Последний - Катя Дорохова

— Нет, — с искренним изумлением замотал я головой. Перечисленное им казалось сказкой и откуда Наори мог такого набраться, оставалось загадкой.

— То есть, поддержка тела и духа, так, — не отставал Наори.

— Да.

— Поиск с ее помощью? Купола, защитный, погодный?

— Боги, Наори, откуда ты набрался этого бреда? — не сдержавшись хохотнул и тут же пожалел. Ошейник напомнил, что сегодня Наори шутить не собирался. Когда всепоглощающая боль осталась горящими островами, а тело хоть немного подчинилось командам, Наори заговорил вновь.

— Кто ей владеет?

Стоящему рядом крючконосу передали какую-то бумагу. Наори заинтересованно замолчал, посматривая на реакцию ученого. Тот вчитался, скривился и передал бумагу Наори.

— Из доступных нам существ таких нет, — задумчиво пробормотал он. Так же скривился и передал документ суетящемуся рядом лаборанту. — Монстры уверяют, что не знают таких существ. Дохнут в лабораториях, но не признаются. Скажи мне, Найт, почему. Что скрывают ваши твари?

От сказанного внутри все скрутило не лучше, чем от воздействия ошейника. Хотелось ругаться, рычать, оскалиться. Но нельзя. Вздернув бровь, лишь с легким удивлением проговорил:

— Они дети, Наори. Ты воюешь с детьми, ты убиваешь детей, что они могут знать?

Наори вспыхнул. Во всех планах. Лицо исказила гримаса ненависти. По ощущениям ударило лютой злобой и отвращением. В следующее мгновение пришла боль. Стерла реальность, подарив лишь вечность в объятьях невидимого огня. В себя приходил долго. Слышал неторопливые шаги людей, они прохаживались рядом, ожидая пробуждения. Тихие разговоры были ни о чем. Наори разозлила моя реплика, но, похоже, не по той причине, на которую надеялся я.

— Очнулся? — холодно поинтересовался слегка расплывающийся человек. — Не стоит учить меня, вампир, не стоит защищать монстров, я прекрасно знаю, кто они есть. А теперь, скажи мне, кто владеет магией?!

— Здесь нет и не будет таких существ, — с кривой улыбкой прошептал я, глядя человеку прямо в глаза. Если уж дети предпочитают смерть признанию…

Из стенда меня достали глубокой ночью. Луна звала, пытаясь пробиться сквозь пелену боли и голода. Тело не слушалось, и меня впервые в комнату тащили под руки. Я не видел дороги. Я не видел ничего, кроме черноты и алых вспышек в ней. Где-то на краю сознания чувствовался голод, но даже он был неспособен вырваться из плена всепоглощающей, захватившей мир боли.

Как бы ни старался делать вид, что все хорошо, последние выходки человека слишком сильно повлияли на меня. Вогнала в тоску и обреченность, с течением времени лишь усугубляющихся. Полностью отбили желание делать что-то, сопротивляться, искать возможность избавиться от рабства. Янка видела мое состояние, пыталась подбодрить, вселить уверенность или, хотя бы надежду. Но последние три дня я даже не выходил из комнаты, полностью отдавшись тоске. Возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы утром четвертого дня Янка не наорала на меня, пригрозив, что, если не возьму себя в руки, больше не придет. Верить лисе не хотелось, но сомнения терзали до самого вечера.

— Найт, мясо будешь? — влетел в мою комнату Сай, когда мне уже откровенно хотелось выть на луну.

Лицо у него в этот момент было истинно лисьим: глаза лукаво блестят, хитрая улыбка на губах и поглядывает по сторонам так, будто что-то замышляет.

— Какое мясо? — непонятливо посмотрел на него, приподнимаясь на локте с кровати, где лежал, бездумно глядя в потолок.

— Жареное. На костре, — склонил Сай голову набок, разглядывая уже меня, а не комнату.

— В смысле, откуда у вас мясо? — уточнил поднимаясь. Похоже, Янка нашла способ достать одного старого вампира из логова. Так к чему тогда сопротивляться? Нет, ни желания, ни настроения не прибавилось, но страх в душе, что угроза перерастет в правду, набирал сил.

— Волчара спер в деревне барана, когда бегал отслеживать кого-то по заданию, — еще шире улыбнулся лис.

— А как к этому отнеслись люди? — ехидно уточнил, накидывая на плечи колет.

— Они думают — это олень, — еще более лукаво, если это возможно, улыбнулся Сай.

— Угу, похоже. Идем, — выпихнул его из комнаты и вышел следом.

— Как будто они разбираются, — буркнул лис, успев сцапать яблоко, притащенное Янкой и так и лежавшее нетронутым на стуле у входа вместе еще с тремя.

Люди не заставляли сидеть внутри здания, позволяли гулять по территории. Главное — не входить в запрещенные места и не вылезать за ограду — на этот случай предусмотрено включение блокатора. Так что, нарушившие могли и не дождаться, когда их найдут. Иные нашли способ немного отвлечься от своего положения — жгли костры. Для этого облюбовали крышу, замаскированную под полянку, поросшую травой. Кто-то сюда даже несколько бревен для сидения притащил. По ночам у главного костра собирались те, кто хотел провести время в большой компании, развеяться, отдохнуть от напряжения дня и пообщаться. Помимо него, были еще и несколько маленьких, вокруг основного, там собирались те, кто хотел посидеть со своими.

Наш костерок горел практически у края крыши, в другой стороне ото всех.

— Не съели без нас? — вместо привета, спросил Сай, швыряя огрызком в черта. Стан красочно выругался и пообещал оторвать чью-то ненужную рыжую голову.

— Съели! — буркнул Корад, — привет, кровосос, садись, — и он сдвинулся ближе к Стану, освобождая краешек бревна.

Усмехнувшись, поприветствовал остальных и плюхнулся рядом с ним. Стоило выйти из комнаты и настроение несколько улучшилось. Темнота, свет луны, серебривший беззаботные фигурки существ, живой огонь, словно освободили тело от оков. Остался позади институт и Наори. Ушли в прошлое пытки и ненависть. Только бескрайнее небо, усыпанное мириадами звезд, и близкие существа, готовые поддержать.

— Не боишься, что узнают? — кивнул я на жарящиеся над углями, отодвинутыми в сторону от костра, куски мяса, нанизанные на железные прутья.

— Да они не узнают, даже если я одного из них здесь зажарю, — криво усмехнулся Корад.

— Привет, мальчики, — раздался за спиной голос горгульи, заставив меня обернуться — чтобы успеть обхватить бросившуюся на шею Янку.

— Привет, — поздоровался, когда губы, наконец, освободились, усаживая лису на колени.

Вечер был великолепен. Луна, тонким серпом висела почти над самыми деревьями, с другой стороны «поляны» неслись песни