Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сейчас пронесло, – подумала Вера, – но не могу же я продолжать обманывать его. Тем более что Эдуард намекал на то, что хочет на мне жениться. А, собственно, почему я должна лгать и изворачиваться? Разве это преступление, полюбить другого человека и выйти за него замуж? Если хочет, пусть увольняет! – решила она. – Найду другую работу!» Вера гордо вскинула подбородок.
Но в глубине души она понимала, что найти такое же место в другой фирме ей навряд ли удастся. Скорее всего, придётся довольствоваться местом рядового бухгалтера. Но Эдуард стоит того, была уверена Вера.
Когда за Верой закрылась дверь, Данилов подошёл к окну и стал смотреть на улицу. Он чувствовал, что в жизни Веры произошло что-то важное. Что именно, он не знал. Но подозревал, что в дело замешан другой мужчина. Только вот когда она могла его встретить и где, ломал он голову. Не в электричке же по пути к родителям на дачу? А почему, собственно, нет? Андрею вспомнилась счастливая история героев старого фильма «Москва слезам не верит», и он тихо вздохнул.
Эдуард, в свою очередь, решил приготовить для Веры сюрприз и запёк в духовке сочное мясо. Картошку он сварил отдельно и завернул в полотенце, решив, что быстро превратит её в пюре, как только появится Вера.
Сказать, что Вера была тронута поступком Эдуарда, значило бы не сказать ничего! Она пришла в такой восторг, что буквально повисла на его шее.
– Отпусти, – шутливо отбивался он, – ты так придушишь меня!
– Не отпущу! Мой! Мой!
– Твой! – хохоча, соглашался он. – Только обещай не есть меня с кашей!
– Обещаю! Не буду! Я съем тебя с картофельным пюре!
– Какая ты коварная! Но и с пюре не надо! К пюре есть мясо.
Они поужинали, а потом долго стояли, любуясь ярко-оранжевыми сполохами заката и веря в то, что их ждёт такая же яркая совместная жизнь.
Вера оказалась не права. В том плане, что зимы в этом году не будет. Зима наступила, и довольно быстро и неожиданно в конце ноября. Накануне вечером было тихо и относительно тепло, а когда они проснулись утром, то увидели хлопья снега на неопавших листьях сирени.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – присвистнул Эдуард и пошёл натягивать на себя тёплые домашние брюки.
– Скоро отопление включат, – бросила ему вслед не слишком чувствительная к холоду Вера.
– Вот когда включат, тогда и буду снова изображать из себя папуаса на банановом острове, а пока… – он начал натягивать шерстяной свитер дымчатого цвета.
– Да ты, оказывается, мерзляка, – рассмеялась Вера, – сейчас приготовлю тебе завтрак поплотнее, и ты сразу согреешься.
– Да уж, пожалуйста, будь любезна, – расшаркался он в духе кавалеров галантного века.
– И ты будешь мне за это премного благодарен, – подхватила она его шутливый тон.
Вечером следующего дня вернувшаяся домой Вера застала Эдуарда в тонких брюках и расстегнутой на груди рубашке, настроение у него было превосходное, и она воскликнула:
– Отопление включили!
– Как ты догадалась?
– По твоему прикиду, – хмыкнула она.
– А почувствовать своей кожей, что в комнате стало тепло, слабо? – подначил он её.
– Так я же только с улицы, шла быстрым шагом, к тебе торопилась, – оправдалась она.
Он подошёл, молча обнял её и чмокнул в нос.
В воскресенье Эдуард отвёз Веру в свою мастерскую. Помещение было не слишком-то большим и довольно скромным.
– Ничего, – сказала Вера, – пройдёт немного времени, и мы приобретём тебе солидную мастерскую.
– Меня, собственно, и эта устраивает, – пожал он плечами и сказал: – Вера, я завтра принимаюсь за новое полотно, и может быть так, что, вернувшись домой, ты меня там не застанешь.
– Может быть, мне сразу приехать в мастерскую?
– Нет, лучше не надо, – возразил он, – я не люблю, когда мне мешают.
– Даже я? – Вера капризно поджала губы.
– Даже ты. Понимаешь, я привык работать в тишине.
– Я буду сидеть тихо, как мышь под веником, – заверила его Вера.
– Нет, дорогая жёнушка, лучше жди меня дома.
– Я пока ещё не жёнушка, – ответила она.
– Я как раз хотел об этом поговорить.
– О чём?
– Вера! Ты меня вообще слушаешь? – он повысил голос.
– Слушаю.
– Тогда не отвлекайся!
– Я не отвлекаюсь, – притворяясь поскучневшей, пожала она плечами.
– В таком случае я думаю, что сыграть свадьбу нам лучше всего в апреле, – проговорил он, не обращая внимания на перемену в её поведении.
– Что?! – громко вскрикнула она.
– Тебя что-то не устраивает? – спросил он.
– Я просто не поняла, ты что же, делаешь мне предложение?
– Типа того, – улыбнулся он.
– А где же кольцо?
– Пока не купил. Я даже не знаю, согласна ли ты выйти за меня замуж.
– Ты просто чудо в перьях! – воскликнула она весело. – Сначала девушке покупают кольцо, преподносят его и делают ей предложение.
– Вон оно как, – с притворным изумлением протянул он.
Она погрозила ему пальцем.
– Извини, я исправлюсь. Я же первый раз в жизни решил жениться. Опыта у меня никакого.
Вера промолчала.
– Так ты согласна в апреле пойти со мной в загс?
– Надо ещё посмотреть на твоё поведение.
– Смотри на здоровье, – согласился он, – время у тебя ещё есть.
– У меня? – изогнула она бровь.
– Конечно, у тебя, у кого же ещё!
– А у тебя?
– Мне смотреть нечего. Я уже всё для себя решил.
– Какой ты, однако, быстрый.
– Такой уж я уродился.
В глубине души Веры всё пело, хотя она старалась не показывать вида, насколько обрадована.
Вскоре Вера развила бурную деятельность. Пристроить пару картин Прилунина в галерею «Космос» ей удалось легко. Владелец галереи Константин Витальевич Гаманов прекрасно помнил, кто она и при каких обстоятельствах он с ней познакомился. Лишних вопросов Гаманов не задавал, ограничился тем, что передал привет Данилову и пригласил его заходить. Вера обещала всё это передать шефу, но благополучно забыла о своём обещании, потому как помнить и не собиралась.
Но «Космос» – это всего лишь молодая скромная галерея, о которой знают даже не все жители города. Вере же хотелось для своего любимого гораздо большего. И она, взяв ещё несколько отгулов, задействовала все свои связи и возила Эдуарда на всевозможные культурные мероприятия, представила его директору музея местного современного искусства. Тоже, конечно, не ахти что, но начинать с чего-то надо. Несколько полотен Прилунина приняли на выставку-продажу, и к неописуемому удивлению Эдуарда и бурной радости Веры картины купили в первый же день.
– Ты гений! Гений! – Вера прыгала от радости, как пятилетняя девочка.
