Плененная Вселенная - Гарри Гаррисон

АЦТЕКИ – народ, выбранный после длительных исследований из всех примитивных племен Земли. Простая, самодостаточная культура, с обилием богов, безразличная к благам земным. Культура, оказавшаяся настолько устойчивой, что по сей день существуют затерянные горные деревушки, куда не доберешься иначе чем пешком по узким тропам, обитатели которых ведут такую же жизнь, как и много столетий назад, когда испанские конкистадоры завоевывали континент. Выращивая единственный злак – маис, они посвящают этому почти все свое время; маис в основном удовлетворяет их потребности в пище. Стол ацтеков преимущественно вегетарианский, с небольшими добавками мяса и рыбы, когда они доступны; из растения магу изготовляется галлюциногенный напиток. Ацтеки видят богов и духов во всем: в воде, деревьях, скалах. Пантеон богов необыкновенно развит и велик: Тецатлипока, повелитель небес; Микстек, бог смерти; Миктлатекутли, повелитель подземного мира и душ умерших. Ацтеки – народ, живущий тяжелым трудом, со своей всепроникающей религией, с совершенной и гибкой культурой. Народ, все особенности жизни которого воспроизведены в созданной внутри астероида долине – все, вплоть до мельчайших, ибо кто может гарантировать, устранение какого элемента культуры безвредно для нее, а какого – приведет к распаду? Поэтому культура ацтеков перенесена в долину в своей целостности – она должна сохраниться на протяжении пяти столетий. Лишь немногие фактические сведения добавлены к знаниям ацтеков – умение писать, основы космогонии. Это понадобится ацтекам, когда путешествие будет закончено и их дети осуществят предначертанное.

ЦЕПИ ДНК – сложные переплетающиеся спирали, состоящие из невообразимо большого числа звеньев. Они – основа жизни, обеспечивающая правильное строение и функционирование любого органа – от щетинки на ножке блохи до всего организма двадцатитонного кита. На их развитие ушли миллиарды лет, и столетия понадобились для того, чтобы разобраться в их строении. Этот ген отвечает за рыжий цвет волос? Замените его вон тем, и ребенок родится черноволосым. Генная хирургия, генетический отбор, тончайшие операции над мельчайшими кирпичиками жизни – для того чтобы перестроить живой организм, улучшить, создать новые качества…

ГЕНИАЛЬНОСТЬ – исключительная природная способность к творчеству, высочайший интеллектуальный уровень. Поскольку это врожденное качество, оно определяется генами, цепями ДНК. Гении представлены в значительном количестве в каждом поколении людей, поэтому их ДНК может быть сохранена. Более того, цепи ДНК разных людей могут быть объединены. Дети, рожденные с такой наследственностью, будут гениальны – это гарантировано. Каждый из них, хотя, возможно, гениальность данного индивида окажется скрытой: любая способность, или качество, может быть представлена как доминантным, так и рецессивным геном. Например, пес-отец – черный, у него ген, ответственный за черный цвет, доминантный, за белый – рецессивный; то же самое относительно собаки-матери. Гены, ответственные за цвет потомства этих родителей, – ЧБ и ЧБ; согласно учению знаменитого Менделя, из них возможны четыре сочетания: ЧЧ, ЧБ, БЧ и ББ, так что если родится четыре щенка, один из них – обладатель сочетания ББ – окажется белым, чего не было в предыдущем поколении. Можно ли искусственным путем превратить доминантный ген в рецессивный? Да, это возможно. Именно это и было проделано применительно к гениальности. Соответствующий ген был связан с геном тупости, и эта комбинация, с некоторым различием, передана двум группам людей. Пока эти группы не смешиваются, их представители ограниченны, пассивны, покорны. Внутри каждой группы поколение за поколением будут рождаться послушные и ограниченные дети. И каждый такой ребенок будет нести в себе связанный доминантный ген гениальности, невостребованный и ждущий своего часа. Потом, когда придет день – должный день, – две группы встретятся, смешаются, заключат браки между собой. Цепи падут. Связанный доминантный ген не будет больше рецессивным, он снова станет доминантным. Дети, которые родятся, будут непохожи на своих родителей. Это будут гениальные дети.

Как же много всего нужно усвоить! Пока длилась эта записанная на пленку лекция, Чимал в любой момент мог нажать кнопку, если хотел задать вопрос, – тогда изображение и звук прерывались и машина выдавала список источников, из которых можно почерпнуть необходимые сведения. Иногда это оказывались такие же записанные на пленку лекции, а иногда – указания на определенные книги из библиотеки.

Библиотека была для Чимала целой неисследованной вселенной. Большинство книг в ней хранилось в виде микрофильмов, но были и настоящие переплетенные тома основополагающих трудов. Когда его голова и глаза начинали болеть от напряжения, он принимался бродить по библиотеке, наугад вытаскивая с полки книги и перелистывая их.

До чего же сложным оказалось человеческое тело: прозрачные страницы анатомического атласа, переворачиваясь, открывали ему различные органы, как если бы Чимал видел их в натуре.

А звезды – они действительно гигантские шары пылающего газа. Чимал нашел таблицы с указанием их размеров и температуры, с описанием туманностей, звездных скоплений, облаков газа. Вселенная была невообразимо велика, а ведь было время, когда он считал ее сплошной скалой!

Оставив в очередной раз книгу по астрономии раскрытой на столе, Чимал откинулся в кресле и потянулся; ему все время приходилось протирать воспалившиеся от напряжения глаза. Теперь он приносил с собой термос с чаем, так что, отдыхая, можно было прихлебывать напиток. Книга раскрылась на изображении великой туманности Андромеды, похожей на гигантское колесо света на фоне испещренного звездами неба. Звезды. Среди них есть одна, которой следовало бы поинтересоваться, – та, имя которой прозвучало, когда начиналось обучение Чимала. Как же она называется? За это время пришлось запомнить так много нового… Проксима Центавра! До нее еще далеко, но Чимал ощутил внезапное желание увидеть цель путешествия своей плененной вселенной. В библиотеке были подробные звездные карты, по ним не так уж трудно найти именно это светило. Надо поискать их в библиотеке, а заодно и размяться: его тело болело от непривычного многочасового сидения за столом.

Как приятно снова пройтись быстрым шагом, даже пробежать несколько шагов по длинному проходу! Сколько же дней прошло с тех пор, как он впервые вошел в обсервационный зал? Он не мог вспомнить точно, а записей не вел. Не обзавестись ли ему деусом, подобно всем остальным? Но уж очень это кровавый и болезненный способ отсчитывать дни. Обычай казался ему бессмысленным, как и многие другие действия наблюдателей, хотя и был столь важен для них. Казалось, причиняя себе ритуальную боль, они наслаждаются ею. Возвращаясь в обсервационный зал, Чимал распахнул массивные двери и вновь увидел межзвездное пространство – столь же впечатляющее, как и при первом знакомстве.

Искать обозначенную на карте звезду в небе было трудно. Прежде всего созвездия не сохраняли своего относительно постоянного положения, как в небе над долиной: они проплывали перед глазами Чимала в своем вечном величественном шествии. За несколько минут их расположение менялось так же, как в долине со сменой времен года. Едва Чимал успевал найти знакомое созвездие, как оно уже скрывалось из виду, и приходилось начинать все сначала…

Когда в зал вошел главный наблюдатель, Чимал даже обрадовался предлогу прекратить поиски.

– Прости, что я беспокою тебя…

– Да нет, что ты. У меня ничего не получается с этой картой, только голова разболелась.

– Тогда можно мне попросить тебя о помощи?

– Конечно. В чем дело?

– Ты сам поймешь, когда увидишь. Пойдем.

Лицо главного наблюдателя прорезало еще больше морщин, хотя такое и казалось Чималу уже невозможным. Пытаясь поддерживать разговор, он получал вежливые, но краткие ответы. Старик явно был чем-то очень озабочен. Ну что же, скоро выяснится, что случилось.

Они спустились на уровень, где Чималу еще не приходилось бывать, и сели в ожидающую их машину. Ехать пришлось долго, дольше, чем во все предыдущие разы, и главный наблюдатель всю дорогу молчал. Чимал смотрел на проносящиеся мимо стены и наконец не выдержал:

– Мы далеко едем?

– Да. На корму, к машинному отделению, – кивнул главный наблюдатель. Хотя Чимал и знакомился с планами расположения различных служб внутри астероида, он все еще ориентировался по тому, как они соотносились с его родной долиной. То, что наблюдатели называли носом и где находился обсервационный зал, было на севере, далеко за пределами болота. Тогда, значит, корма расположена к югу от водопада, с другой стороны долины. Чималу было интересно увидеть, что же там такое.