросил в вас камень, принеси вы эту присягу — даже если б не знал, сколько вы теряете.