Мадам в сенате - Энн Флетчер

Уорд с омерзением покачал головой.

– Держись, Ксавьера!

Она вымученно улыбнулась.

– Я сегодня почти не спала. Уорд они меня достали!

– Не давай им сломать себя. Еще немного – и мы сможем вернуться домой. Потерпи еще чуть-чуть.

Сзади подошла мать Ксавьеры и потрепала ее по плечу.

– Все правильно. Потерпи, доченька. Ксавьера погладила руку матери.

– Я постараюсь, мам. Пообедаешь с нами?

– Мне нужно обойти еще несколько магазинов. Не хочешь пройтись со мной?

– Все, чего я хочу, это порция сосисок и чашка кофе. Конечно, я бы не отказалась от десятичасового сна, но сейчас главное – подкрепиться. Иди, мам. Потом увидимся.

– До свидания, дитя мое!

В зале еще оставались зрители. Они стояли небольшими группами и обсуждали комичный финал утреннего заседания. Ксавьера встала, зевнула, потянулась и пошла за Уордом по проходу. Маленький человечек в заднем ряду словно прирос к своему месту. Невидимые за темными стеклами глаза буравили Ксавьеру.

– Когда приедем в ресторан, – сказал Уорд, – я позвоню в полицию, узнаю, что с Линдой.

– Мне тоже нужно позвонить. О Господи, опять эти писаки! Выручайте, учитель!

– Дай-ка мне руку. Идем, Ксавьера!

И он стремительно ринулся вперед, грудью расталкивая опешивших репортеров, которых почему-то было больше, чем в первый день. Они протягивали к Ксавьере микрофоны, выкрикивали вопросы; беспрестанно мигали вспышками.

Уорд протащил Ксавьеру через толпу и благополучно вывел на улицу. На стоянке оказалось два свободных такси. Уорд рванул дверцу ближайшей машины и назвал водителю адрес.

В ресторане оказалось не так многолюдно, как вчера, и они сразу получили столик. Сделав заказ, Уорд отправился звонить в полицию. Через несколько минут он вернулся и обескураженно покачал головой.

– Глухо, как в танке. Они произвели обыск в ее квартире – там практически не осталось личных вещей. Такое впечатление, будто она снялась с якоря.

Ксавьера нахмурилась.

– Здесь что-то не так. Не вяжется с характером Линды. И еще кое с чем. Ну ладно, теперь моя очередь звонить. Скоро вернусь.

Она прошла в кабину, бросила в щель несколько монеток и медленно набрала номер. Мимо прошли двое мужчин. Ксавьера вплотную прижала трубку к губам.

– Алло!

– Ричи Мевилл? Это Ксавьера.

– Привет Ксавьера. Слушай, детка, я тут пошуровала насчет Линды. Результат – так себе. Есть одна цыпочка, с которой она более-менее дружила и которая в курсе ее дел с сенатором Чамли. Все нити ведут к сенатору Ролингсу. Кажется, ты называла это имя?

– Да, разумеется. Так что же сенатор Ролингс?

– Да, в общем, ничего. Просто эта цыпочка подозревает, будто он причастен к исчезновению Линды. Сама понимаешь, я не могла оказывать на нее давление. Буду и впредь держать ушки на макушке.

– Хорошо, Ричи, я еще позвоню. Большое спасибо.

– Для тебя – все, что угодно. Увидимся, Ксавьера.

– Пока!

Ксавьера оглянулась по сторонам и вернулась к столику. Уорд встал, чтобы отодвинуть для нее стул.

– Ну, как?

– Ничего особенного. Это дело с душком, Уорд.

– Такое уж это место. Я кое-что знаю об этом. Помнишь, вчера я упомянул, что один мой знакомый…

Ксавьера накрыла его руку своей ладонью.

– Ты не обязан передо мной отчитываться.

Он посмотрел по сторонам, придвинулся поближе и понизил голос.

– Мне самому хочется рассказать тебе об этом.

– Не нужно, Уорд. Я понимаю, у тебя просто вырвалось. Зачем говорить о том, что неприятно. Я считаю тебя человеком, достойным всяческого уважения, и пойму твое молчание.

Официант принес еду, и некоторое время они поглощали содержимое тарелок. Потом Уорд произнес:

– Его зовут Билли Уильямсон.

Ксавьера непонимающе посмотрела на него. Она уже успела забыть, о чем шел разговор. Потом вспомнила и, дожевывая сосиску, кивнула.

– Ага. Тот, что уехал. Значит, его имя Билл Уильям-сон?

– Да! У него была замечательная жена и трое чудесных ребятишек. Само собой, он все потерял. В свое время он вел в Сан-Франциско дела о разводах, причем костяк его клиентов составляли гомосексуалисты. Дело процветало. Он обзавелся собственными сыщиками, фотографами, компьютерщиками и прочими специалистами, к которым приходится обращаться в делах подобного рода. Но слишком легко разбогатев, он утратил бдительность. Один из его агентов проявил халатность, когда искали подставного соответчика. Они попались, а расплачиваться пришлось Биллу. Это был полный крах.

– А что за супружеская пара? Мальчики или девочки?

– Девочки. Его клиентка хотела развестись, потому что воспылала страстью к одной цыпочке из Сан-Хосе и жаждала вступить с ней в брак, но ей не улыбалось платить алименты. Вот они и подослали к ее подруге красотку из Беркли, а потом засняли их на видео. И все бы хорошо, но эта особа оказалась порнозвездой: во время демонстрации фильма судья узнал ее технику.

Ксавьера поцокала языком.

– Естественно. Этот бедняга Уильямсон связался черт знает с какими болванами.

– Глупо, не правда ли? Ведь всем известно, что любой судья мигом отличит… Короче, афера провалилась. А Билл вложил всего себя в эту профессию, причем в буквальном смысле, потому что он сам бисексуал и блестяще провел несколько бракоразводных процессов с гомиками. На него это очень подействовало. Многие из тех, кого он знал, предлагали сброситься, чтобы он мог открыть новое дело. Он был честнейшим человеком и пользовался абсолютным доверием. Владелец супермаркета согласился отпускать ему продукты в долг. К тому же после этой передряги у него еще оставалось десять тысяч на счету в банке.

– Но он не захотел ничьей помощи? Уорд тяжело вздохнул.

– Эта история его доконала. Он утратил чувство реальности, а может, и волю к жизни. Хотя даже самоубийство было бы более достойным выходом, чем тот, который он в конце концов избрал. – Уорд придвинулся ближе и прошептал Ксавьере на ухо: – Билл перебрался в Вашингтон и открыл контору. Естественно, жена забрала детей и уехала к родителям. Наверное, до них что-то дошло: ведь об этом трубили на всех перекрестках. Или она сама рассказала, иначе им трудно было бы понять ее поступок. Не знаю, сказала ли она правду детям, когда они подросли. Скорее всего, солгала, будто их отец умер: чтобы не ранить неокрепшие души. Юность не меньше, чем в кислороде, нуждается в иллюзиях.

– Он все еще здесь?

– Я видел его раскатывающим на «мерседесе» в первый день нашего приезда. Но ему хватило порядочности не подать виду, будто мы знакомы. Его жена рассказывала, будто получает от него баснословные алименты: он тут, работая на правительство, зашибает по два миллиона в год. Но… – Уорд замолчал и уставился в одну точку.