Оружейник. Азартные игры со смертью(СИ) - Олег Шовкуненко

   Последним в списке стоял Нестеров. Вот к его-то кандидатуре отношение выработать никак не удавалось. Майор мог одновременно быть как необычайно ценной боевой единицей, так и источником повышенной опасности. Кроме этого, его персона делала нас объектом возможной диверсии. Вопрос "с чьей стороны?" я пока решил опустить. Черт его знает с чьей. Тыкать пальцем в сторону ханхов было несколько преждевременно. Так что учитывая все вышесказанное...

   Сделать вывод я так и не успел. Из-за спины послышался негромкий окрик:

   -- Дядя Максим!

   Пашка подобрался совсем близко, его белобрысая, неумело подстриженная голова возникла чуть ли не возле самого моего плеча.

   -- Чего тебе? -- буркнул я, наскоро обернувшись назад.

   -- Вам товарищ капитан просил передать, -- пацан запнулся, словно припоминая текст донесения. -- Там... на востоке... Будто горит что-то.

   "Там... на востоке", это совершенно иное, чем "там... с левого борта". "Там... на востоке" означало где-то очень далеко. А значит прямой немедленной опасности пока нет. Понимая это, мы с Лешим едва заметно друг другу кивнули. Это был еще и знак согласия. Ни у меня, ни у Андрюхи не имелось возражений против короткой остановки.

   Парковать БТР у обочины не имело смысла. Остановился прямо посреди широченной ленты Киевского шоссе, на которую мы выкатили минут десять назад. Оглядевшись сквозь люки, амбразуры и уцелевшие приборы наблюдения, мы не обнаружили ничего подозрительного. Что ж, раз так, то, пожалуй, будет совсем не грех вдохнуть свежего воздуха.

   Едва приоткрыв крышку люка, я сразу понял, что утро сегодня какое-то не такое, можно даже сказать особенное. Низкие плотные облака, надежно скрывавшие солнце, отливали отнюдь не своим обычным грязным золотом. Сегодня в их окрасе преобладали багровые тона. Багровый восход! Кто-нибудь когда-нибудь видел багровый восход? Закат -- да, но восход...! Я поглядел на восток, туда, где по моим расчетам, сейчас и находилось дневное светило. Горизонт пылал красками расплавленного металла. Воздух там был плотным и тяжелым. Он будто состоял из миллионов раскаленных нитей. Желтые, оранжевые и красные, они намертво сшивали небеса с земной твердью.

   -- Красиво, -- подал голос Леший. Подполковник полностью выбрался из люка и, распрямившись во весь свой богатырский рост, замер рядом с башней.

   -- Это случаем не Подольск горит? -- предположил я, присаживаясь на край люка.

   -- Нет, не Подольск, -- Загребельный отрицательно покачал головой. -- Чтобы так рассветить, надо сотню Подольсков сжечь.

   Судя по сему наш диалог услышали внизу. С лязгом распахнулись десантные люки позади башни, хлопнула откинутая дверь левого борта. На броню вскарабкались Нестеров и Соколовский, а все остальные члены нашей команды дружно высыпали на клейменый пунктиром дорожной разметки асфальт.

   Сперва все молчали. Величие и масштабность зрелища к сему очень даже обязывали. Только ведь так не могло продолжаться вечно. Насладившись багровой мистерией, попривыкнув к ней, неугомонный человеческий мозг стал искать себе новое занятие. Теперь ему позарез требовалось выяснить: а что ж это за диво такое тут нарисовалось? Версия с пожаром уже прозвучала и была отвергнута, поэтому следовало срочно измыслить что-нибудь иное, этакое...

   -- Прямо вулкан какой-то! -- воскликнул Клюев, обернувшись к нам.

   -- Э..., прапор, ты когда-нибудь вулкан видел? -- толкнул его в спину Мурат Ертаев.

   -- По телеку только, -- сознался десантник.

   -- А я видел, на Курилах, -- казах потер лоб, припоминая. -- Не похоже ни хрена.

   -- Солнце это восходит, мужики, -- подал голос Соколовский. -- Ничего кроме солнца быть не может.

   -- Солнце? -- пожал плечами Мурат.

   -- Скорее всего солнце, -- согласился Сергей Блюмер.

   -- Точно солнце, -- Нестеров приложил ладонь ко лбу, соорудив тем самым солнцезащитный козырек.

   Все продолжали смотреть, как восток все больше и больше окунается в кроваво-красное свечение. И было в этом что-то сверхъестественное, опасное, но вместе с тем притягательное и завораживающее. На такое зрелище хотелось смотреть и смотреть, может даже до того последнего мига, когда самого тебя поглотит великое благодатное пламя.

   -- Никогда не видела такого восхода. Будто мы и не на Земле вовсе. --Лиза произнесла это очень задумчиво, можно даже сказать печально.

   -- Что-то подобное обнаружили автоматические станции, которые изучали Венеру, -- поддержал девушку Блюмер. На пару секунд Сергей задумался, а затем добавил. -- Но мы же не на Венере. Земля и Венера планеты совершенно не похожие друг на друга.

   Для кого-то слова аспиранта ХАИ стали намеком на тайну, для кого-то отголоском старой мечты о покорении далеких звезд, а вот на такого старого скептика и прожженного реалиста как я они возымели совсем иное действие. Я вздрогнул и не удержался от негромкого проклятия:

   -- Твою мать, это ведь...

   -- Что еще?

   Леший спросил очень тихо, но с таким напором, с каким умеют спрашивать только опытные чекисты, люди, которым отвечают все и всегда. Хорошо что мне нечего было скрывать:

   -- Возможно светятся инертные газы или еще какие-нибудь другие примеси в верхних слоях атмосферы, -- я поднялся на броню и встал рядом с приятелем. Разговаривать так было гораздо удобней.

   -- И что это значит? -- Загребельный сразу насторожился. Чутьем старого матерого волка он почувствовал, что происходит что-то неладное, нехорошее, да только пока не мог въехать что именно.

   -- Их чересчур много. Необычайно много для Земли.

   -- Нас травят? -- подполковник непроизвольно сжал кулаки.

   -- Полагаю, дела обстоят гораздо хуже. -- Так вышло, что сказано это было достаточно громко, а потому на меня тут же уставились еще и Соколовский с Нестеровым. Пришлось расширить круг участников разговора до четверых: -- Какая-то хрень твориться с атмосферой... она меняется, подстраивается под что-то...

   -- Или под кого-то, -- добавил Мурат Ертаев, оповещая, что за ходом нашей беседы следят и внизу.

   Похоже мы и впрямь стали говорить слишком громко. Неведомый, невидимый некто подслушал. Он тут же решил лишить полковника Ветрова всех доказательств его смелой гипотезы. Багровый восток стал быстро тускнеть. Краски выцвели, картинка смазалась. Складывалось впечатление, что художник, набросавший этот смелый эскиз, вдруг опомнился, устыдился своих фовистских экспериментов и тут же кинулся приводить пейзаж к канонам грязного, серого и до тошноты жизненного импрессионизма. Буквально через несколько минут вокруг уже простирался тот самый мир, который мы так хорошо знали.

   -- Все, представление окончено, -- мне оставалось лишь констатировать очевидный факт. -- Солнце поднялось выше. Очевидно под таким углом эффект не наблюдается.

   Мне никто не ответил, да и вообще вокруг повисла гробовая тишина. Слышалось лишь дыхание стоящего рядом Лешего. Он глубоко втягивал ноздрями воздух, как видно стараясь уловить в нем новые незнакомые примеси. Зря старался. Очень немногие газы можно вот так запросто учуять на нюх.

   -- Почему мы не видели этого раньше? -- наконец осмелилась подать голос Лиза.

   Как по команде все повернулись ко мне. От этих жаждущих правды глаз, от горящей в них надежды, что сейчас подскажут и научат я почувствовал себя Лениным на броневике.

   -- Наверное, это стало заметно совсем недавно. Может свою роль сыграли температура атмосферы, всплеск солнечной активности или еще что... -- Пришлось отвечать первое, что взбрело на ум. Скорее всего именно поэтому уверенности в моем голосе было малость поменьше, чем у вождя мирового пролетариата.

   -- А мы то, идиоты, надеялись, что воздух очищается, -- горестно и вместе с тем зло прорычал себе под нос Нестеров. Милиционера словно оставили последние силы, и он грузно опустился на башню.

   -- Видать нас и вовсе вычеркнули из списка... окончательно и бесповоротно, -- Загребельный задумчиво пробурчал у меня за спиной. -- Если дело уже и до атмосферы дошло...

   Это было сказано только для меня. А если бы кто и услышал, то все равно вряд ли понял. Зато я понял, ох как понял!

   -- Но мы ведь до сих пор не чувствуем этих изменений, -- из группы, стоящей у борта бронетранспортера, донеслось негромкое восклицание Сергея Блюмера.

   -- Пока не чувствуем, -- поправил аспиранта Соколовский, -- только лишь пока.

   От этого замечания авиастроитель как-то сразу скис. Похоже, у него имелась какая-то теория, но капитан одним махом вышиб из-под нее весь фундамент.

   -- И чего теперь делать? -- несколько потерянным голосом поинтересовался прапорщик ВДВ. -- Эта хрень... она ведь происходит повсюду, от нее ведь не спрячешься, не сбежишь.

   Не знаю как кто, а я воспринял этот вопрос напрямую адресованным именно ко мне. И на него у меня имелся лишь один вариант ответа: