Девятая рота (сборник) - Юрий Коротков

– Все, Машунь? – с надеждой спросил он.

– Еще два предложения, – строго сказала она.

– Устал я, – жалобно сказал он. – На арене и то меньше сил уходит. – Иван, громко вздохнув, обмакнул ручку в чернильницу и снова склонился над столом.

– Ну как ты не поймешь, Ваня! Для тебя же это! Пригодится в жизни!

– Да понимаю я, – буркнул он. – Потом крестиком вышивать заставишь…

Маша продолжила диктовать.

– Ну, теперь все?

Маша подошла, наклонилась проверить. Иван обнял было ее, Маша звучно шлепнула его по руке.

– Вот здесь какая буква должна быть? – указала она.

– Ерь.

– А ты почему ять написал?

Иван поправил ошибку.

– Ну теперь-то правильно?

Маша нарочно медлила, пряча улыбку.

– Правильно, – наконец сказала она.

Иван тотчас радостно вскочил, легко подхватил смеющуюся Машу на руки и понес из комнаты.

Раздался громкий стук в дверь.

– Кого еще черт принес? – досадливо сказал Иван и с Машей на руках пошел к двери. – Кто там?

– Письмо господину Поддубному!

Они переглянулись, Иван поставил Машу на ноги и открыл. Вошел незнакомый господин, протянул большой пакет с гербом и сургучной печатью.

– Из Петербурга, – удивленно сказал Иван. – Спасибо, братец.

– Ознакомьтесь в присутствии, пожалуйста.

Иван открыл пакет, начал читать. Маша, привстав на цыпочки, заглянула через плечо.

– В Петербург поедем, Машуня! – радостно сказал он.

– Извините, господин Поддубный… – неловко покосившись на Машу, сказал господин. – Велено сопроводить вас одного.

– Вот что, братец, – Иван решительно сунул ему письмо обратно в руки. – Передай, один не поеду! Прощай!

– Что ты, Ваня! – она выхватила письмо. – Нельзя отказываться! Это же не просто турнир – чемпионат всего мира!

– Да как я один, без тебя-то! Ни дня не расставались, а тут – чуть не полгода!

– Я никогда у тебя на пути стоять не буду, – решительно сказала она. – Когда ехать?

– Завтра утром поезд, – ответил господин.

Иван и Маша поцеловались последний раз на перроне. Господин нетерпеливо переминался поодаль. Дежурный по вокзалу позвонил в колокольчик.

– Поезд отправляется, господа!

– Ну, с богом! – Маша отстранилась и перекрестила его.

Иван поднял чемодан и трость.

– Боязно что-то… – сказал он. – Вот опозорюсь-то на весь мир – обратно не примешь.

– Я тебя любого приму, – сказала она. Подняла пальцем его подбородок: – Алле! Я все могу! Я самый сильный!..

Поезд тронулся. Маша помахала стоящему в дверях вагона Ивану и подняла ладонь со скрещенными пальцами…

Поддубный в черкеске, Эжен, Карсаков и Друбич ехали в открытом авто по набережной Сены.

1903 год. Париж

Иван вертел головой налево и направо, с жадным любопытством разглядывая город: Триумфальную арку, мосты над Сеной, дворцы, публику на Елисейских Полях, Эйфелеву башню вдалеке.

– Париж, Париж… – пожал он плечами. – И чего все сюда рвутся-то? Петербург куда красивей будет!

Провожатые переглянулись.

– Иван Максимович, – сказал Карсаков. – Сейчас на вас набросятся французские газетчики – вы им это не говорите, пожалуйста. Парижане – патриоты своего города, боюсь, вы сразу настроите их против себя.

– Что я, пряник медовый, чтоб всем нравиться? – буркнул Иван. – Взасос мне их целовать теперь?

– Вы будете переводить, граф, – сказал по-французски Друбич. – Думаю, с вашим поэтическим даром вы сможете сгладить острые углы…

У дверей отеля действительно ждала толпа репортеров. Они наперегонки бросились к Ивану, окружили его плотным кольцом, заговорили все разом. Со всех сторон замигали вспышки фотокамер.

– Господин Поддубный, как вам понравился Париж? – сдерживая улыбку, перевел первый вопрос Карсаков.

– Ничего, – покосившись на него, кивнул Иван. – Есть на что посмотреть.

– Господин Поддубный говорит, что он глубоко потрясен красотой вашего города, – перевел Карсаков.

– Вы надеетесь победить в чемпионате?

– А что ж я, по-вашему, за сто верст киселю хлебать приехал?

– Он уверен в победе, хотя отдает должное соперникам, – переводил Карсаков.

– Кого из противников вы считаете наиболее опасными?

– Не знаю еще. На ковре поглядим, кто на что способен-то.

– Он особо выделяет немецкого борца Вебера, серба Антоновича и, конечно, чемпиона Франции Рауля де Буше.

– Правда ли, что вы не проиграли ни одной схватки?

– Бог миловал.

– Ни одного поражения за всю карьеру, господа!

– Откуда вы родом? Из какой семьи? Кто ваши родители?

– Из казаков я, с Кубани.

– Господин Поддубный – сын простых крестьян. Это большая дружная семья, которая выращивает хлеб на юге России. Сам Иван тоже занимался полевыми работами и только пять лет назад впервые попал в город, где увлекся борьбой. Как вы видите, он по-прежнему ходит в традиционной одежде простых русских крестьян, – указал Карсаков на черкеску.

Журналисты восторженно закивали, зацокали языком, торопливо записывая.

– У вас есть жена? Она тоже крестьянка?

– Слушай, какое им дело-то?

– Улыбайся, Иван, улыбайся… Нет, господин Поддубный еще не женат.

– А что вы скажете о парижанках? – кокетливо спросила толстенная, под сто кило, тетка в первом ряду.

– Скажи ей что-нибудь, чтоб не обидеть, – попросил Иван.

– Он говорит, что, судя по вам, мадам, парижанки прелестны.

– Правду ли писали в русских газетах, что вы работали грузчиком, или это ваша цирковая легенда? – спросил кто-то.

– Правда, – коротко ответил Иван. – Слушай, это кончится когда-нибудь?

– Терпи, Иван… Господин Поддубный действительно работал грузчиком в морском порту, где его и нашел цирковой антрепренер.

– Невероятно! – защебетала толстуха. – Расскажите, как вы работали грузчиком?

– Вот так! – потерял терпение Иван. Он одной рукой легко взвалил визжащую толстуху на плечо, поднялся по ступенькам отеля и там поставил на ноги. Репортеры, хохоча, зааплодировали, замигали вспышками камер…

– Да, Иван… – сказал Карсаков, когда они вошли в отель. – Завтра ты будешь на первых полосах всех газет!

Поддубный стоял в проходе под трибунами «Казино де Пари» в накинутом на плечи халате, переминался с ноги на ногу, нервно подрагивал мышцами, глядя на противника по другую сторону арены – высоченного атлета с красивой, рельефной мускулатурой и осиной талией, с невозмутимым надменным лицом.

– Не торопись, не иди сразу в захват заломя голову, – Эжен массировал шею Ивану. От волнения у него заметнее прорезался акцент. – Присмотри чуть-чуть, походи вокруг. Он хитрый борец, но левая рука у него немного слабая. Не дай ему работать правой, свяжи ее…

– Волнительно что-то, – Иван передернул плечами. – А у него вон, морда как каменная.

– Он хитрый, он тоже волнительный, но тебе не покажет. Он такой же борец, как те, кого ты борол в России. Может, немножко сильнее. Совсем чуть-чуть.

– Так там публика своя, – Иван искоса оглядел разодетых зрителей. – А тут…

Судья вышел на середину арены. Шум на трибунах стих.

– Чемпион Норвегии, северный Геркулес – непобедимый Ла-а-арс Нордгрен!! – по-французски объявил судья.

Зал взорвался овацией и визгом дам. Норвежец вышел на арену, приветствуя публику.

– Русский медведь, кубанский казак – Иван Под-д-дубный! – вскинул судья руку в другую сторону.

– Только не торопись! – последний раз напомнил Эжен, снимая халат с плечей Ивана.

Иван вышел на арену под свет прожекторов. На трибунах послышались жидкие аплодисменты. Русская делегация хлопала изо всех сил, пытаясь завести публику, но выглядело это жалко в тишине зала.

Борцы пожали друг другу руки и встали в стойку. Судья уже поднял руку, чтобы объявить начало схватки, но в этот момент кто-то из зрителей с галерки проорал что-то на весь зал. Трибуны взорвались хохотом, за судейским столом тоже невольно заулыбались, даже каменное лицо Ларса дрогнуло в подобии улыбки.

– Что он сказал? – настороженно обернулся Иван к Эжену.

Тот плутовски скосил глаза в сторону и сокрушенно покачал головой.

– Что он сказал, Эжен?!

– Он сказал: Ларс, грузи этот мешок с картошкой и быстрее заканчивай, – перевел Эжен.

У Ивана побелело лицо. Он исподлобья оглядел трибуны и уперся бешеным взглядом в соперника. Едва судья успел махнуть рукой, Иван бросился на норвежца, обхватил его за шею и повалил на арену. Тот пытался сопротивляться, но устоять под таким натиском было невозможно.

Трибуны, начавшие было подбадривать своего любимца, затихли.

Непобедимый Геркулес попытался на четвереньках, волоча насевшего на него по-медвежьи Ивана, выползти за пределы ковра, но Поддубный перехватил его поперек пояса.

– Мешок, говоришь, с картошкой? – сдавленным от напряжения и ненависти голосом прошипел он. – Я тебе покажу, как я мешки в порту грузил! – он поднял противника над головой и со страшной силой швырнул плашмя спиной об пол. Потерявший сознание Ларс замер на ковре, раскинув руки. В гробовой тишине Иван обвел тяжелым звериным взглядом трибуны и не оглядываясь пошел прочь с арены.