Девятая рота (сборник) - Юрий Коротков

Аппетит сразу пропал, за столом наступило молчание.

– Принесла ж его нелегкая… – проворчал Горец.

– Да ведь не за себя обидно – за профессию, – сказал Турок. – Как мы начинали? Пришел – милости просим. Только на рожон не лезь, со свиным рылом в калашный ряд. Сперва опыту наберись, из-за кулис за стариками посмотри – как выйти, как себя подать. А тут вываливает такой… куль с зерном – ни фигуры, ни подхода, ни антуражу, ни одного приема не знает, работать на публику не умеет – просто ломает как медведь.

– Что ж ты со своими приемами на третьей минуте улегся? – насмешливо сказал Горец.

– А ты на десятой – невелика разница!

– Тихо, тихо! Между собой собачиться нам теперь никак нельзя, – осадил их Француз.

– Может, потолковать с ним по-хорошему, объяснить, что к чему, – предложил Турок.

– Пойди, потолкуй! – сказал Горец. – Он же бешеный! Чуть что поперек – себя не помнит!

– Щенков топить надо, пока слепые. К хозяину пойдем, – решил Француз. – Твердохлебов не дурак, понимает, что так недолго своих борцов растерять. А на одном Поддубном долго не протянет – публике наскучит, когда все загодя ясно. Кого из нас хозяин назначит – тот приз берет. Половину ему, остальное – поровну!

Они пожали друг другу руки.

Маша, зябко придерживая на ветру накинутый на трико халат, ждала Ивана около цирка.

– Иван, – быстро оглянувшись, вполголоса сказала она. – Случайно услышала. Борцы договорились с Твердохлебовым. Сегодня Француз победит.

– То есть как? – опешил Иван.

– Наверное, приз поделили, чтобы чужаку не отдавать. Это цирк, Иван, здесь свои законы, волчьи. Побегу, а то хозяин увидит, – она исчезла в темноте.

Иван распахнул дверь хозяйского кабинета. Твердохлебов за столом неторопливо, со вкусом прикладывался к заветной фляжке. Увидав Поддубного, спрятал ее в ящик стола.

– А, Иван, заходи! Кстати заглянул. Я только собрался за тобой послать. Садись.

Иван сел напротив.

– Молодец, Иван! Ах, молодец! Не помню я еще случая, чтобы новичок до конца чемпионата продержался. Не прогадал я с тобой!.. Значит, сегодня финальная схватка. Ляжешь под Француза, – распорядился он.

– Вот так сразу и лягу?

– Нет, сразу нельзя! – не услышал Твердохлебов насмешки. – Публика поймет. Надо, чтобы все по-настоящему было. Будешь бороться, как обычно, в полную силу, а минут через двадцать – за мной следи – я знак подам. Тогда пойдешь к нему в захват, и он через мост тебя бросит. Надо, чтоб красивым броском чемпионат закончился.

– А если не лягу?

– Иван, – досадливо поморщился Твердохлебов. – Я честный человек, я честно платил тебе по контракту за каждую победу. Ни одному новичку столько не платят! Так будь добр и ты соблюдай условия, коли подписал!

– Неужто там написано, что я проиграть должен?

– А вот, смотри, – Твердохлебов достал листок с контрактом. – Пункт нумер шесть, – указал он пальцем. – «Исход схватки определяет антреп-ренер». То есть я. А вот пункт нумер семь: «За не-исполнение настоящего контракта виновная сторона выплачивает неустойку в размере…»

Иван склонился над столом, читал, играя желваками. Потом молча вырвал листок из рук Твердохлебова и скомкал.

– Господин Поддубный, я полицию позову! – вскочил было тот.

– Сидеть! – Иван вдавил его обратно в кресло. – Рот открой! Разевай рот свой поганый! – он железными пальцами сжал его щеки и затолкал в рот скомканный лист. – А теперь ешь! Жри, я сказал, а то голову оторву!

Перепуганный хозяин, глядя снизу в бешеные глаза Ивана, начал торопливо жевать.

– Смотри, не подавись! Дай постучу по спинке! – Иван заботливо огрел его кулаком промеж лопаток. – Что, не вкусно дерьмо свое жевать? А ты запей, запей, все легче будет! – Иван схватил из стола фляжку и стал лить коньяк ему в рот. Потом швырнул фляжку и выпрямился. – И запомни, упырь, – Поддубные еще никогда ни под кого не ложились! А красивый бросок тебе будет! – Иван вышел, хлопнув дверью.

Несчастный, залитый коньяком Твердохлебов остался сидеть в кресле.

– Обя… обявляй… – сиплым голосом начал ведущий, прокашлялся. – Объявляется финальная схватка нашего чемпионата! Базиль де ля Тур! – поднял он руку к кулисам.

Ничего не подозревающий Француз возник из-за кулис, улыбаясь дамам и раздавая воздушные поцелуи.

– Портовый грузчик Иван Поддубный!

Иван спустился с галерки и мрачно встал напротив соперника. По отмашке судьи он тотчас бросился на Француза и начал теснить его.

– Эй… эй, полегче… – пробормотал тот, удивленно кося глазами на Твердохлебова.

Маша напряженно наблюдала за поединком из-за кулис.

– Да погоди, время еще не вышло, – прохрипел Француз, сопротивляясь из последних сил.

– Вышло время! – Иван рванул его на себя, вскинул на вытянутые над головой руки и с размаху бросил на арену.

Зал взорвался аплодисментами, зрители вскочили с мест. Иван поклонился, потом поднял руки, прося тишины.

– Господа! Уважаемая публика! – заговорил он. – Не верьте своим глазам! Потому что выиграть этот поединок должен был не я, а он! – указал Иван на распростертого по-прежнему на арене Француза. – И приз они с хозяином уже поделили между собой. Так что честно, на ваших глазах, заработанных денег мне не видать! Поэтому я, простой человек Иван Поддубный, прошу вашей помощи – пусть приз вынесут сюда, на арену!

Зал возмущенно заревел. Твердохлебов картинно прижимал руки к груди, пытался объяснить что-то, но зрители уже кидали на арену все, что было под рукой, грохотали ногами по дощатым трибунам, грузчики и студенты раскачивали перила на галерке.

В почетной ложе поднялся чиновник в мундире с орденами, поднял руку. Зал затих.

– Господин Твердохлебов! Я, как полицмейстер этого города, требую вынести сюда деньги и вручить победителю, иначе я буду вынужден обвинить вас в мошенничестве!

– Слушаюс-сь, – Твердохлебов, понурив голову, поплелся за кулисы, сопровождаемый свистом и смехом…

Поддубный за руку с Машей вошел в кабинет к Твердохлебову. Тот сидел, сгорбившись, над пустой наполовину бутылкой коньяка.

– Что вы еще от меня хотите? – испуганно дернулся он.

Иван молча бросил ему на стол пачку денег.

– Что это?

– Неустойка. За нее, – кивнул Иван.

Твердохлебов перевел мутные глаза на Машу.

– Мими! После стольких лет совместной работы… Я взял вас с улицы, я сделал вас артисткой… С кем я останусь?

– Контракт давай! – оборвал его Иван.

– Подождите, мы можем договориться с вами обоими. Я предложу очень выгодные условия, Мими, господин Поддубный…

– Контракт!

Твердохлебов покорно вынул листок.

– Тот? – спросил Иван.

– Тот, – кивнула Маша и, сжав губы, разорвала его.

Иван с двумя маленькими чемоданами в руке и Маша вышли на пристань, где стоял под погрузкой старый прокопченный пароход. Работа на пристани тотчас встала, грузчики собрались вокруг них.

– Ну что, уезжаешь-таки, Иван?

– Да, поедем счастья пытать, в другой цирк наниматься. Не поминайте лихом, коли чем не угодил!

– Э, погоди! – засмеялся старший. – Без подарка-то не отпустим! Санька! – крикнул он. – Тащи гостинец!

Здоровенный малый Санька поднес на двух руках витую черную трость.

– Ты теперь у нас не Иван-Большой, а господин Поддубный, – с выражением пояснил он. – А господам без тросточки никак нельзя.

– Спасибо, братцы! – Иван принял трость – и от неожиданности с грохотом уронил на дощатый настил.

– Полтора пуда чугуна! – захохотали грузчики. – Это чтоб нас не забывал!

– Спасибо! Прощайте, братцы! – Иван обнимался с приятелями.

Те чинно жали грязной пятерней Машину руку:

– А вы, барышня, нашего Ивана не обижайте!

– В какие края собрались? – спросил старший.

Иван с Машей переглянулись.

– Попробуем как-то до Севастополя добраться, – ответила она. – Там сейчас Труцци гастролирует.

– Так вот – севастопольский грузим, – кивнул Санька на пароход. – И для вас каюта найдется.

– Да деньги-то все на отступные ушли, упырю этому во фраке, – сказал Иван. – Ни копейки не осталось. Думаю, может, кочегаром возьмут, что ли?

– Нет, это не годится – при такой невесте чумазым кочегаром! А ну, босяки, – он свистнул в два пальца, созывая всех, – выворачивай карманы – у кого сколько!

– А, пропади оно все пропадом! Чтоб Ваньке Поддубному да не помочь! – Грузчики совали в руки Ивану кто мятую бумажку, кто мелочь.

– Спасибо, братцы! – растроганно сказал Иван. – Спасибо, родные! – он сгреб товарищей в охапку, обнял. – Втройне отдам – вы мое слово знаете!

Пароход загудел, окутавшись паром, провернул гребными колесами и, переваливаясь на волнах, отошел от берега. Иван, распахнув пальто, укрыл Машу от ветра, они – вдвоем на палубе – молча смотрели на подернутый туманной дымкой горизонт…