Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

Уже два часа сэр Эдмунд де Монтгомери стоял на коленях перед парой канделябров, тускло освещавших алтарь маленькой темной часовни замка Сан-Северино. Его колени нестерпимо ныли от холода каменного пола. Тяжело вздыхая, он умолял Святую Деву и святого Михаила дать силу его руке.

Прорывавшийся сквозь узкое оконце ветер погасил одну из свеч, мерцавших перед старинным византийским распятием из позолоченного серебра и ветхой дароносицей в виде черного пальца какого-то местного святого.

Бедная часовенка была местом, лишенным малейшего удобства. Впрочем, как и вся эта типично норманнская крепость. Вообще, Эдмунду до сих пор немногое удалось увидеть. Эпидемии чумы, землетрясения, кровавые междоусобицы несли с собой смерть и опустошения. И лишь руины некогда богатой и густонаселенной римской провинции Калабрия запечатлелись у него в памяти.

Последнюю молитву Pater Noster Эдмунд де Монтгомери произносил, сохраняя коленопреклоненную позу. Склонив голову и сжатые руки перед своим стихарем крестоносца, украшенным ярко-алым латинским крестом, молодой человек ничего не замечал вокруг. И вдруг он услышал шаги. Вздрогнув от неожиданности, Эдмунд резко повернулся: Аликс де Берне подходила к нему, держа в каждой руке горящую свечу.

Вслед за ней шла Розамунда, необычайно красивая при свечах. Группу замыкала плотная фигура сэра Хью. В полном молчании преклонив колени и опустив головы, вошедшие начали, перебирая четки, читать молитвы.

Благоговейную обстановку часовни нарушали только доносившиеся со двора замка голоса крепостных, задевавших молодых прислужниц, лай собак да частые удары молота по наковальне.

Наконец леди Аликс поднялась с колен.

– На вас снизошло милосердие? – мягко спросила она.

– Да, миледи. Отец Анджело принял мою исповедь. Он уехал после третьей стражи.

– Ваши молитвы, друг Эдмунд, должны быть услышаны, – пророкотал сэр Хью, – хотя бы ради этого ужасного холода и полного отсутствия человеческих условий в этой святыне. Бр-р-р! Пойдемте же поднимемся на зубчатую стену, на солнышко, пока колокол не призвал нас к трапезе.

Наследник графа Тюржи пристально посмотрел на брата леди Розамунды и, к своему удивлению, обнаружил незнакомое умиротворение на лице, обычно возбужденном и гордом.

Как мило выглядит чужеземная девушка в этой бледно-голубой накидке, думал Хью де Берне. Ее косы, ниспадавшие до талии и перевязанные голубой тесьмой, отливают красноватым золотом в отблеске свечей. Украшением ей служил простой венок из весенних цветов, спускавшийся на темные брови. На Розамунде это нехитрое украшение казалось сделанным из драгоценных камней и серебра. Молодая женщина олицетворяла собой ту чистоту и благородство, которое посвященные в рыцари юноши присягали защищать, если понадобится, ценою собственной жизни.

В сумерках по стене замка Сан-Северино прогуливались все четверо: леди Аликс, сэр Хью, Розамунда и Эдмунд – и ждали приглашения к ужину, а пока восхищались причудливыми тенями, упавшими на окружавшие замок холмы. Неожиданно Розамунда остановилась и подняла руку. Тогда и все остальные услышали зловещие звуки. На лугу у подножия замка слуги вбивали в землю ряды кольев, обозначая прямоугольник для завтрашней смертельной схватки. Каждый удар топора отдавался в сердце Аликс де Берне. Ах, если бы только это не был поединок с Диким Вепрем из Четраро!

Оставшись наедине с сэром Хью, Розамунда обратилась к нему:

– В своих молитвах, милорд, мы с братом всегда будем вспоминать вашу щедрость. Мы благодарны за то, что в час нужды вы одолжили Эдмунду оружие и коня…

– Я жажду не ваших молитв, дорогая, а вас самих. – Хью схватил ее прохладную и нежную руку и, опустившись на одно колено, запечатлел на ней долгий поцелуй.

– Но это, сэр Хью, даже при моем желании невозможно. Ваш благородный отец никогда… – смутившись, залепетала Розамунда.

– Если сир откажется принять вас без приданого, – горячо воскликнул старший сын графа Тюржи, – тогда, клянусь Гробом Господним, я мечом добуду его для вас! О прекрасная Розамунда, – продолжал молодой итало-норманн прерывающимся от волнения голосом, – в течение месяца я отвоюю для вас владения той самой ломбардской свиньи, с которой завтра предстоит схватиться вашему брату. В день нашей свадьбы оно будет присоединено к нашему графству.

– Вы оказываете мне честь, благородный сэр. Я не достойна ее, – смутилась Розамунда. – Однако не забываете ли вы кое о чем?

– Что вы имеете в виду? – спросил Хью.

– Как же вы можете завоевать для меня такое владение, сэр Хью, если поклялись отправиться в странствие во имя Бога?

– Провались он, этот крестовый поход! – с горечью вскричал Хью. – Ваша красота заставила меня забыть обет крестоносца. Тогда я…

– Вы отправитесь вместе с герцогом Боэмундом, – твердо сказала Розамунда, – иначе я не смогу оценить вас по достоинству.

– Но, прекрасная Розамунда, я ни о чем не могу думать, кроме вас!

– Должны, сэр рыцарь. Ради своей чести, должны! Позднее, возможно, мы поговорим о том, как отвоевать для меня владение.

Розамунда отвернулась и оперлась о парапет. Над сторожевой башней с криками кружилось воронье.

– Сколько человек, по-вашему, мессир, встанут под знамена Сан-Северино для участия в походе?

– Не менее сотни хорошо вооруженных рыцарей, сержантов и, ратников. И, очевидно, вдвое большее число крепостных крестьян с топорами и пиками. – Густые светлые брови молодого норманна сдвинулись. – Невеселое это дело – взывать к черни.

– Почему же? Разве они не имеют права на спасение?

– Только святой Джон знает, сколько крестьянских хозяйств останется без присмотра, – задумчиво заговорил Хью. – Сколько плодородных полей останутся неубранными только потому, что толпа глупых, необученных крестьянских парней, прислушавшись к посулам брата Ордерикуса о спасении… и предвкушая возможность пограбить… – Насупившись, он бросил взгляд во двор. – Многие хозяева в этой местности уже бросили свои хозяйства, чтобы разлететься, как саранча, в разные стороны без ясной цели и без руководства…

– Значит, крестоносцы начали собираться?

– Ну да. Только вчера монах из монастыря в Капуе рассказывал отцу Анджело, что огромные отряды крестоносцев собираются за горами, известными как Альпы. – Казалось, молодой человек переживал внутреннюю борьбу. Голос его звучал напряженно. – Монах не мог назвать эти дальние страны и их суверенов. Если этот человек и другие странники не лгут, то еще до выпадения снега все христиане двинутся к Византии…

– Византии? – Розамунда в изумлении подняла брови. – Но разве ваша цель не Иерусалим?