Прививка для императрицы: Как Екатерина II и Томас Димсдейл спасли Россию от оспы - Люси Уорд

Томас Димсдейл. «Современный метод прививания оспы». 1767 г.

[Современный метод прививания оспы, с добавлением некоторых экспериментов, проведенных с целью обнаружить эффекты схожего лечения при оспе натуральной. Томас Димсдейл, дипломированный врач. Второе издание. Лондон. Типография У. Оуэна, Флит-стрит, 1767]

4. Приглашение

…письмо от Его превосходительства м-ра Пушина [sic].

В начале июля 1768 г. ранним летним вечером всадник прискакал к воротам Порт-Хилл-хауса – того самого дома, где в нескольких милях от Хартфорда проживал Томас Димсдейл. Спешившись, посетитель горделиво представился врачу: он прибыл из российского посольства в Лондоне и привез письмо от самого посла, графа Алексея Семеновича Мусина-Пушкина. Сломав печать, Томас обнаружил необыкновенное приглашение. Российская императрица Екатерина II решила внедрить практику прививок по всей своей империи и желала привлечь опытного врача к руководству проектом. Доктора Димсдейла, автора «Современного метода прививания оспы», приглашали встретиться с послом, дабы обсудить этот план, – в ближайшее время, как только ему, доктору, будет удобно.

По воспоминаниям самого Томаса об этих и последующих событиях, первым его инстинктивным порывом было ответить отказом. Он «не имел ни малейшего намерения отправляться за границу», а уж тем более совершать примерно 1700-мильное путешествие в страну, о которой не знал почти ничего[118]. Хотя он получил превосходное медицинское образование, его познания в языках были ограниченными: из всех иностранных наречий владел лишь французским, да и то скверно, а по-русски, конечно же, не говорил. Тем не менее немедленный ответ «нет» был бы недостойным честного человека: долг повелевал ему откликнуться на приглашение. Он попросил курьера передать, что согласен встретиться с графом, и курьер с этим известием поскакал обратно в Лондон.

Через несколько дней Димсдейл нанес визит Мусину-Пушкину. Встреча прошла в лондонском доме доктора Джона Фозергилла, квакера и старого друга Томаса. Дом располагался в лондонском районе Блумсбери, на фешенебельной Харпур-стрит. Подготовка, которую провел дипломат, могла польстить гостю: граф проконсультировался с несколькими именитыми докторами, которые единодушно порекомендовали Томаса Димсдейла как того человека, который больше всего подойдет для руководства амбициозным планом императрицы. Он очень старался уговорить своего серьезного, откровенного в выражениях посетителя, обещая, что в отношении статуса, вознаграждения и «полнейшей свободы возвращения» (в тот момент, когда гость захочет) все будет соответствовать его, гостя, пожеланиям. Возможность дальнейших поручений почти не упоминалась – дипломат позволил себе лишь несколько легчайших намеков на то, что «некоторые особы высочайшего звания» могут также являться объектами этого предложения[119].

Томас воспротивился. Он признал, что какой-нибудь юнец, только начинающий карьеру, с готовностью ухватился бы за такую возможность, однако сам он находится в ином положении. Ему уже 56, у него большая и выгодная медицинская практика, которую он выстраивал больше трех десятков лет, и ему нет нужды пускаться в трудные заграничные путешествия; его больше не беспокоят финансовые проблемы – он уже стал «счастливым обладателем состояния, вполне соответствующего» его желаниям. Комфортная карьера и хороший доход были не единственными причинами, побуждавшими его без лишних тревог оставаться среди холмов Хартфордшира: «Еще более драгоценна для меня привязанность к обширному семейству». Жена и семеро детей тесно связывали его с домом и любимой работой[120].

Перспектива покинуть все это на долгие месяцы или даже на годы казалась ему слишком невыносимой, чтобы принять приглашение императрицы. Блеск иноземного двора мало привлекал его и не мог пересилить его опасений – он и без того регулярно делал прививки в лучших домах Англии, но его социальные амбиции значительно уступали страсти к медицине, занимая, так сказать, второе место с большим отрывом. Он отклонил предложение, но пообещал сделать все возможное, чтобы подыскать другого столь же подходящего кандидата.

Чтобы подтвердить разумность своего решения, Томас отдельно в приватной обстановке встретился с благожелательным Фозергиллом, одним из клиентов которого был российский посол и который перед этим искренне рекомендовал своего друга как ведущего английского эксперта по прививкам. Два врача-квакера хорошо знали друг друга – они часто виделись, чтобы обсудить те революционные достижения в прививочном деле, по итогам которых Томас написал свой трактат. Оба обладали умением зарабатывать деньги с помощью тяжкого труда и медицинских новшеств и склонностью к филантропии (оба лечили бедняков бесплатно)[121]. Фозергилл (быть может, опираясь на какую-то, как мы сказали бы сегодня, инсайдерскую информацию, а может, попросту обладая большей практичностью) согласился, что коллега поступил правильно, отказавшись от приглашения ввести прививочную практику в Российской империи. Однако Фозергилл подчеркнул: если окажется, что реальный объект миссии – кто-либо из членов императорской фамилии, надо принять предложение. Томас, не любивший красоваться на публике, сохранял настороженность, но его друг, обладавший массой полезных связей в свете, настаивал: такое приглашение явилось бы «зовом чести, которому надлежит внять»[122].

Едва Томас начал поиски замены для себя, российский посол прислал ему второе приглашение, еще более настоятельное, чем первое. Граф Мусин-Пушкин извещал его, что некий видный офицер, задействуемый «лишь в самых чрезвычайных случаях», проделал путь из Петербурга в Лондон за ошеломляющие шестнадцать дней – скача галопом и ежедневно покрывая значительно больше сотни миль[123]. На сей раз послание передавалось недвусмысленное: императрица Екатерина II и ее сын, великий князь Павел, желают быть лично привитыми доктором Томасом Димсдейлом. Эта беспрецедентная просьба явно подразумевала колоссальные последствия – для императрицы с наследником, для Томаса и его страны, для репутации (и даже будущего) самого прививочного метода. Не было времени откладывать решение или советоваться. Томас отринул сомнения и внял «зову чести». Он поклялся, что будет соблюдать абсолютную секретность, и заверил посла, что начнет как можно быстрее собираться в путь.

Перед отбытием оставалось условиться лишь еще об одном – об оплате. Граф Мусин-Пушкин попросил доктора самому назначить условия, добавив, что ему, послу, приказано обеспечить врача любой суммой, какую тот запросит. К немалому удивлению дипломата, это «неограниченное» предложение возымело эффект, обратный тому, которого он ожидал. Томас отказался называть вознаграждение, которое он желает получить за свои услуги, заявив: пусть все это будет полностью в руках императрицы. «Соображения выгоды с самого начала имели для меня мало веса», – писал он позже. Впрочем, это не помешало ему на всем протяжении поездки беспокоиться насчет гонорара[124]. Деньги ему к тому времени, безусловно, уже были не нужны, но его решение не назначать определенную сумму за свои услуги способствовало его выгоде. Граф Мусин-Пушкин тут же выдал ему 1000 фунтов просто для оплаты путевых расходов до Петербурга, посоветовав двигаться по суше, а не через штормовое Балтийское море, – это позволяло точнее всего предсказать время прибытия. Кроме того, посол предложил Томасу взять с собой родственника или друга, который сопутствовал бы ему во время этого визита. Услышав такое предложение, Томас испытал облегчение. В спутники он выбрал своего 22-летнего сына Натаниэля, студента-медика, обучавшегося в Эдинбургском университете и хорошо освоившего прививочные методики, которыми пользовался отец. Позже выяснилось, что это было мудрое решение: молодой подмастерье, с большими карими глазами и свежим лицом, контрастирующими с суровыми отцовскими чертами, оказался незаменимым помощником.

Уже через несколько дней медицинская бригада, состоявшая из отца и сына, готова была отправиться в путь. Томас собрал медицинские инструменты, проверив ланцеты и надежно упрятав их в футляр из серебра и перламутра. Чемоданы были собраны, экипажи заказаны. Жизнь обоих медиков вот-вот должна была измениться навсегда.

Трактат, благодаря которому доктор Томас Димсдейл стремительно завоевал международную известность, был опубликован в апреле 1767 г. Газеты не особенно распространялись о выходе этой книги. В The London Evening Post между рекламой женских шелковых перчаток, делаемых в Ноттингемшире («в совершенно французском стиле»), и анонсом научного очерка о могуществе химии таилось объявление – «О "Современном методе прививания оспы", содержащем сжатый рассказ о подготовке к процедуре (как в диетическом, так и в медицинском аспекте), собственно процедуре и дальнейшем обращении с недугом; представлены также некоторые эксперименты,