Отец смотрит на запад - Екатерина Манойло

– Эй, ты живой? – громко спросила Марина, решив, что это какой-то загулявший гость со вчерашней свадьбы.

Она сделала несколько шагов в сторону лежавшего и вздрогнула. Это был Серикбай. За ночь он стал похож на вырезанную из дерева куклу. Не решившись подойти, Марина потыкала в него палкой: деревянный Серикбай не шевельнулся. Огляделась и, легонько постучав по бокам теленка, погнала его к Милке и Краснухе. Как назло, дорогой ей не встретился никто из молодых, кто мог бы быстро донести до Аманбеке печальные новости. Отогнав коров в стадо, она снова прошла через детскую площадку и, убедившись, что Серик на месте, свернула к дому Аманбеке.

Аманбеке сидела за сепаратором и смотрела в одну точку. Вид у нее был такой, будто она уже знает о смерти брата и скорбит по нему.

– Серикбай… он… – начала Марина, но тут же замолкла, пытаясь отдышаться.

– Его нет здесь, – отчеканила Аманбеке, не поднимая глаз на гостью.

– Я знаю, он недалеко от детской площадки лежит. Мертвый.

Аманбеке нахмурила брови и посмотрела в глаза Марине.

– Ты так пошутить решила с утра?

Марина ничего не ответила, только помотала головой. Аманбеке неожиданно резко поднялась с места, чуть не опрокинув сепаратор, и скрылась в доме. Через минуту оттуда выскочил Тулин и, не поздоровавшись, рванул за ворота.

Марина заглянула в бидон под сепаратором и вскинула брови. Все соседи удивлялись, что из молока полудохлой коровы у Аманбеке получаются такие густые сливки. По краю бидона разгуливала, словно тоже прицениваясь, уже подмочившая лапки в молоке жирная муха. Марина огляделась, не смотрит ли кто за ней, щелбаном отправила насекомое в белый мушиный рай и, потянув дверь, вошла в дом.

Айнагуль сидела рядом с ребенком и, держа на коленях кастрюлю, взбивала масло. Аманбеке нарезала круги вокруг невестки. Завидев Марину, она схватилась за сердце и плюхнулась в подушки на пол.

– Нет, ну как он мог! Именно сейчас!

– Наверное, он не специально, – ласково произнесла Марина.

Аманбеке смерила ее презрительным взглядом.

– А ты и рада! Прилетела, как стервятник. Ждешь, когда и меня головой на запад уложат?

– Ойбай, совсем понесло! – вскинула руки Марина и уронила их обратно на живот. – Если бы я была такой плохой, как ты говоришь, наверное, вчера бы потребовала, чтобы ты долг вернула.

– Да вернем мы тебе твои деньги, не переживай, – отрезала Аманбеке. – Благо место на кладбище куплено, да и склеп построен.

– Когда успели? – удивилась Марина.

Она считала, что в поселке только богатые заранее скупают места на кладбище, а уж склепы возводят и подавно после похорон.

– Так он Маратика все мечтал выкопать с русского кладбища и захоронить на правильном мусульманском. Потому и место купил заранее для двоих. А склеп… Да у Тулина кирпича на мясокомбинате завались. Старый хозблок недавно снесли.

– Так это и дом можно построить из кирпича?

– Ох ты и прошаренная, Маринка! Всюду свою выгоду ищешь, – впервые со вчерашнего дня улыбнулась Аманбеке. – Это же с бойни кирпич, оно тебе надо, жить с такой аурой?

– Ну, братца твоего это не смутило, – сказала Марина и тут же пожалела, подумав, что Серикбая, который похоронил наследника, меньше всего волновала аура скотозабойника.

– Да и ты сравнила, склеп и дом. Под твои запросы целый мясокомбинат разобрать пришлось бы по кирпичику.

Женщины заулыбались, и на миг показалось, что ничего страшного не произошло.

Айнагуль сумрачно сдвинула брови, замерла над кастрюлей с желтоватой массой: значит, симпатичный горбоносый дядька, который еще вчера снимал с нее ритуальный белый платок, теперь мертв. Розовощекий Асхатик перевернулся, сел в подушках, скуксился и захныкал. Будто чужой рукой Айнагуль намазала хлеб то ли еще сметаной, то ли маслом, сверху густо посыпала сахаром и дала сыну. Асхатик моментально измазался. Аманбеке и Марина снова заулыбались, на этот раз малышу.

– Какой красивый сынок у тебя, Айнагуль! – сказала Марина и по пути к двери вежливо добавила: – В родителей пошел. Ладно, забегайте, если что. Буду дома.

Айнагуль поймала взгляд Марины в засиженном мухами зеркале и благодарно кивнула. Затем всмотрелась в свое отражение. Ей казалось, что за эту ночь, когда умер Серикбай, а она сама стала женой Тулина, что-то должно было измениться в ее лице. Но ни морщин, ни седых волос не появилось. Белое лицо, как и раньше, светилось здоровьем.

Вдруг навалились тягостные воспоминания прошлой ночи. Вот она полощет в тазу гору жирной скользкой посуды, которая все равно остается сальной и липнет к рукам.

Вот Тулин впивается ей в шею долгим поцелуем, как вампир. И вот он уже сверху, тяжелый, сопящий. В нос забивается запах волосатых подмышек. Когда все закончилось, Айнагуль тоже почувствовала себя грязной посудиной. Теперь ей тоже не отмыться. Может быть, это даже свойство вещей и людей этого дома. Но Айнагуль не собиралась сдаваться, она перелезла через тушу законного теперь мужа, который всхрапывал и присвистывал, будто громадный толстый младенец, и пошла мыться сама и заканчивать с посудой.

Айнагуль вытерла Асхатику мордочку и ручки, прижала к себе притихшего малыша и запела песенку из своего детства:

Мой аул уехал вдаль –

Увела судьба лихая наш народ

От родных степей…

На душе моей печаль:

От родителей уже который год –

Никаких вестей…

Заснувшего сына Айнагуль уложила на корпе и сама прилегла рядом, подстраиваясь под его дыхание. Очнулась от криков Аманбеке, тихонько, стараясь не задеть сына, встала и подошла к окну.

Тулин ловил неуклюжими лапами виляющую струю из чайника. Аманбеке поливала ему, иногда сплескивая себе на ноги.

– Да я откуда знаю причины? – огрызался Тулин. – Лежал мертвый. Без признаков жизни, так, кажется, доктор из труповозки диктовал студентишке. Видела бы ты лицо этого ботана, зеленое, как у трупа.

Тулин хихикнул.

– И что, они его не забрали? – Аманбеке про студента было совсем неинтересно.

– Не забрали, справку только дали о смерти и сказали везти на вскрытие и потом уже в морг, пичкать формалином, вазелином или чем там фаршируют трупаков?

– Ойбай! – содрогнулась Аманбеке. – Еще чего не хватало!

– Я то же самое, мать, сказал. – Тулин потряс руками, разбрызгивая капли. – Поэтому мы его с Булатом в квартиру увезли, он сейчас поехал за гассалом, чтобы труп обмыть, а я тебе вот рассказать.

– А как они в квартиру попадут?

– А я им ключи оставил.

– Ойбай! – Аманбеке криво поставила чайник на чурбачок и встала руки в боки.

– А ты думаешь, кто-то украдет его тело?

– Тело нет, а вот заначку его вполне, – отрезала Аманбеке.

– Ладно, я поем и сам поеду.

– Потом поешь.

– Да щас, я с утра голодный. Жрать охота.

– А мясо ты притащишь с работы на похороны? – спросила Аманбеке чуть потише, и Айнагуль почти высунулась из распахнутой створки, чтобы подслушивать дальше.

– Да я на свадьбу сколько натаскал, на меня уже косятся. Свою резать будем.

– Как свою?! – Аманбеке схватилась за