Последний - Катя Дорохова

По понятным причинам ответ мне не понравился. Злость поднималась волной, рискуя затопить сознание. Ошейник послал болезненный импульс, останавливая от необдуманных действий.

— Найт! Все хорошо, иди.

На плечо легла легкая рука. Миша, похоже, почувствовала состояние и прервала взрыв недовольства, пока я не наделал глупостей. Полный нехороших предчувствий, взглянул на горгулью и медленно утвердительно кивнул ей.

— Хорошо, идем, — все еще глядя на Мишу, бросил человеку и только тогда, резко развернувшись, пошел прочь из зала.

— Привет, Найт! — и снова полный радости голос при холодном лице.

Наори быстрым, ровным шагом вошел в лабораторию и остановился напротив прибора, в котором меня распяли. Старый ошейник лежал на столе, в новом что-то подкручивал профессор крючконос. Такая возможность, не использовать ее показалось кощунством. Хищно улыбнувшись, дернулся в сторону Наори и, никакой боли.

Воины, сопровождавшие человека, шарахнулись не спасать своего начальника, а к двери, ощетинившись оружием. Но главное, на лице всегда холодного и невозмутимого Наори проступил страх, на долю мгновения, но мне этого хватило. Хватило, чтобы понять, все его хладнокровие — пустая бравада. Этот человек всегда боялся меня. Да, прятал страх глубоко, так, что даже я не мог его почувствовать, но боялся, а сейчас особенно. Ядовито расхохотавшись, дернулся еще раз, ощерившись словно волк.

— Плохо, вампир, что по-хорошему ты до сих пор не понимаешь, — зло бросил Наори, вернув себе постоянное хладнокровие. — В соседнем помещении находится твоя команда и женщина. На них надели точно такие ошейники, — он кивнул на черную полоску в руках профессора, но заметив непонимание в моих глазах, пояснил, — на них установлены не только блокаторы, но и взрывчатка. Ты, — Наори ткнул меня пальцем в грудь, — ошибаешься, они — расплачиваются головой, в прямом смысле.

— И что же ты хочешь от меня? — криво ухмыльнулся, провожая каждое движение человека предвкушающим взглядом. Мысли о том, как приятно было бы впиться в шею этого подонка, побороть не смог, да и не хотел.

— На этот раз многого, вампир, — Наори подождал, пока старик защелкнет новый ошейник и, выгнав всех из кабинета, продолжил, усевшись на краешек стола. — Я нашел тех, кто мешает моим замыслам, посылая монстров. Они находятся почти в пятистах километрах отсюда.

— И что же ты хочешь, чтобы я пошел и всех победил? Извини, не выйдет, они разберут меня на части и не сильно напрягутся, — перебил, не выдержав его медлительной манеры говорить.

Бросив на меня холодный взгляд, Наори едко заметил:

— Если ты перестанешь перебивать, то я даже дойду до сути. Нет, тебе нужно будет втереться к ним в доверие и узнать все, абсолютно все о них.

От такой непосредственности я даже расхохотался, упершись затылком в холод стенда.

— Ты серьезно? С этой дрянью на шее? Да они привяжут меня к дереву потолще и забудут на неопределенный срок.

— А меня это не касается! — зло бросил Наори, видимо, устав изображать душевного приятеля. — У тебя будет месяц, плюс три дня на дорогу, итого тридцать три дня. На тридцать четвертый, ровно на рассвете, то есть по-нашему в шесть утра, ошейники на твоих дружках взорвутся. На тридцать пятый сработает твой.

Теперь я смотрел на него со всей серьезностью, напрягая мышцы в бесплодной попытке вырваться и все же вцепиться ему в глотку.

— Этого времени мало! Ты понимаешь, что этот месяц я могу провести в их темнице? Кто расскажет неизвестному, прибывшему от врагов, всю информацию?

— Я же сказал, вампир, это не мое дело, — сузил глаза человек, — в твоих интересах оказаться очень убедительным.

Побуравив его злым взглядом, опустил голову, признавая, что выбора действительно нет.

— Кто они? Раса? — глухо уточнил, уговаривая себя не паниковать раньше времени.

— О, это был мой тебе сюрприз, — оживился Наори, улыбаясь во все зубы. — Вампиры.

— Что? — хрипло переспросил, поднимая голову и удивленно вглядываясь в человека.

— Да, представляешь? Так что, думаю, общий язык вы найдете. Отправишься завтра утром, на рассвете зайдешь за информацией, — и он встал, собираясь уходить.

— Наори! — позвал я.

— М-м? — Наори остановился и обернулся, глядя с насмешливым любопытством.

— Как я могу быть уверен, что команда будет в порядке, пока меня нет?

Не хотелось показывать все охватившие чувства, но голос предательски дрогнул.

— Я их даже на задания посылать не буду. Даю слово! — хохотнул он, выделив язвительно два последних слова. Я обреченно стиснул зубы — чего стоит его слово, я запомнил на всю жизнь. — Ах да, забыл! — вновь обернулся он, продолжая держать дверь раскрытой, — твоим монстрам я ничего не говорил. Ври что хочешь, — и вышел.

Я спрятался от команды, усевшись, словно птица, на высокую металлическую «палку» одного из механизмов. Тот простаивал за ненадобностью или по другой какой причине на этаком заднем дворе института. Железяка была довольно высокой, поднимаясь в три раза выше здания, и как нельзя лучше подходила для таких вот размышлений сам на сам. Я сидел, подтянув одно колено к груди и откинув голову на металл, вглядывался в мерное вращение лопастей. Рядом находилась другая высокая мачта, уходящая в небеса. С удовольствием поднялся бы туда, к лопастям, но приближаться к ней было запрещено.

Еще после слов Наори, в голове стали крутиться навязчивые мысли — это шанс. Нужно только суметь им воспользоваться. Сюда же забрался, чтобы обдумать, как именно. Я не успел обзавестись необходимой информацией, но, по сути, и так все знаю, а лично рассказать об этом месте точно лучше исписанных тряпочек.

Месяц без надзора. С вампирами. С теми, кто пытается помочь. Черт побери, если бы они явились штурмовать институт, пока меня нет… Нет, хм. Мысли оформились в четкий план. Похоже, пришло мое время.

— Кровосос, объясни, мы отпеваем твои отношения с лисой? — полным искреннего удивления голосом спросил Корад.

Ночь была неожиданно тихой. Небольшой, но постоянный дождик разогнал любителей шумных посиделок. Только наша команда поддерживала жизнь в трещавшем, пригибающемся к земле костре. Черные тучи, словно помощники Наори, давили, погружая в неприятные мысли. Ребята кутались в куртки, но покрасневшие носы выдавали,