КСАПА ХУЛИГАНКА - Павел Шумил

Незадолго до пропускника фургон останавливается, Жамах с Михаилом перекладывают малыша в большую сумку, и Михаил с малышом в сумке уезжает вперед на джипе. Вскоре у водителя фургона пищит мобильник, он слушает, говорит: "есть", подмигивает нам, и мы едем.

На пропускнике никаких проблем не возникает. За стойкой стоят два чудика: в зеленом и синем. Я подхожу, снимаю рюкзак и протягиваю документы. Жамах чуть замешкалась, снимая рюкзак. Оба чудика внимательно осматривают документы, потом зеленый подносит к ним белую штучку на шнурке, которая светится красным и попискивает.

Из двери за спиной чудиков выходит Михаил, но делает вид, что нас не знает. Мы - тоже.

Чудик в зеленом отдает нам документы и показывает, куда положить рюкзаки. Мы кладем, и они уплывают сквозь дырку в стене, прикрытую черной шкуркой.

- Скажите, я вас раньше здесь видел? - спрашивает у Жамах чудик в синем. Мы с Михаилом напрягаемся, но обошлось.

- Отвянь, У меня муж есть, - отвечает чудику Жамах.

- Питер, никак ты впервые за три года обратил внимание на девушку? - кладет ему руку на плечо Михаил.

- Это невозможно, Майкл, и ты это прекрасно знаешь. Самые красивые девушки живут в Норвегии.

- Проходите, - говорит нам чудик в зеленом, и загородка сама отодвигается. Мы проходим туда, где нас ждут рюкзаки и чудик в зеленом.

- Идите за мной, - говорит он и проводит нас в комнату, где закладывает уши. Потом через зал - и вот мы на улице. Невдалеке стоит вертушка. Из ее открытой двери выглядывает чудик в теплой зеленой одежде и машет нам рукой.

- Где мой ребенок? - обеспокоенно озирается Жамах. Я прислушиваюсь и уверенно указываю рукой на вертушку:

- Там!

Жамах растерянно оглядывается на меня, сбрасывает рюкзак и бегом бросается к вертушке. Я поднимаю за лямку ее багаж и неспеша иду следом.

На полу вертушки стоит знакомая сумка. В ней громко голосит наш малыш. Вокруг сумки на четвереньках стоят три чудика и сюсюкают. А Жамах готовит теплое гнездышко в углу салона и беззлобно ругает мужиков за бестолковость. Правда, по-нашему.

Я вытаскиваю из рюкзака два теплых одеяла, протягиваю ей и осматриваю салон. В дальнем конце лежит на боку моя тачка, прижатая к стенке рюкзаками с подарками, а также куча тюков и ящиков.

- Все на борту? Можно лететь? - спрашивает меня один из чудиков.

- Михаила подождем.

Вскоре является Михаил, довольный донельзя. Приносит с собой два знакомых чемодана с нашей старой одеждой. Жамах тут же пускает ее на утепление своего гнездышка.

- Летим? - спрашивает чудик. Я киваю.

- Сначала к геологам, - уточняет Михаил. Два чудика проходят в кабину, вертушка начинает гудеть и вскоре поднимается в воздух. Малыш плачет - шум и тряска ему не нравятся.

- А я не знал, что ты так чисто говоришь по-русски, - обращается Михаил к Жамах, усаживаясь рядом.

- У меня есть глаза, я смотрю. У меня есть уши, я слушаю, - отвечает она.

- А раньше почему молчала?

- Я не знала, кто добрый, кто злой. Теперь знаю, - и улыбается малышу. В последние дни она вообще часто улыбается тихой, спокойной, умиротворенной улыбкой. Совсем не походит на волчицу, готовую со всеми драться.

- Много в твоей жизни было злых людей?

- Когда голодно, злых всегда много.

Я не слушаю, о чем они говорят, а прохожу в кабину и встаю за креслами чудиков, уцепившись покрепче, как они сказали. Поэтому вижу все отлично. Какая огромная наша земля, и как много на ней гор. Вскоре мы садимся рядом с гротом, в котором живут геологи. Я отдаю Юре документы, помогаю разгрузить и занести в грот ящики. У них там стоят зеленые шалашики вроде ксапиного, но большие как вамы. А рядом с гротом - две авиетки. Геологи - пять парней и две девки - все прибегают посмотреть на малыша. Как будто детей не видели.

Вскоре мы снова в воздухе. Тот чудик, который справа сидит, ПО РАДИО говорит с Ксапой. Потом помогает мне надеть НАУШНИКИ, и я с ней тоже говорю. Но недолго. Говорю, что у нас все хорошо, Жамах и маленький живы-здоровы, а остальное расскажу при встрече, потому что долго рассказывать. И отдаю наушники чудику.

Под нами неторопливо проплывают горы. Скучные голые скалы. Мне надоело стоять и смотреть вперед, я возвращаюсь в салон. Чудики дремлют, Жамах меняет памперсы малышу. Я присаживаюсь рядом с ней, и она дает мне подержать малыша. Не то, чтобы я хотел его подержать, она сама предложила, не отказываться же. А иметь дело с такими маленькими я боюсь. Очень уж они беззащитные и беспомощные. Уронишь еще, так убьется насмерть.

- Долго нам по небу лететь? - спрашивает Жамах, натягивая на малыша голубенький комбинезон.

- Половину пролетели, - отвечаю я. Чудики показали мне карту, по которой медленно двигается точка - наша вертушка. И показали, куда мы должны прибыть.

Хочу по примеру Михаила прилечь поспать, но тут из кабины выходит чудик, будит всех, раздает бутерброды, белые стаканы, разливает по стаканам горячую бурую жидкость под названием кофе. Такую я уже пил в столовой. Мне она не очень, а Жамах пьет с удовольствием. Спать больше не хочется.

Встречать нас выбегают все. Даже старые бабки, которые всю зиму пластом лежали. Я выхожу из вертушки первым под настороженное молчание. Но когда выходит улыбающаяся Жамах и поднимает малыша над головой, раздался такой рев, что я уши ладонями зажимаю. Малыш, конечно, заплакал. А у меня на шее повисает Ксапа, чуть с ног не сбивает. Обмусолила всего. Бабам только бы целоваться. Я, правда, тоже по ней соскучился.

Жамах передает Ксапе малыша, чтоб не раздавили. А Ксапа - мне. И - с Жамах обниматься.

- Ух ты! Прическа, заколки! Ты выглядишь на все сто!

- Так плохо? - ужасается Жамах. - О, души предков!

- Наоборот, хорошо! Это не о годах, это у нас так говорят. Потом объясню. Боже, ты губы накрасила!

- У них все так делают.

- А то я не знаю!

И опять обнимаются. Вдесятером. Валятся на землю, смеются. Хотел я им малыша отдать, отмахиваются, отвяжись, мол. Так, с малышом на руках к Мудру с Головачом и подхожу.

- Все нормально, - говорю. - Пацана родила. Обычаи у чудиков совсем иные, но живут сытно. С голоду к нам не полезут. А об остальном вечером расскажу.

- Они к тебе уважительно отнеслись? - спрашивает Мудр.

- Не знаю, что у них уважительным считается. Я по-ихнему оделся, по-ихнему говорил. Они меня за своего приняли. У них не как у нас. Если на их языке говоришь, значит, свой. Девки у них красивые и любопытные. Как узнают, что я издалека, расспрашивать начинают, как живем, да что делаем. С открытым ртом слушают. Мужики солиднее себя ведут. И все чем-то озабочены, куда-то торопятся, какие-то дела у них. Суетливые они. И у них очень шумно. Ни одного тихого места нет, везде звуки такие незнакомые. Поначалу тревожно, а потом привыкаешь. А еще их очень много. Правду Ксапа говорила. Так много, что я и не знал раньше, что столько бывает. Они всех своих в лицо упомнить не могут, поэтому по одежке да по говору судят.

Тут к нам подходит Михаил с парнями, которые вертушку вели, вежливо здоровается, парней представляет. Говорит, что наши вещи выгрузил, а сейчас улетает. Дела у него, надо гляциологов на точку закинуть. Прилетит через три дня. Прощаемся за руку, Михаил даже малышу ручку пожал. Забираются они в вертушку, поднимаются в небо, делают круг и снова садятся. Высаживают из вертушки Жука, обзывают зайцем и улетают уже по-настоящему.

Когда все успокаиваются, расходятся по вамам, Ксапа нам с Жамах ДОПРОС устраивает. Ну, Жамах мало видела, из больницы не выходила, да все больше с девками о парнях болтала. А я два дня по городу ходил, с Михаилом подолгу беседовал. Мне и отдуваться приходится.

Мечталка с девками СУП варит. Девки набились ей в помощницы, чтоб наши рассказы послушать. А мы с Жамах наконец-то настоящую еду едим. У чудиков в еде тоже мясо попадается, но кусочки маленькие, на один укус. И готовят они странно, не так, как мы.

Руки после еды вытираю, тут уважаемые люди приходят, рассаживаются. Тесно становится в ваме, девкам приходится уйти. А нам с Жамах - опять рассказывать. Ксапа слушает, губы кусает.

- Что не так? - спрашиваю.

- Не пойму я Медведева. Умный он, сволочь. Я себя рядом с ним полной дурой чувствую.

- Нормальный охотник, зря ты его ругаешь.

- Может, и зря. Но почему он от надзорщиков вас прятал? По закону наоборот, должен был на весь мир раструбить.

- Зачем?

- Чтоб надзорщики не дали этот мир тихой сапой захватить. И сейчас - прилетел, вас высадил и улетел. Как будто так и надо. Чтоб мы к ним привыкали. Что они, мол, друзья, почти свои.

- А разве нет?

- А разве да? Ты не знаешь, что американцы с индейцами сделали. Что европейцы с австралийскими аборигенами.

- Про аборигенов мне Михаил немного рассказывал.

- А как русские чукчей споили, рассказывал?

- Алкоголиков показывал. Так мне и сказал, чтоб к спиртному не прикасался. Оно для нас хуже протухшего мяса и ядовитых грибов.