Ради Инглиш (СИ) - Харгров Э.М.

— А у меня вообще есть право голоса?

Выражение его лица бесценно, когда на нем отражается полнейший шок.

— По какой, скажи на милость, причине, ты можешь не захотеть мороженого?

— Может потому, что у меня непереносимость лактозы?

— Что за хрень! Разве ты просто не можешь выпить одну из этих таблеток перед тем, как начнешь есть?

Я наклоняю голову набок, перед тем как ответить:

— Нет, они не помогают мне.

На его лбу образовываются морщины, когда он заявляет:

— Не могу представить себе жизни без мороженого. Это как прожить день без глотка воздуха.

Я достаточно поиздевалась над ним, поэтому решаю сдаться.

— Ладно, я пошутила. У меня нет непереносимости лактозы.

Его полные губы темно-розового цвета образуют идеальную букву «О», после чего он заявляет:

— Тогда почему ты сказала это?

— Потому что ты принял это решение, не посоветовавшись со мной.

— Иисусе, Шеридан, это же просто мороженое, — резко отвечает он.

— Я знаю, но что, если я не люблю мороженое. Я ощущала, что ты давишь на меня.

Он запрокидывает голову и ухмыляется. Протянув руку, он спрашивает:

— Эй, Шеридан, не хочешь сходить и поесть немного мороженого?

— Звучит отлично.

Мы садимся в его машину, и по дороге он решает узнать о моем любимом вкусе.

— У меня его нет.

— Нет?

— Я люблю все, что не фруктовое и без орехов.

— Шоколадное? — спросил он.

— Угу. А еще арахисовое. Особенно то арахисовое масло из маленьких баночек.

— Как и Инглиш. Вы с ней похожи.

— А что насчет тебя?

— Со вкусом ореха пекан. В вафельном рожке.

— Мужчина одного вкуса.

— Полагаю, что так, — соглашается он.

— Тебе действительно стоит попробовать что-нибудь новенькое.

Я въезжаю на парковку у кафе-мороженого и выключаю фары.

— Посидим там или возьмем с собой?

— Пойдем. Это недалеко. Ты уверена, что сможешь вести с мороженым в руках? — спрашивает он.

— Конечно.

Мы возвращаемся обратно ко мне, поедая свой десерт. Я как раз собираюсь откусить свое, когда ловлю его взгляд.

— Что?

— Ты не собираешься делиться? — Он выглядит задетым. Я и не думала, что должна.

— Ой, прости.

Я протягиваю ему свой рожок, и он, не отрывая от меня своих глаз, слизывает немного мороженого. Ох, мое чертово арахисовое мороженое. Я сглатываю слюну, а из комнаты вдруг испаряется весь воздух. Он делает это специально или как? Потому что если так, то это работает. Моя бедная вагина умоляет о кусочке Бека.

— Не хочешь попробовать мое? — Он выглядит самодовольным, что говорит о том, что он не собирается делиться своим пеканом.

Разумеется, хочу, но не твое мороженое.

— Ла-адно, — говорю я, подавившись своим мороженым, когда произносила это. Ему приходится несколько раз похлопать меня по спине, чтобы я перестала кашлять.

— С тобой все в порядке?

— Ага, — кашляю я в последний раз.

Когда я, наконец, прихожу в себя, мне хочется стереть с его лица самодовольную улыбку.

— Думаю, мой вкус произвел на тебя слишком большой эффект.

— Вообще-то нет. Просто меня не очень волнуют орехи. — И только тогда до меня доходит смысл сказанного. Мое лицо тут же краснеет, словно меня обдало жаром из раскаленной духовки.

— Не фанатка орешков?

Дерьмо!

— Нет, я люблю орешки. Вообще-то, я их обожаю. Но не когда они мелко порублены и застревают в горле.

— Хм. Тогда мы должны быть аккуратны и не допускать того, чтобы в твое горло попали орехи.

У меня пропадает речь. Он слизывает последнюю каплю золотистого мороженого у края рта, и мне тут же хочется продолжить это, но уже своим языком. Я провожу пальцем по подбородку, чтобы быть уверенной, что там точно нет слюней. Насколько сильно я смогу еще опозориться? Особенно после того, что сказала насчет орехов. Господи, как низко я могу пасть?

— Так ты не против посмотреть какой-нибудь фильм? — спрашивает он.

— Давай.

— Что хочешь посмотреть?

— О, это легко. Разве я не говорила?

На его лице снова появляется ухмылка, и он спрашивает:

— Что насчет «Форсажа3»?

— Трахни меня.

На этот раз я не добавляю «быстро и жестко».

Глава 23

Шеридан

Суббота всегда была моим любимым днем недели, по большей части потому, что не нужно ехать на работу. А лучшей частью был сон. Вообще-то я жаворонок, но сегодня мне хочется свернуться калачиком в кровати и проваляться до девяти, а может, и дольше. К сожалению, утренние потребности не позволяют мне это осуществить. Откинув одеяло, я уговариваю себя подняться с кровати, когда глубокий, немного квакающий с утра голос заставляет меня замереть на полпути.

— Эй, что у нас на завтрак?

— Аааа! — ору я. А потом до меня наконец-то доходит. Мои ноги запутались в простыне, которую кто-то все никак не хочет отпускать. Руками я упираюсь в пол, отчаянно пытаясь освободиться от предполагаемого убийцы.

— Что ты там творишь? — задает вопрос убийца.

Кончиками пальцев я стараюсь дотянуться до чего-нибудь, что может послужить мне оружием, но единственной вещью, которую я нащупываю, оказывается подушка с изысканно вышитым рисунком и кружевами по краям. Я бросаю ею в него, надеясь, что это сработает. Шлепнувшись на пол, я наконец-то освобождаю ноги, после чего хватаю огромного плюшевого медвежонка-панду, которого мне подарила мама за год до смерти. Он действительно огромный. Я полагаю, что смогу использовать его в качестве защиты.

— Не подходи ко мне, или я…

— Или ты что? Ударишь меня своим плюшевым медведем? — А затем он начинает смеяться. — Надеюсь, у этого медведя крепкие орешки. — А потом ржет еще сильнее. Ох ты ж черт. Это Бек.

— Что ты делаешь в моей постели?

— Включи свет, Печенька.

Я включаю прикроватную лампу у моей стороны кровати. Он в моей постели, полностью одетый, как и я.

— Ты уснула за просмотром фильма, и я слишком устал, чтобы ехать домой. Я полагал, ты не станешь возражать. Я отнес тебя в постель. Это все. Зачем ты встала?

Опустив свою панду, я отвечаю:

— Мне захотелось писать.

— Отлично, тогда иди писай, и кстати, отличное оружие. — А потом он ложится обратно. Вот и весь разговор.

Когда я забираюсь обратно на кровать спустя несколько минут, он заявляет:

— И еще, в следующий раз, когда будешь вылезать из кровати, не стягивай с меня одеяло.

— В следующий раз? Кто сказал, что будет следующий раз?

— Печенька, нас ждет еще куча следующих раз. Вот увидишь.

Потом он тянется ко мне, пока я не обнимаю его. Такая поза заставляет меня перекатиться на один бок и оказаться вплотную к его спине. Поскольку у меня не слишком длинные руки, приходится свернуться калачиком рядом с ним. Его свежий аромат манит меня. Мне хочется прикоснуться к нему не только рукой. Я жажду исследовать изгибы его твердого тела, зарыться рукой в его густые волосы и прикоснуться к ямочкам на его щеках. Но я не такая. Именно я буду ждать решительных действий от Бека и посмотрю, что из этого выйдет. Упираясь лбом в его плечо, я начинаю думать о том, какими были бы на вкус его губы или как бы его рот ощущался на мне, между моими бедрами. Я еле-еле сдерживаю стон. Мне трудно расслабиться рядом с ним, пока мое тело пылает от вожделения. Меня до сих пор мучает вопрос, каким образом меня так сильно тянет к нему, с учетом того, что он мне даже не нравится. Проходит еще много времени, пока я не засыпаю.

Что-то щекочет мой нос. Это так сильно раздражает, что я ударяю по нему. Ничего не выходит. Я решаю, что это комар, но потом задумываюсь, какого черта делает комар в моей спальне в ноябре? Сейчас же жутко холодно, поэтому эти кусающие твари должны были улететь. Потом он появляется снова, и на этот раз я успеваю соединить ладони, поймав преступника. Только это вовсе не комар, а большой палец.