Пир на закате солнца - Татьяна Степанова

КТО-ТО СХВАТИЛ МЕНЯ ЗА ШЕЮ… ОНО ПЫТАЛОСЬ ДОБРАТЬСЯ ДО МОЕГО ЛИЦА!!!

Там, на дороге в Белянах, тоже была авария. Водитель той черной «Мазды», видимо, и правда допился до белой горячки, до чертей…

Катя спохватилась. Ну а это тут при чем? Вечно лезет в голову что-то совершенно не относящееся к конкретному, к тем фактам, которые…

А в чем, собственно, состоят эти факты? В том, что погибла домработница Москалевых. Генеральская семья, мальчик с черешнями… беглец… палата № 36…

КАК-ТО СРАЗУ МНОГО ВСЕГО СЛУЧИЛОСЬ И В ТАКОЙ КОРОТКИЙ ОТРЕЗОК ВРЕМЕНИ. ТАК НЕ БЫВАЕТ…

А КАК БЫВАЕТ?

– Где она жила, надо туда съездить. – Гущин дал какие-то указания старшему оперативной группы, которая оставалась на месте происшествия. – Далеко это отсюда?

Нет, оказалось, недалеко (тут все было рядом, компактно): поселок Воронки – несколько пятиэтажек из красного кирпича, трехэтажные бараки и частный сектор с палисадниками и огородами. Катя всегда удивлялась Подмосковью – до Рублевки рукой подать, загородные виллы, салоны СПА, сетевые кофейни «Старбакс», яхт-клуб. А тут вот Воронки – кривые заборы, ржавые колонки, баллонный газ, и все это какой-то чересполосицей, вперемешку.

– Потерпевшая одинокая, жила в частном доме на улице Первомайской, – начальник УВД рассказывал Гущину все это вполголоса. – Заявлений о ее пропаже к нам ни от кого не поступало. В том числе и от ее работодателей – Москалева Виктора Петровича и его жены. Ну, с ними мы, конечно, поговорим. Соседей нет, те, которые рядом домом владеют, в Москве постоянно, наезжают только на выходные, это у них что-то вроде дачи.

Домик с терраской, выкрашенный в линялый желтый цвет, забор почти завалился – некому было чинить, вдова здесь жила. Яблони, вишни, куст сирени в цвету. Возле калитки несколько милицейских машин.

– Калитка не заперта, соседей нет, – доложили Гущину оперативники. – Тут вот в роли понятых продавщица из магазина и грузчик.

Открыли калитку и прошли с понятыми на участок.

Гущин нагнулся возле крыльца.

– Это что у нас тут такое?

В его руках был электрический фонарик – самый обычный, дешевый, китайский.

– Дверь в дом настежь! – доложили оперативники, поднявшиеся на крыльцо.

Осмотр жилища Надежды Макаровны Тумайкиной длился около часа. Но вывод был один: обстановка не нарушена. В комнате разобранная кровать, словно хозяйка собиралась отходить ко сну. На раковине кружка с водой и зубная щетка, тут же выложен пакет с лекарствами. На кухне все убрано, порядок, хотя на столе легкий налет пыли – Гущин на глазах у Кати провел по столешнице рукой. Потом внимательно осмотрел выключатель на террасе.

– Свет, между прочим, включен, а лампочка не горит, ну-ка выверните, глянем.

Оперативники вывернули лампочку – перегорела.

– Что из одежды, из обуви было на ней?

– Попытаемся установить, но это только когда патологоанатомы поработают, – ответил начальник УВД, – там первые результаты часам к пяти будут готовы.

– Я вот думаю, она была дома одна, ложиться уже хотела – телевизор вон выключен. А свет горел только на террасе. И вдруг она зачем-то вышла во двор с фонариком. Кого-то увидела там? Что-то ее встревожило? – Гущин вышел во двор. – Кинологи у нас там, на дороге, работают, надо одного сюда пригласить.

Начальник УВД начал звонить подчиненным.

– Что это значит, отказываются? Вы специалист или кто? – услышала Катя его резкий голос. – А какая причина? Там что, перец на дороге рассыпан?

– Что случилось? – спросила Катя.

– Собаки странно себя ведут. Я им покажу странно – обленились вконец вместе с проводниками своими!

– Кусты вот тут примяты были, теперь расправились. – Гущин указал на зелень возле садовой дорожки. – Надо здесь эксперту поработать детально. Все образцы, все, что будет найдено, – на исследование.

Возле милицейских машин за забором остановилось черное служебное «Вольво». Катя увидела генерала Москалева. Как и в госпитале, он был в штатском.

– Мне сообщили, я в курсе, – бросил он коротко. – Здравствуйте, товарищи. Ну, каковы результаты? Это действительно она – Надежда?

– Визуально она опознана, но надо еще подтвердить, тело в очень плохом состоянии.

– Она не появлялась у нас несколько дней – последний раз была перед моей командировкой. Я вчера вечером прилетел из Астаны, с совещания по линии сотрудничества стран СНГ. – Москалев оглядел дом, двор, сотрудников милиции, увидел Катю, нахмурился, словно припоминая, посмотрел на Мещерского, очень уж выделяющегося на общем фоне своим неформальным прикидом. – Жена была обеспокоена, но… Она сказала, что… Надя высказывала намерение уйти от нас, на той неделе к ней приезжала какая-то родственница, и вот жена моя подумала, что она к ней уехала, не предупредив. И все это после истории с нашим сыном, вы знаете. – Он покосился на начальника УВД. – В общем… Что с ней?

– Да вот разбираемся. Результаты экспертизы будут к вечеру, пока только версии. – Гущин отвечал Москалеву вежливо, однако не слишком подробно.

Катя отметила, что версий как раз он никаких пока и не озвучил.

– Не одно, так другое несчастье, что-то много на одну нашу семью. – Москалев кивнул Кате. – Здравствуйте, вы в поисках Данилы моего участвовали, спасибо вам, уж извините, что так вышло…

– К вам сегодня из ПДН сотрудники собирались с проверкой, – сказала Катя.

Москалев кивнул: екнулась ваша проверка, коллеги. Глянул на Мещерского.

– Это консультант по работе с подростками из общественного фонда. – Кате ничего не оставалось, как соврать. – Оказывает помощь. Мы тут совершенно случайно оказались – такое несчастье. И надо же, что это именно ваша домработница.

– Вы психолог детский? – спросил Москалев Мещерского.

– Ой нет, что вы, я…

– Сын ни с того ни с сего из дома убежал. Я его спрашиваю: в чем дело? Где ты был? «Не помню» – бубнит одно и то же, «не помню», и все. Лжет или правду говорит, что не помнит?

– Ну дети по-разному себя ведут, простите, но я не…

– Лжет – по глазам вижу, меня не обманешь. – Москалев смотрел на дом Надежды Макаровны. – Жаль, ах как жаль, женщина была хорошая, аккуратная, готовила как… сколько помогала жене моей… И сейчас как же я рассчитывал на ее помощь!

Глава 19

«Как скучно мы живем…»

Генерал Москалев повел себя не так, как обычно ведет себя «большое начальство» на месте «громкого преступления»: не раздавал приказным тоном ЦУ, не требовал «немедленно доложить», не командовал, не сковывал инициативы. Визит его не был кратковременным: уезжать он вроде и не собирался, но в ход расследования не вмешивался. Катя была удивлена: роль стороннего наблюдателя совсем не подходит таким людям, как Москалев. Да и можно ли было отнести это дело в разряд «громких, вызвавших общественный резонанс»? Погибла женщина, есть подозрение на убийство с последующей попыткой сокрытия улик. Так это было, сколько раз уже такое было.

И тем не менее, глядя на сосредоточенные напряженные лица экспертов… Что-то было не так в том, что предстало их опытному взору на этой подмосковной дороге, ведущей к стройке, что-то поразило их, вызвав живейший профессиональный интерес и еще какое-то другое, гораздо более сложное чувство.

В следующие пять с половиной часов Катя и Мещерский стали свидетелями того, как медленно, а потом все быстрее, быстрее раскручивался маховик оперативного поиска. Катя внушала Мещерскому: ну чего ты тут со мной сидишь? У меня это работа, обязанность служебная, а что ты время теряешь, киснешь?

– Я кисну? – вспыхивал «консультант общественного детского фонда». – Интересно же очень. Смотри, смотри, они какую-то новую свидетельницу привезли!

Среди опрошенных кого только не было – продавщица магазина (сменщица той, что взяли как понятую), пожилая парикмахерша из салона красоты, две пенсионерки-кошатницы из кирпичной хрущевки, кассир местного отделения Сбербанка и водитель рейсового автобуса. Все эти люди в большей или меньшей степени были знакомы с Надеждой Макаровной Тумайкиной. Но все встречали ее кто «две недели назад», а кто и вообще «в том месяце».

Одну из основных свидетельниц – Регину Москалеву сыщики не допрашивали. Виктор Петрович Москалев всем своим видом генеральским показывал: я-то здесь, вот и беседуйте со мной. Жену мою пока оставьте в покое.

Одной из последних в УВД привезли женщину в униформе – оказалось, что это работник музея-усадьбы, старая приятельница Надежды Макаровны.

– Как же так… что же это, мы же с ней совсем недавно виделись – в понедельник она ко мне зашла на работу!

Голос у свидетельницы был пронзительный, тараторила она, как сорока.

ЧТО-ТО МНОГО ОЧЕВИДЦЕВ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ…

А НИЧЕГО НЕ ЯСНО. СОВСЕМ…

Катя старалась вникнуть в показания. Но все как-то путалось в голове, смешивалось – то, прошлое дело о пропаже Данилы, и это, новое. Сама домработница в роли свидетельницы здесь, в этом же самом кабинете, на этом стуле, та художница-автомобилистка из Белян, господи, что они тогда все плели и как это вообще можно запомнить?