Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо

– А вы по-прежнему за словом в карман не лезете, старый пес, – не остался в долгу Аттик. – Видите, ваши покорные слуги собираются сейчас же исполнить ваше желание.

Они направились к ближайшей станции. По полу широкой залы в сотне метров от места посадки самолета шла шахта – что-то вроде глубокой борозды, отгороженной барьером из стекла и металла. Рутилий пошел вперед, совершенно невежливо повернувшись к ним спиной, и они прошли к портику. Там маленькой группе не пришлось ждать и минуты, прежде чем тихо подошел один из поездов, связывающих различные регионы «Domus Transitoria». Он затормозил всего на секунду, чтобы поравняться с ними, застекленные двери тихо скользнули в стороны, приглашая их на борт. Какой странный приветственный комитет, подумал Эврибиад, устраиваясь в одном из кресел – напротив обоих автоматов и по правую руку от учителя. От всего этого оставалось ощущение беспорядка и импровизации.

Для людопса – даже для бунтовщика – это было тревожащим фактом. В прошлом на то, что делали или говорили ноэмы, никогда не влияла такая банальная вещь, как поспешность. То, что кораблем овладела паническая атмосфера, наводило на мысль, что готовилось событие по меньшей мере космического масштаба.

Поезд, державшийся в нескольких сантиметрах над полом благодаря системе магнетической левитации, ровно набирал скорость, пока ряды шаттлов за окном не слились в один длинный калейдоскоп, прежде чем их сменил запутанный лабиринт туннелей.

Несколько секунд они молчали, а потом Аттик резко заговорил, возвращаясь к начатому разговору:

– Эврибиад, я обязан вас предупредить.

Кибернет ничего не ответил: он хотел принудить собеседника заполнить паузу и сказать что-нибудь еще. В любом случае автомат, казалось, не мог держать язык за зубами:

— По причине, которую я не могу понять, вы – важная деталь в плане Отона. Важнее, чем Рутилий или я сам, как бы больно мне ни было это признавать. Постарайтесь не совершить ошибки. Последствия непродуманного решения могут оказаться разрушительнее, чем вы можете себе представить, и для вас, и для вашего народа.

Не прекращая говорить, он обменялся коротким многозначительным взглядом с Фемистоклом. Эта уловка не ускользнула от внимания Рутилия.

– Мы договорились, что не будем пытаться на него повлиять. Вам вообще верить нельзя.

– За те тысячелетия, что мы провели вместе, вы могли бы к этому и привыкнуть.

– Почему Отон грузится в такой спешке? – прервал их Эврибиад, прежде чем они успели начать новую ссору.

– А кто тут говорит о спешке? – удивился Аттик.

– Мне достаточно посмотреть вокруг.

– Ну скажите, что я плохо делаю свою работу, – выплюнул Рутилий.

– Не обижайтесь на нашего щенка, – ответил его собрат. – Устроить на корабле столько себе подобных – дело нелегкое. А еще нам нужно набрать провизию.

– Так значит, это правда? Корабль полетит в космос?

Деймон кивнул, и Эврибиад почувствовал, что у него начинает кружиться голова. До этого момента, что бы ни говорил полемарх, он только вскользь рассматривал такую возможность, не осмеливаясь по-настоящему поверить. Теперь его накрыло осознание неотвратимости полета и тех огромных перемен, которые он принесет.

– Сколько людопсов, – спросил он дрожащим голосом, – призваны покинуть Кси Боотис?

– Тысяч десять, – ответил ему Аттик. – Примерно пятая часть населения, то есть все, кто получил стоящее образование, и, конечно, их семьи. Не знаю, кого следует жалеть – их или, напротив, тех, кто остается здесь… И не знаю, – сказал он с внезапной досадой, – не стоит ли в этом безумии в первую очередь пожалеть нас…

Рутилий, который до этой минуты сидел, уставившись в окно вагона, гневно развернулся к своему собрату и резко его перебил:

– Аттик хотел бы, чтобы мы оставались на Кси Боотис до пантапсофоса [39].

– А вы, друг мой, – огрызнулся тот, – желаете, чтобы мы все взлетели на воздух в одном большом фейерверке.

– По крайней мере, меня бы это избавило от дырявого бурдюка, откуда льется то, что вы принимаете за остроумие.

Заметив удивленное лицо Эврибиада, тяжеловесный деймон расплылся – что редко с ним бывало – в подобии улыбки:

– А вы что, думали, мы как муж и жена всегда во всем согласны?

– Это не было бы так уж далеко от правды, – вздохнул Аттик.

Это проявление юмора у двух автоматов разрядило атмосферу. На самом деле скрытый конфликт между ними почти бессознательно удручал Эврибиада, как ребенка – мимолетная ссора между родителями. Ведь именно эту роль и играли Аттик и Рутилий уже многие века по отношению к его народу: первый – как чуткий учитель, появлявшийся довольно часто даже в самых незначительных городках Архипелага, второй – как более грозное существо, поскольку в его задачу входило сохранение порядка во имя бога.

Рутилий повернулся к Эврибиаду и сдержанно продолжил, объясняя ему ситуацию:

– Отон получил сообщение от одной из себе подобных, Плавтины, которая зовет его на помощь. Он отправится ей на выручку так скоро, как только сможет. Аттик, желая остаться в стороне от опасности, хочет повлиять на вас, чтобы вы отказались от предложения Отона. Он думает, что в таком случае Проконсул откажется от своих планов.

– Рутилий считает, что мир не нуждается в понимании, – вмешался Аттик, – а нуждается в хорошей трепке.

– Ерунда, – прорычал Рутилий. – А вы, трус…

– Не называйте меня трусом, Рутилий, только потому, что мои манеры лучше ваших.

– Я не понимаю, – прервал их Эврибиад, – почему Отон вдруг решил лететь? Это как-то связано с его обещанием повести людопсов за собой в космос и сделать хозяевами большой империи?

Рутилий и Аттик посмотрели на него так, будто он был уже большим ребенком, вдруг снова принявшимся лепетать, как младенец. Аттик принялся объяснять ему терпеливо, как умственно отсталому:

– Вы путаете причину и следствие. Когда людопсы достаточно послужат замыслам Хозяина, тогда он освободит их от сравнительно легкого ига, в котором их удерживает – скорее для вашего блага, чем для своего собственного, – и даст вам возможность исполнить ваше предназначение в космосе.

– А пока, – подхватил Рутилий, – будьте любезны делать то, что вам говорят, и избегать шалостей – вроде этой вашей двухлетней эскапады. Не буду льстить вам, говоря, будто это добавило нам забот, но все же ваше поведение нас расстроило. Это признак нетерпеливой натуры, которая пытается опередить события.

Эврибиад поудобнее уселся в кресло, обнажив клыки и навострив уши. Потом он вызывающе скрестил руки на груди и посмотрел сверху вниз на обоих собеседников. Сидящий рядом Фемистокл сохранял спокойный вид, но не пропускал ни слова из беседы. По всей видимости, обоих прислужников бога