Древний Рим. Имена удовольствий (СИ) - Грез Регина

Гай Марий молча выслушал разрумянившуюся Оливию и процедил сквозь зубы, обращаясь уже ко мне:

— И ты примешь этого варвара, даже не имея права вскоре продать? Странное условие… советую тебе отказаться от столь щедрого подарка, Наталия. Этот раб опасен, он доставит тебе много хлопот. Вряд ли он стал покорнее, прожив полгода в Вечном городе. Он — гладиатор и его место на арене убийств. Зачем тебе такой человек при доме? Что он будет делать у Клодия?

Но меня охватило упрямство и порыв гуманизма. Если я заберу Дакоса себе, ему не придется сражаться и он будет жив. Фортуна переменчива даже к героям, а вдруг уже в следующем поединке фракиец погибнет? Не то чтобы я успела к нему привязаться, но если судьба дает тебе шанс помочь человеку и никаких особых усилий для этого делать не надо, никаких жертв с твоей стороны, а просто нужно сказать: «Да, я беру этого мужчину себе… в рабы!»

Только и всего… Так чего же я молчу и скромничаю? Ах, надо же… что же подумает обо мне этот великий Триумфатор Каррон, а вдруг он меня осудит или кое в чем заподозрит. Гай Марий мне не жених и не муж, и вряд ли когда-то таковым станет, а значит, я должна следовать велениям своего сердца. Только бы немного добавить ума и попытаться объяснить свою позицию с практической точки зрения…

— Гай Марий… пойми меня правильно, у меня никогда в жизни не было своего… раба… «вот, ужас-то какой, как ты раньше справлялась Журавлева…» и я не могу разбрасываться такими ценными подарками, я пока не знаю, как буду использовать этого фракийца, но он, вероятно, будет нам полезен в хозяйстве. Я так поняла, что этот мужчина очень дорого стоит, в таком случае, я буду смотреть на него и думать о том, что владею тремя тысячами сестерциев. Я выросту в собственных глазах и буду ходить за покупками с таким важным видом, что лавочник начнет отпускать нам курятину в долг. А это уже неплохо…

Вокруг раздался одобрительный смех, Клодий только головой вертел по сторонам и вздыхал, по своему обыкновению, переводя взгляд к потолку, а глаза Консула потемнели от гнева.

Но я не смогла удержать язык за зубами и зачем-то продолжила уже совершенно ненужные дополнения:

— Этот человек вполне может ходить со мной на прогулки, как телохранитель. В прошлый раз, Клодий, я тебе даже не рассказывала… нас обругал какой-то прохожий, которого нечаянно задел плечом Элиав, а еще один торговец схватил меня за руку, предлагая прогуляться с ним за ширму, после чего он бы мне подарил склянку благовоний. И в харчевне на меня нехорошо смотрели… На Элиава какая надежда, он за себя-то постоять не сможет, а с этим… рабом можно ходить, где угодно.

— Вполне разумно, — покачала головой Оливия, довольно прищурившись на Консула. И тогда Гай Марий вдруг заявил:

— Что ж… ты ведь моя соседка и родственница моего приятеля Клодия. Твоя безопасность важна для меня. Я только хочу сам лично убедиться, что этот человек достоин быть твоим телохранителем. Пусть ему дадут меч!

Невысокий коренастый мужчина с короткой стрижкой немедленно подорвался с места:

— Я распоряжусь, чтобы принесли учебные…

— Стой! Никаких деревянных палок! Дайте ему настоящее боевое оружие! Габон, принеси мой клинок, прими плащ…

Тут же в зале началось волнение. Неслыханное дело, сам Консул будет драться с гладиатором… зачем ему это… забава… блажь… не пьян ли он…

— Гай, ты себя роняешь… он же раб!

— Отойди в сторону Септоний! Прежде чем стать рабом в Риме, он был воином и немало моих солдат пало от кривых кинжалов фракийцев. Я хочу сам посмотреть на что способен этот человек…

— Господин Каррон… это же Дакос, вы верно слышали о нем, — вкрадчиво прошептал из угла упитанный лысенький патриций, чьи пальцы не могли сомкнуться от обилия перстней.

— Дакос… тот самый, что в одиночку расшвырял десяток из когорты Марка Лукреция… я не очень-то верю в эту легенду, но посмотрим, на что он способен… где ты там ходишь, Габон… Эй, Гулла! Вели принести ему полное снаряжение — доспехи на предплечья, поножи и знаменитый шлем с грифоном. Мы выйдем в залу и начнем бой…

— Гай, прекрати это! Ты меня пугаешь…

До Оливии, кажется, дошло наконец, что Консул не шутит. Одно дело болтать языком или грызть миндаль, глядя на бой рабов, но совсем другое дело наблюдать за поединком консула и фракийца, что, говорят, был не последним человеком в своем племени. На кону престиж и честь Рима… а что если…

— Гай, отмени свою затею… все это поймут… давайте выпьем вина, сейчас принесут твое любимое фалернское…

— Он предпочитает попроще…, -только и смогла вымолвить я, девушка из далекой страны, что заварила эту кашу. Надо было спасать ситуацию, только вот как…

— Гай Марий, я прошу тебя… не надо никаких поединков. Я не сомневаюсь в твоей победе, но ведь ты можешь повредить мое имущество. Это было бы грустно. Первый раз в жизни обзавестись рабом и тут же его потерять… жаль…

Теперь мы смотрели в глаза друг другу… голубое небо и синее море, всегда рядом, но никогда не сойдутся… разве только в бурю или сильный шторм смогут слиться в неистовых страстных объятиях. Может, все бы еще обошлось, но словно какой-то злой демон дернул Дакоса за язык и он, до сей поры молчащий, вдруг весело пробормотал, нахально мне подмигнув:

— А с чего ты взяла, что я пострадаю, добрая Госпожа?

"И в самом деле — с чего бы… Я, вообще-то за Гая волнуюсь, чтоб ты знал! Ты его выше на полголовы и гораздо массивнее, да и дерешься на арене каждый месяц не по разу, а Гай только со своим чернокожим амбалом тренируется понарошку…"

После этой наглой реплики не могло быть и речи о том, чтобы отменить поединок. Мы перешли в просторный атриум дома. Мужчинам принесли экипировку для боя. Матроны расположились на бронзовых скамеечках, что предусмотрительно сдвинули к стенам, прочие гости тоже отошли в сторону. Я прижалась спиной к терракотовой колонне, поддерживающей стену крыши и обхватила себя руками. Мне было не по себе… Я волновалась за Гая. То, что он задумал, это неправильно, это какое-то мальчишество, удаль молодецкая, и не что иное.

Клодий подошел ко мне, коснулся лбом моего плеча и забормотал какую-то ерунду:

— Даже не предполагал, что ты настолько ему интересна. Он просто из себя вышел! Никогда не видел его таким злым…

Поэт поплелся к Оливии, подчиняясь ее властному, зовущему взгляду. Я перевела взор на мужчин в центре ровной площадки зала. Они были готовы сражаться. И Гай Марий произнес последние слова:

— Твоя задача продержаться несколько минут, если сможешь выстоять, я решу, что ты готов быть ее защитником. Сам будешь атаковать в полную силу! И не бойся меня задеть, тебя не накажут за это. Тем более, у тебя теперь такая добрая госпожа…

Фракиец только кивнул в ответ, а через пару секунд глухо добавил:

— Я продержусь и дольше… Консул!

Большой шлем с грифоном полностью закрывал его голову. Тяжело, наверно, таскать на себе такую железную каску. Ох, что творят эти мужчины. Мне вдруг показалось, что Гай задумал убить гладиатора. И это нарочно, чтобы меня уязвить, наказать за что-то… Но что я сделала? В чем виновата перед ним?

В руках Гая был короткий меч с широкой режущей кромкой — обычное оружие римских легионеров, предназначенное для сильного колющего удара. Дакос держал так называемую «сику» — мощный изогнутый кинжал, способный наносить тяжелые раны — порезы на слабо защищенных тыльных местах рук и ног противника. У обоих мужчин были щиты. Гай ударил мечом о поверхность своего и это, видимо, означало начало поединка. Я зажмурилась и опустила голову. Я не могла на это смотреть! Однако, я прислушивалась изо всех сил…

Какое-то время были слышны лишь звуки металлических ударов и шарканья ног о гладкий мозаичный пол залы. Потом до меня донесся чей-то приглушенный смех и одновременно аханья со стороны женской части зрительской аудитории. Нет, ни за что не открою глаза… зря он рассчитывает, что я буду этим любоваться. Нет, ни за что… у меня слишком тонкая душевная организация, я этого дикого зрелища не перенесу.