Честь и мужество - Василий Шарапов

В больнице раненую прооперировали. Но проникающее ранение брюшной полости было настолько тяжким, что в четыре утра 10 ноября женщина скончалась.

Еще был поздний вечер 9 ноября, когда из Куйбышева в Чапаевск, на место происшествия, выехала оперативная группа во главе с тогдашним заместителем начальника управления уголовного розыска УВД Куйбышевского облисполкома Иваном Павловичем Перекрестовым. И началась трудная, кропотливая работа по розыску убийцы — работа, которая всегда заключается в методическом и постепенном отбрасывании всего лишнего, что скрывает фигуру истинного преступника.

Слово — заместителю начальника управления внутренних дел Куйбышевского облисполкома полковнику милиции Александру Михайловичу Липатову.

— Начну с того, что нынешний угрозыск чрезвычайно хорошо оснащен технически. Это способствует быстрейшему розыску преступников, помогает установить объективную истину и обеспечить неотвратимость наказания преступника.

Однако хочу подчеркнуть, что все это именно помогает раскрыть, обеспечить и так далее. Главное же всегда заключается в таланте, опыте, знаниях и тактических находках оперативного работника. Не зря ведь уже в самом начале действий по раскрытию преступления мы имеем разделение труда. Вещественными доказательствами, сбором следов, например, занимается, как правило, эксперт. А инспектор уголовного розыска прежде всего начинает размышлять, искать невидимые связи явлений — и это будет его основным занятием на протяжении всего розыска.

Во-первых, выдвигаются версии. Замечу: несколько версий, в том числе и кажущиеся, на первый взгляд, невероятными. Это делается для того, чтобы не повести следственную работу однобоко, чтобы не обвинить одного-единственного, хотя бы он и оставил «неопровержимые» улики. Обычно инспектор перебирает в уме похожие преступления. Известно, что преступники имеют свой почерк: скажем, у карманника может быть излюбленным приемом разрезание кармана бритвой, а какой-нибудь «специалист» по магазинным кражам предпочитает проламывать стену склада.

Но в преступлении, совершенном 9 ноября 1977 года в Чапаевске, ничей почерк не угадывался.

Итак, было выдвинуто несколько версий. Первая: хулиганство. Допустим, некий удалец напился, схватил обрез и пошел «пугать». Вторая: что убийцей является психически ненормальный человек (бывает, к несчастью, и такое). Третье: месть. Кто-то, скажем, вернулся из мест лишения свободы, решил отомстить недругу и перепутал дома. Кстати, преступник ведь назвал Паршиных…

Или пытались отомстить самой Тамаре Алексеевне Б.? Тогда за что?

Первые две версии были отработаны довольно быстро. Оставалась третья. Проверили, что представляет собой семья Тамары Алексеевны, — со всех сторон самые хорошие отзывы. Сама она была уже на пенсии, на работе и среди соседей врагов у нее не обнаружилось. Кто-то, правда, вспомнил о разладе убитой с ее невесткой Людмилой Максютовой. Версия о том, что молодая женщина способна на убийство матери своего мужа, относилась как раз к разряду невероятных. Но одна из оперативных групп отработала и эту версию и категорически отвергла ее.

Да… Но вот Ивану Павловичу Перекрестову эта версия «нравилась» все больше. Несмотря на невероятность. Он рассуждал: Тамара Алексеевна в свое время возражала против романа своего сына с Людмилой, за два месяца до беды увезла Александра на турбазу, и потом он решился на развод. Максютова вполне могла додуматься до того, что это мать за время отдыха убедила его окончательно, что они с женой не пара…

И Перекрестов, работник с двадцатилетним стажем, терпеливо продолжал поиски в этом направлении. И вот первая сколько-нибудь серьезная зацепка. С какой бы стороны он ни смотрел, отовсюду видна была фигура пятнадцатилетней Елены Л. Муж Тамары Алексеевны на первом же допросе заявил, что за несколько минут до рокового звонка к ним приходила Лена, спрашивала, дома ли их сын Саша. И соседи сообщили, что видели Лену в тот вечер у дома, где совершилось преступление. Девочку и ее мать допрашивали одними из первых, но они отрицали какую бы то ни было причастность Лены к преступлению. Да, с Максютовой знакома, 9 ноября была у нее, но ушла, когда стало смеркаться.

Иван Павлович со своими коллегами тем временем изучал круг близких знакомых Людмилы Максютовой. Студенты пединститута, где она училась, друзья, приобретенные за годы совместной жизни с мужем. И… стоп, опять девятиклассница Елена, которой Людмила помогала по русскому языку.

Такое совпадение не могло не насторожить. Но что общего, кроме совместных занятий, могло быть между двадцатипятилетней женщиной и пятнадцатилетней девчонкой? Если допустить самое неправдоподобное: что именно они соучастницы преступления, то что двигало ими?

Слово — полковнику милиции А. М. Липатову.

— Мотивы преступления мы называем невидимыми следами. По мотивам как раз и выдвигаются версии. С оперативной точки зрения даже предполагаемый мотив служит средством раскрытия преступления. А в процессуальном смысле слова (то есть если иметь в виду поиск истины) мотив — предмет доказывания. Поэтому мы просто обязаны выявить истинные причины, побудившие подследственного совершить преступление.

Любовь, ненависть, семья, быт, суеверия, страсть приобретательства — все сплелось в этом уголовном деле. Шаг за шагом продвигались наши работники к цели. Обходили дом за домом, скрупулезно выясняли отношения убитой со своими домочадцами, не отмахивались и от слухов — а они все упорнее вились вокруг личности Людмилы Максютовой… Что это был за человек? Впоследствии я ее допрашивал. Дерзкая, умная, грамотная — говорю это не для того, чтобы положительно о ней отозваться; хотел бы просто обратить внимание на то, что допрос всегда бывает серьезным психологическим поединком оперативного работника или следователя с подозреваемым в преступлении. Так случилось и на этот раз.

Людмила Максютова была задержана. Она горевала по поводу гибели свекрови, приходила попрощаться с покойной и выразить свое соболезнование мужу и свекру. А теперь очень правдоподобно возмущалась тем, что ее в «чем-то таком» заподозрили.

— Мне надо в институт, — твердила, — зачеты на носу, экзамены.

Никакой видимой тревоги.

К тому времени работники милиции немало знали о Максютовой.

Уголовное «дело» о гибели женщины из Чапаевска занимает четыре толстых тома. Те места в многочисленных протоколах допросов, где речь идет о личности Максютовой, сверкают золотым и хрустальным блеском. Любила она красивые, «престижные» вещи, «красивую» жизнь, окружала себя, по словам одного свидетеля, «директорами магазинов, работниками торговли» (мать ее юной подруги Елены тоже, кстати, была заведующей магазином горторга).

Естественный вопрос: а деньги откуда брала на все эти излишества? Муж, Саша, хоть и учился, вынужден был подрабатывать. Помогали ее родители. И каждый месяц давали пятьдесят рублей молодой семье отец и мать Саши. А иногда Тамара Алексеевна втайне от мужа подбрасывала Людмиле лишние полсотни: только питайтесь получше, уже не тратьте деньги на тряпки…

Вот так разлад!..

Однако не будем торопиться. Неприязнь между невесткой и родителями мужа все же была. Она началась еще семь лет назад, когда Саша, будучи девятиклассником, вдруг подружился со старшей пионервожатой своей школы Людмилой Григорьевной, стал поздно возвращаться домой. Согласимся, что вряд ли какой матери это понравится. Не нравилось и Тамаре Алексеевне. Людмила к тому же как-то даже вызвала ее в школу и слегка пожурила (на правах педагога) за то, что мать не совсем верно воспитывает сына.

А Саша все больше любил свою избранницу. Он окончил школу, отметил совершеннолетие. Людмила стала приходить к нему домой, сумела расположить к себе родителей. В 1974 году, когда Александру было 19, а Людмиле 22, они поженились.

Максютова вообще обладала способностью вызывать к себе симпатию. Мать Елены Л., Мария Егоровна, впоследствии рассказывала:

— Людмила внушала мне доверие, мне нравилась эта молодая современная семья, а моя дочка была просто влюблена в Людмилу, в ее семью, всегда восхищалась ею, говорила о том, что такую любовь, как у Людмилы с Сашей, она видела только в кино.

Но Саша уже начинал осознавать, что Людмила не совсем тот человек, за кого себя выдает. Однажды он назвал ее рабой вещей. Она обиделась: а сам? И подумала, что своим умом он до такого определения не дошел бы, это все влияние свекрови. Людмила, конечно, знала, что родителям мужа, труженикам, совсем не нравилось ее стремление к жизни не по средствам, на широкую ногу. Она считала их несовременными.

Мало книг — и много дорогих и, в общем-то, ненужных вещей, любовь к хрусталю и вечеринкам — и равнодушие к духовной пище… Не так-то просто проводятся нравственные параллели между невежеством, мещанством и способностью к преступлению или, напротив, между эрудицией и добропорядочностью. Но из бездуховности нетрудно вывести формулу бездушия. А от бездушия, душевной тупости до жестокости всего полшага.