Мое условие судьбе - Евгения Михайлова

И все само как-то получилось. Ушла грусть-тоска. Испарились без следа неуверенность и робость. Ей ли робеть! Сколько голов повернулись в ее сторону и, самое главное, сколько объективов. Она села естественно, небрежно, на лице скрываемая пресыщенность сладкой жизнью и вниманием, немного надменности, а умело подведенные и накрашенные губы сами сложились в милостивый привет всем… Всем, кто на нее пялится! Давайте снимайте, вперед! Она здорово получится, это понятно. А дальше… Когда-то это происходит с каждой Золушкой.

Аня с умным видом слушала разговоры о правах человека, никто бы никогда не догадался, что она не слышит ни слова. Она смотрела с гордостью на Артема. Она не вникала и в то, что говорил он, но ей было видно, как он их всех строит, ставит на свои места. И эти места настолько ниже его места. Значит, и ее место выше всех. Она пришла с ним! Он этого захотел.

Потом в еще большем зале, где на столиках стояли напитки и закуски, на них с Артемом опять многие смотрели. Снимали и камерами, и фотоаппаратами, и даже телефонами. К ним подходили знакомые Артема, все выражали ей восхищение. Некоторые даже целовали руку. Артем, правда, кивал знакомым небрежно. Он не отрывал взгляда от большого экрана. Там показывали какие-то документальные кадры. Аня взглянула пару раз: стреляют, потные, залитые слезами несчастные лица… Зачем это здесь показывать? Здесь так хорошо. Здесь было так хорошо…

А потом это случилось. В зал вошла Дина. И не одна. С ней был крупный красивый мужчина. Они разговаривали, шли и смотрели на экран. Мужчина временами смотрел на Дину. Такими глазами, что Аня даже его пожалела. Еще один попался. И тут же возненавидела. «И его убьют», – вдруг мстительно подумала она. Хорошо, что Артем так увлечен этим ужасным фильмом, сейчас она скажет, что ей опять плохо, и они уедут домой. Домой! И она, такая красивая… Но тут Артем увидел Дину с мужчиной. И хрупкое счастье Ани разлетелось на части, разбилось вдребезги. Его обычно непроницаемое, самодовольное лицо… Оно вдруг стало жалким, старым, кажется, даже испуганным. Он не ожидал. И уже не смотрел ни кино, ни на знакомых, он и Аню больше не видел.

Они доехали домой на автопилоте, наверное, Артем был весь в своих мыслях, машину кидало из стороны в сторону, он ехал на красный свет… Доехали. Он и дома ее не заметил. Взял из бара бутылку виски и ушел к себе в кабинет. Первый раз она услышала, как там поворачивается ключ изнутри.

Аня сидела полночи, вжавшись в кресло, такая классная Золушка, бал которой закончился, наверное, навсегда. Она даже не плакала. Она вцепилась вдруг своими длинными пальцами с наклеенными ногтями в облитую лаком прическу и рвала ее, чтобы причинить себе физическую боль. «Не фиг было мечтать». Она поняла наконец, что выражение «рвать на себе волосы» – это никакое не выражение. Это такой способ занять глупую, опозоренную на весь свет голову.

Глава 16

Денис на рассвете поговорил с двумя дворниками-мигрантами, оставил свой телефон, и к вечеру ему позвонили. Сказали выйти в самый безлюдный уголок сквера. Денис достал с полки «Войну и мир», открыл на нужной странице и взял сумму, отложенную, чтобы заплатить за этот месяц за квартиру. Хозяева к нему относились нормально. Можно попросить, чтобы подождали. Где-нибудь подработает. Сунул все в карман. Вышел, даже не надев куртку. У назначенного места стояли у тополя старые, грязные, явно побывавшие в переделках «Жигули», из них вышел ему навстречу неприметный мужичок. Сделка состоялась быстро.

Дома Денис развернул тряпку, в которую был завернут травматический пистолет «шаман». Не новый, конечно, потому Денису и подошел по цене. Но это то, что нужно. Самый мощный из травматов, подходят к нему разные патроны. Результат такой же, как и от боевого, если стреляющий знает анатомию. Денис знал все. Стрелять научился еще в школе. Конечно, кроме тира и соревнований по стрельбе, настоящего опыта не было. Но он в теории – не простак. А теория в любом деле – главный опыт. Он опять завернул пистолет в тряпку, аккуратно уложил на полку с журналами – между стопками. Затем стал задумчиво изучать книги на полке, где были медицина, криминалистика, патологоанатомия. Выбрал, как всегда, несколько, положил перед кроватью, включил настольную лампу на полу, устроился в своей обычной для чтения позе и выпал из действительности.

Через несколько часов спина у него затекла, глаза устали от плохого света. Денис встал, потянулся, легко сделал «мостик», походил на руках, как на ногах, потом у стены какое-то время стоял на голове, чуть касаясь стены пятками. Он всего добивался без долгих тренировок. Просто делал то, чего хотело уставшее тело. Он не догадывался, насколько совершеннее устроен физически, чем большинство людей на земле. А даже если бы ему это сообщили как достоверный факт, его бы это не очень заинтересовало. Ну, такой. Его заслуги в том нет.

Лечь спать нужно раньше. Завтра опять вставать на рассвете. Да и каждый день, пока не расплатится с долгом за квартиру. Если получится, нужно и маме послать не как обычно, а за… за сколько получится. Днем сходит в ближайший магазин, предложит себя для разгрузки товара. При мысли о магазине захотелось есть. На кухне его ждала печальная ситуация. Меньше половины бутылки молока, кусок лаваша, безвкусного и уже засыхающего. Мука плохая. Весь хлеб теперь такой. Если бы Денису нечего было делать, он бы изобрел отличную муку. Он бы многое придумал. И совершенно другую мобильную связь, и невиданного нового поколения интернет. Мало кто знает, но огромная заслуга в изобретении мобильной связи и вай-фая принадлежит голливудской красавице Хеди Ламарр. Она и в кино снималась, заработала, между прочим, тридцать миллионов долларов, и шесть раз выходила замуж, и троих детей родила… И сделала гениальные изобретения. А у Дениса времени нет. Ему надо зарабатывать на квартиру и молоко, читать – еще столько непрочитанных книг, и служить Ане. Последнее требует его полностью. Ничего он ей пока хорошего не сделал. Но служить надо душой – круглосуточно, не переставая. Есть она рядом с ним или нет ее давно, никакой роли не играет.

Надежда на то, что у него в морозилке еще лежат пельмени, оказалась миражом. Да и так ничего. Проблема в количестве. Молоко Денис любил больше всего на свете. Это для него была и еда, и десерт, и лекарство. Простудится, выпьет теплого молока – через час здоров. Он выпил молоко, доел лаваш и решил, что завтра будет в магазине разгружать товар только за молоко. Оно сейчас долго стоит. Он забьет им этот маленький холодильник не просто советских времен, а что-то из времен военного коммунизма, если тогда были холодильники. Вряд ли, конечно. Но то, что этот кошмар еще что-то холодит, может сойти за техническое чудо. Это как говорящий покойник. Покойник…

Денис вернулся в комнату, подошел к полке, где между журналами лежал пистолет, не взял его, просто стоял и смотрел на эту полку. Если Аня пошлет его убивать людей, которых он даже не знает, он, разумеется, пойдет. Теперь он готов. Раз не знает людей, то его могут и не найти. Никак не выйдут на след. Могут и найти. Могут бить, пытать, спрашивать: «зачем?», «за что?».

Денис не сможет отвечать на тупые и бессмысленные вопросы. Возможно, кто-то это делает зачем-то и за что-то, наверняка так. Он сделает по причине, которую невозможно объяснить другим людям. Он уверен, что в свои восемнадцать лет выбрал главную ценность. И не в жизни. Эта ценность больше цены жизни. То яркое, светлое, безграничное, то, что освещает его душу только в присутствии Ани, – это она и есть, эта ценность. Для него встреча с Аней – неожиданность. Он с детства считал, что реальная жизнь ужасно проигрывает по сравнению с жизнью в книгах. И вообще не понимал, почему люди за нее так цепляются. У Дениса в другом городе осталась бедная мама, которой все давалось с таким трудом. Он ее помнит и видел только падающей с ног от усталости. Но она всегда ему успевала сказать перед сном, как он с его красотой и умом выйдет в люди. То есть она не считала, что они уже люди! Его это не поражало, а как-то подавляло, удручало. Он очень жалел и жалеет мать, просто всегда знал, что в те «люди», в которые она хочет, чтобы он вышел, он не пойдет. Он не будет торговать, воровать, предавать себя, пресмыкаясь перед кем-то, кто уже выбился в «люди». Ему ничего не нужно. Ничего, кроме того, что он мог иметь. Он никогда не хотел дорогую игрушку, потом дорогую одежду, потом машину. Его, наверное, единственного в школе никогда не дразнили и не презирали из-за того, что он был «бесплатник». Но и не любили, конечно. И одноклассники, и учителя просто не знали, как с ним обращаться. Ему все известно до того, как это начнут учить на уроках, красив, как языческий бог, делает что хочет. Захочет, соберет свои книги-тетради и уйдет с уроков. Захочет, пойдет на весь день в лес и будет там один смотреть на небо, слушать, что шепчут друг другу верхушки деревьев.