АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Что смываешь, Мороз? — спросил кто-то.

— Прошлое, — ответил Эркин, не оборачиваясь и не задумываясь, и, только уже идя по коридору и растираясь на ходу полотенцем, понял, насколько правильно ответил.

И улыбнулся.

Грег уже лежал, накрывшись, как всегда, с головой, Роман, сопя, копался в своей тумбочке, Фёдор читал половину газету. Вторую половину читал Ив. Приз лежал под его кроватью, уложив большую голову рядом с толстыми лапами, и даже ухом не шевельнул в сторону раздевавшегося и укладывавшегося Эркина. А Ив оторвался от газеты, молча улыбнулся и снова уткнулся в текст.

Эркин лежал как раз между Фёдором и Ивом и видел, как оба читают. Ив двигал глазами быстрее. Ладно, приедем, обоснуемся, и Женя научит и его читать.

— Федька, гаси свет, — сделал обычное вечернее заявление Роман.

— Ты ж ещё не спишь, — возразил, не отрываясь от газеты, Фёдор.

— Встану сейчас, — пообещал, укладываясь, Роман.

Разговор шёл по-русски. Ив то ли догадался, то ли понимать начал, но положил газету на тумбочку и стал раздеваться. Эркин повернулся набок, натягивая на плечи одеяло, закрыл глаза. Так. Ив уже лёг. Фёдор встал и, выходя, выключил свет. Всё, ночь, спим… Возвращения Фёдора он уже не слышал.

От шофёра, уезжая в лагерь, он отказался. И теперь ему в дороге не спать, но это и к лучшему. Можно спокойно обо всём подумать. Итак…

В госпиталь уже не успевает, значит прямо к генералу. Михаилу Аркадьевичу Родионову. Странно, конечно, было называть Майкла генералом, да и Майклом тоже, но привык же. Любое имя — только набор звуков и букв, не больше. Стал же сам сначала Суровым, Ником, Никласом, потом Севером, оказалось удачным созвучие с русским звучанием английского Nord, Колей Северным, а теперь Николаем Николаевичем Севериным, и ничего. Сам привык, а другие… а другие другого и не знают, и знать не должны. Значит, сейчас к Майклу, отчитаться, поговорить и заночевать у него же. А Майкл оказался прав. В который раз. Именно так всё и вышло. И остальное тоже в принципе совпало с предположениями. Но по порядку. Сначала самое простое. Эдвард Сторм…

…Он сидит в углу и молча наблюдает. Стандартная ситуация. Сторм активно разыгрывает карту сотрудничества со следствием. Следователь въедлив, ехиден и слегка неофициален.

— Итак, вы утверждаете, что именно вы сообщили в комендатуру и вызвали войска.

— Нет-нет, — Сторм доброжелательно улыбается. — Мне не надо лишнего. Я, с вашего разрешения, способствовал этому вызову. Мисс Малик… типичная женщина, по наитию и вдохновению она сделает всё как надо, а любую инструкцию либо забудет, либо перепутает последовательность действий. Проверено на практике, — он позволяет себе лёгкую усмешку. — Я просто помог ей.

— Ваша стрельба тоже была помощью? Как и всё последующее?

— Вы имеете в виду… "трамвай"? Так его не было! И стрельба… Я же даже не задел её, — начинает горячиться Сторм. — Вы же знаете меня, знакомы с моим личным послужным списком. Неужели я мог промахнуться с нескольких шагов?! А потом я вывел её из конференц-зала…

— Избитую, в разорванной одежде… Что же вы остановились? — насмешливо улыбается следователь.

Сторм, ломая спички, закуривает.

— А как бы ещё я мог её спасти? Только имитацией казни. Это была имитация, поймите!

До этого он был на очной ставке Шермана и Сторма. Именно там и возник вопрос о роли Джен Малик и её судьбе. Шерман обвинял Сторма в её смерти. Так и возник этот эпизод…

…Наклонившись вперёд, Никлас вытер ладонью лобовое стекло и опять откинулся на спинку. Да, у Сторма это было последним козырем. Смягчающее обстоятельство. Плюс сотрудничество со следствием. А для Шермана… Ещё одна сломанная судьба. Скольких сломала Империя…

…Огонь в камине, кожаные старинные кресла и двое взрослых разумных людей ведут неспешный доверительный разговор.

— Отец, я знаю, что ты скажешь, но на этот раз ты меня не остановишь.

— Знаю, — отец глядит на него и медленно покачивает головой. — Знаю, сынок. В нашей семье, приняв решение, уже не отступали. И не меняли убеждений в угоду… выгоде. Знаю. Но я останавливаю тебя не потому, что согласен… с теми, со всем, что они творят. Я боюсь за тебя. Ты же погибнешь, сгоришь в этом костре.

— Отец. Лучше умереть стоя…

— Чем жить на коленях, — подхватывает отец. — Я и это знаю. И согласен. Но это слова. А умирать придётся на деле.

Он молча вздёргивает подбородок.

— Ты думаешь о рабах, о цветных, о русских, — говорит отец. — А о нас с мамой ты подумал?…

…Прости, отец. И мама. Я иначе не мог. Не уподобляться же тем, сломавшимся до удара? Нет, я понимаю: устоять под этим, под таким прессом очень трудно, да что там, невозможно, и всё же…

Никлас сосредоточенно вписал машину в поворот. Нет, отвлекаться нельзя. Итак, версия Сторма, в целом, подтверждается. С этого он и начнёт свой доклад.

Ив медленно вытянулся под одеялом, а потом, как в детстве, свернулся в комок. Ну, вот и всё. Отпустило. А ведь как испугался, увидев, да нет, услышав этот голос. Но… обошлось…

…За ворота они выходят молча. И первые несколько шагов проходят молча. Он не выдерживает первым.

— Как вы меня нашли?

— Не будьте таким эгоцентриком и не думайте, что весь мир вращается вокруг вашей персоны, — мгновенный ответ и улыбка. — Но я рад, что встретил вас.

— Ещё бы! И какую премию вам отвалят за мою голову?

— Не задирайтесь. У вас это плохо получается. Скажите, вы знаете о судьбе отца?

— Не в деталях.

— А как уцелели вы?

Он пожимает плечами.

— Случайно.

— Да, — задумчивый кивок. — Разумеется. Случайно спасение, а гибель закономерна. Кто-нибудь из родных остался?

— Насколько я знаю, никого. Отец и раньше… не поддерживал с ними отношений. Каждый сам по себе.

— Да, и сам за себя. Он был верен своим принципам.

— А теперь, — он старается улыбнуться, — задираетесь вы. Зачем?

Немного насмешливая улыбка.

— Верность принципам — достоинство, а не недостаток. Вы твёрдо решили уехать?

— Да, — говорит он с вызовом.

— Что ж, в вашем положении это совсем не плохой вариант.

И он снова не выдерживает:

— Так вы выпустите меня? Не арестуете?

— Нет. Во-первых, вас не за что арестовывать. К тому же вы — несовершеннолетний.

— А во-вторых?

— А во-вторых, ваш арест ничего не даст. Нужной нам информацией вы не владеете.

Он смотрит на идущего рядом человека. Да, всё-таки пережитые страдания никогда не проходят бесследно. Неужели и он сам изменился? Хотя нет, его же узнали. Но узнал и он. Они уже подходят к развилке и маленькой зелёной машине. Обычный армейский вездеход. У машины останавливаются.