Новая особь - Роман Лугатин

Спортсмен, взглянув на Батлера, обнадеживающе подмигнул. Он уже считал, что полдела сделано. А вот, например, сам отставной военный был совершенно иного мнения. Оба вновь воззрились на пошатывающегося прохожего.

Тот, приняв упор рукой, держался за стену и, задрав голову, отсутствующим взглядом смотрел вверх. Судя по тому, как исказилось его лицо, он заметил хулиганов.

— Вы что, из ума выжили?! — рявкнул бродяга. Амплитуда колебаний его хриплого голоса разнеслась по всей улице. Несмотря на изрядное опьянение, шаткий человек молвил почти без запинки. Затем послышалось несколько ругательных слов, о которых читателю лучше и не знать. — Без сомнения, мужчина в лохмотьях был вне себя от ярости. Спортсмен и Батлер могли бы поблагодарить бога, что в этот момент находились так высоко от взбешенного прохожего.

«Уж лучше в пасть пауку, чем к этому ненормальному!» — шутливо подумал Батлер, будучи уверенным, что затея молодого мужчины с треском провалилась.

Спортивный паренек еще несколько минут наблюдал за бродягой, но так и не решился вступить с ним, посредством вербального общения, в информационный контакт. Мужчина в лохмотьях, поплевав в стену шикарной гостиницы и проклиная всех известных ему, безобразно богатых, деятелей, злой от бессилия что-либо сделать, поплелся дальше.

Батлеру несказанно понравилось, что кто-то, хоть и непрофессионально, все же пытается предпринять неумелые действия для спасения. Он в уме похвалил спортивного паренька и принялся разрабатывать свой собственный план.

— Есть тут что-нибудь еще, что можно сбросить? — шепотом произнес Батлер, повернувшись к окну спиной. Спортсмен, стоявший справа от него, порадовавшись, что его идея хотя бы частично приемлема, удивленно покосился на сильного мужчину.

Под поразительно спокойной маской лица бывалого солдата — молодой мужчина не различил и намека на, даже незначительное, переживание. Казалось, Батлер уже не в первый раз переживает подобную ситуацию. На самом деле, подобных обстоятельств в его жизни было предостаточно. Единственное различие проявлялось только в том, что во времена спецопераций он прятался со своим отрядом не от гигантского паука, а от таких же людей, как и сам.

— Можно попробовать бросить эту небольшую тумбочку, — указав рукой к изголовью двуспальной кровати, прошептал паренек.

Судя по блаженно смягчившемуся лицу Батлера, идея спортсмена ему понравилась. Но в принципе, в комнате больше ничего такого и не было, что сгодилось бы на роль снаряда, протяженно летящего с высоты.

— Я тебя не знаю, парень, — прошептал спортсмену Батлер. — Но ход твоих мыслей мне однозначно нравится. Он воззрился на паренька и произнес: — Вот что я придумал. Совсем недалеко от входа гостиницы мы припарковали свой пассажирский фургон. Если выглянуть в окно, то его без проблем можно заметить. Как следует, размахнувшись, на счет три мы бросим с тобой на крышу автомобиля этот шикарный с позолотой столик. Сработает сигнализация, а через несколько минут прибудет патрульная машина. Наверняка полицейский будет умнее того бродяги.

— А как же диспетчерская?.. — тихонько проговорил Хьюберт. — Я еще с самого начала говорил, что тут происходит что-то странное, а Вы отвергли мое предложение связаться с диспетчером и вызвать вооруженную поддержку.

Батлер, уразумев свою ошибку, задумчиво уставился в пол. Затем, собравшись с мыслями, посмотрел на Хьюберта, сверлящего его взглядом. Тот, в свою очередь, ждал, когда отставной военный, признав свою ошибку, выскажет свои неумелые извинения.

— Ты прав, Хьюберт. Ты абсолютно прав. Я допустил со своей стороны непоправимую глупость. Мне, скорее всего, уже не удастся извиниться перед остальными, возможно, их уже нет в живых, но тебе я скажу одно. Извини. Я не знал, что все так плохо обернется.

— Да, впрочем, никто не мог знать, что все так будет, — прохрипел Холлистайн.

Хьюберт, получив то, что хотел, решил дальше не томить своего командира. Он, встав с края кровати, подошел к Батлеру. Спортивный паренек, стараясь не тревожить взаимопонимание, возникшее между начальником и подчиненным, не обращая на них внимания, занялся столиком.

— Все мы совершаем проступки, но не каждый может признать свои, даже самые явные, ошибки. — Слова Хьюберта немного задели Батлера за живое. Впервые кто-то из гражданских говорил с ним на равных и столь понимающе-душевно.

Хьюберт протянул Батлеру распростертую ладонь, и они оба крепко пожали друг другу руки.

— Знай, Хьюберт, — произнес Батлер. — С этого момента ты больше не мой подчиненный.

Хьюберт на мгновение озадачился, но следующие слова отставного военного усмирили его неверное предположение.

— Отныне ты не будешь выполнять моих распоряжений. Теперь мы с тобой на равных.

Хьюберт в знак признательности еще крепче пожал ладонь Батлеру.

Тем временем паренек, капающийся в столике, уже вытащил все его немногочисленные атрибуты. Дабы не издавать лишнего шума, он побросал все содержимое на кровать, и после, решив облегчить конструкцию, отправил туда же два небольших, съемных ящика. В последнюю очередь спортсмен убрал с тумбочки, стоявшую на ней, изысканную настольную лампу.

О том, что в фургоне имелась специальная — для спасательных организаций сигнализация, Хьюберт прекрасно знал. В случае ее срабатывания и не отключения в течение пятнадцати-двадцати минут, к месту парковки автомобиля должна была прибыть патрульная машина для выяснения обстоятельств. По крайней мере, все это было теоретически. На практике же проверить подобное, в силу отсутствия прецедента, не было возможным.

— Вы уверены, что патруль приедет на рев сигнализации? — поинтересовался Людвиг.

Винсент сидел рядом с напарником и вопросительно глядел то на Батлера, то на Хьюберта. Было заметно не вооруженным глазом, что обоих консьержей интересует один и тот же вопрос, который наверняка также таился и в головах присутствующих постояльцев.

— Уверены — отчасти! — не колеблясь с ответом, заявил Батлер. Он не собирался утешать людей заведомо ложным ответом и давать им стопроцентные иллюзорные надежды.

— Мы надеемся, — нетерпеливо перебил Батлера Хьюберт, — что результат будет столь же положительным в практике, как и в теории.

Мысли Батлера заметались между такими естественными понятиями, как причина и следствие. «Каким образом сообщить полицейскому, если он все-таки приедет, о том, что им нужна помощь, и главное, предостеречь его самого от входа в отель».

— Готово. — Шепчущий голос молодого мужчины, выведя Батлера из задумчивого состояния, сообщил о плодотворном завершении его трудов.

«А что, если столик не долетит до фургона», — тревожная мысль заставила Батлера наморщить лоб.

Хьюберт заметил замешательство на лице отставного военного, но не произнес ни слова.

Батлер, ощутив на себе весь груз ответственности, отбросил назойливую, негативную мысль и решил переходить от теории к практике.

Оглашенная им ранее затея не была изменена ни на йоту. Он протянул руки, чтобы помочь пареньку водрузить опустошенный каркас темно-лакированной тумбочки — из ценной породы дерева — на широкий, во всех отношениях, подоконник. Хьюберт тоже не остался безучастным. А все остальные, изредка косясь на входную дверь, временами дребезжащую от паучьего натиска, следили за манипуляциями предприимчивых мужчин.

— Давайте, надо принять удобное для всех положение, — порекомендовал Батлер, — и как следует, размахнувшись, одновременно отпустить тумбу в свободный полет. — Сказать подобное, конечно, было легче, чем сделать. — Отставной военный по озадаченным лицам своих помощников быстро догадался, что они затрудняются в принятии правильного решения. — Хьюберт влезай на подоконник…

В конце концов, под неутомимым взглядом консьержей и измученных постояльцев, троица самоотверженных мужчин, неоднократно сменяя местоположение друг друга, умудрились занять самое оптимальное пространство для каждого, с разумной целью — удачного броска.

Не сводя глаз с фургона, они, раскачав тумбочку, швырнули ее вниз. И теперь Батлер наконец-то понял: Все предпринятые заранее действия, для удачного запуска столика, оказались небезосновательными. Пролетев несколько метров в сторону, деревянный каркас — под углом — с огромной скоростью приземлился на крышу пассажирского фургона спасателей.

Тяжести, помноженной на скорость, оказалось предостаточно, чтобы после столкновения тумбы с металлической крышей, столик разлетелся на фрагменты, а машина не ограничилась только приличной вмятиной. Ее переднее стекло, словно лопнув, разлетелось на мелкие, многочисленные кусочки.

По всей улице, взбудоражив птиц, взметнувшихся с деревьев в небо, раздалась сирена многоголосой сигнализации.