Древний Рим. Имена удовольствий (СИ) - Грез Регина

— Такие внутренние войны только позорят армию. Нам не пристало воевать с рабами. Мы солдаты, а не мясники. Пошлют Руфа Цезия и одну его когорту. Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы загнать бродяг в эргастулы.

— А эргастулы — это у вас что?

— Мастерские ремесленников, где используется рабский труд.

— Но ведь среди мятежников есть и гладиаторы, что будет с ними?

— Все они будут жестоко наказаны!

— «Кто бы сомневался… Рим умеет от души ласкать и карать… как и любой Владыка…»

— Гай… а — когорта, это часть легиона, да? А сколько солдат в когорте?

— Сейчас чуть более пятисот пехотинцев и шестьдесят всадников.

— А консул командует одним легионом? А сколько у Рима всего легионов? А все легионы сейчас в Риме или где-то ведут завоевательные войны?

Мы с Гаем еще долго вели увлекательную беседу на тему военной подготовки, а также тактики ведения боя, характерной именно для римского войска. Я немного знала об этом, я кое-что читала, и потом… я же просмотрела не один художественный фильм исторического содержания. Конечно, голливудские сказочки, но построеныто они были на реальных фактах, пусть и порядком приукрашенных. Вообщем, я выражала неподдельный интерес к тому, что было близко любому полководцу и Гай вскоре очень даже оживился.

Мне стало понятно, что он всей пылкой душой болеет за свою Великую Империю и всеми силами желает укрепить ее границы, вместе с тем, я не заметила у Консула особой жажды завоевать как можно больше территории, Каррон скорее хотел сохранить то, что уже есть. Он был на настоящей кровопролитной войне, в отличие от этих жадных и амбициозных сенаторов. Гай смотрел в глаза смерти и терял друзей и соратников… Нет, я уверена, что он не был жестоким и беспринципным покорителем диких народов, а скорее лишь точным орудием в руке суровой воли диктаторов Рима, мечтающих безгранично расширить свое влияние на все близлежащие земли и даже весьма отдаленные провинции.

Мы ушли далеко вперед от своих спутников. Оливия и ее приятель ворковали в тени деревьев, а консул отвел меня ближе к хозяйственным постройкам виллы, откуда раздавалось лошадиное ржание и блеяние коз.

— Скажи, Гай, тебя, и правда, беспокоит этот мятеж рабов?

— Моя вилла Кордация находится поблизости от очага восстания. Мне это не по душе. Я редко там бываю, но это дивное место. Тиберий подарил мне Кордацию после моего удачного похода на север. Поначалу я даже не знал, что с ней делать, назначил управляющего и даже не время забыл о своем владении. Но как-то раз решил навестить… и задержался на целую неделю. Я не хочу, чтобы моя богатая усадьба пострадала от рук этих дикарей. Мне кажется, я уже привязался к тихому, уединенному саду со старым перистилем и заброшенными фонтанами. Там хорошо писать стихи и… любить. Туда я бы хотел привезти возлюбленную…

— Пусть так все и будет! Какие твои годы…

Мужчина задумчиво посмотрел на меня, в его синих глазах спокойно плескалось море. Я даже почти различала запахи мокрых сетей и йода. И еще солнце… бросающее блики на водную гладь.

— Гай… у тебя все будет хорошо!

— А у тебя?

— Я не знаю… Я бы хотела вернуться на родину, но… это слишком далеко. И едва ли возможно. В моем мире меня верно уже потеряли и оплакали родные. А что ждет меня здесь? Мне еще повезло, что я встретила Клодия и… тебя. Как бы ты ко мне не относился, я вижу, что… по-своему ты добрый человек, хотя и военачальник. Ты не такой, как эти изнеженные заносчивые сенаторы, мечтающие лишь о власти и тайных пороках, те, что были на вечеринке в римском доме Оливии… Ты прошел нужду и лишения, ты видишь горести бедняков и знаешь цену настоящей дружбе. Ты помогал Клодию, давал ему деньги в долг, зная, что он вряд ли сможет его вернуть… Ты делился снами едой…

— Ее у меня в избытке, так что же не помочь соседу… ты хочешь верить, что я лучше, чем есть… зачем, Наталия?

— Ты мне нравишься. Как мужчина. Как человек. Хотя… ты и командуешь легионами, которые нападают на чужие земли и берут рабов для Рима. Ты просто принадлежишь своему времени, если не ты… был бы другой.

— Странные твои слова…

— Я всегда говорю открыто обо всем, что думаю. Наверно, это моя ошибка. Кое-что нужно скрывать.

— Ты удивительная женщина, но… я ничего не могу тебе обещать.

Едва Гай Марий произнес эти слова, как его сердце дрогнуло. А, почему бы и нет… почему он не может еще раз попытаться соединить свою жизнь с судьбой другого человека. Эта привлекательная девушка отличается от всех его немногочисленных знакомых с длинными волосами и накрашенными губами, от тех благородных девиц, что время от времени пытаются заслужить внимание завидного холостяка.

Однажды он доверился такой женщине. И был жестоко обманут. Печальная история его сватовства к Друзилле долго была самой ходовой сплетней Великого города. Мужчины негодовали, обвиняя во всем женскую ветреность, а женщины сочувствовали Молодому Триумфатору и спешили утешить. Консулу было просто больно и стыдно. Даже тяжелая стрела, пробившая на груди доспехи в германском походе, казалась досадным недоразумением по сравнению с предательством той, которую он, казалось, безмерно любил. Но затянулась и эта рана…

И вот теперь голубоглазая «северянка» будит давно забытые чувства в его душе… Желание оберегать и заботиться, взять под свое крыло, привести в дом, окружить лаской и теплотой. Продлить себя в детях… Обычные человеческие желания… Разве они так уж невыполнимы…

Раздумья консула прервал громкий голос Оливии:

— Мои друзья! Гулла только что передал сообщение, что могучие бойцы готовы порадовать нас зрелищными поединками. Вы присоединитесь к нам или продолжите свою добрую беседу?

Я тотчас поняла какого рода зрелища нас ожидают. Мне стало жутко… Да, на экране телевизора подобные постановочные схватки смотрятся с нешуточным интересом. «Гладиатора» с Расселом Кроу я пересмотрела раза три или даже четыре. Пожалуй, в каждом современном человеке есть что-то от тех времен, когда миром правили больше звериные инстинкты, когда мало ценилась отдельная человеческая жизнь, когда на арене рекой текла кровь… а обезумевшая толпа ликовала, глядя на пару отчаявшихся, загнанных в ловушку себе подобных "разумных животных".

— Оливия… я не буду на это смотреть. Я лучше еще погуляю здесь.

Опираясь на руку своего старого знакомого Септония, хозяйка виллы не спеша приблизилась к нам.

— А ты, Гай… останешься со своей милой соседкой или убедишься в который раз, что школа гладиаторов моего мужа остается самой лучшей в Риме?

— Я и так в этом не сомневаюсь, Госпожа… Мы продолжим прогулку и прибудем с Наталией позже.

Ах, как я была благодарна ему за эти слова…

Когда Оливия и Септоний удалились и мы с Гаем остались одни, Консул вдруг спросил:

— Ты, и правда, не хочешь посмотреть поединки? Многие женщины в восторге от этого зрелища…

— Значит, я не из многих… Я, будущая мать, я знаю, как долго и трудно появляются на свет дети, сколько лет и сил нужно, чтобы вырастит их, а вы ради забавы лишаете жизни сотни крепких, здоровых мужчин. Это несправедливо! В конце концов, если они рабы — пусть строят мосты и дороги, пусть разбивают сады… Пусть разводят скот и кормят Рим…

— Их много, Наталия… их слишком много…

Я опустила голову. Я все понимала… Рим вел захватнические войны, Рим уводил в в плен множество жителей Африки и Азиатских стран, с территории современной Европы, ведь и Париж и Берлин, и часть Британии — все находилось тогда в руках римлян. В дешевом человеческом материале недостатка не было… Красивую смерть отчаянных людей можно было смотреть, словно захватывающий современный блокбастер. «Хлеба и зрелищ!»

Мы еще немного погуляли во дворе, обсаженном по периметру высоченными акациями и душистыми глициниями, заглянули в ту часть усадьбы, где находились казармы гладиаторов. Мы с Гаем шли рука об руку, он долго и скучно о чем-то расспрашивал хозяйских слуг, внимательно рассматривал стоящих за изгородью мужчин, кажется, консула интересовали способы тренировки бойцов и сам местный контингент вызвал любопытство. Я мало в это вникала, я просто хотела быть рядом, искоса смотреть на своего синеглазого полководца и мечтать…