Не открывая лица - Николай Далекий

Оксана хлопотала у стола, расстилая скатерть и расставляя тарелки. Гросс исподлобья следил за неторопливыми плавными движениями ее обнаженных до локтя красивых рук. Что из себя представляла эта девушка, торчавшая прежде на кухне, он не знал и испытывал к ней глухое враждебное чувство. Уж очень она спокойно говорит о покойном Шварце, словно обер-лейтенант не погиб, а вышел в другую комнату. Но Гроссу чертовски хотелось есть, а жареная курица выглядела очень аппетитно. Не раздумывая долго, лейтенант принялся за еду и вскоре убедился, что в смысле кулинарных способностей эта украинская девушка ничуть не уступает его Анне. Все было очень вкусно.

А тем временем бесшумно двигающаяся Оксана проверила, прогорели ли дрова в печке, закрыла заслонку в трубе, оглядела, надежно ли держатся в гнездах крючки щитов на окнах, нагнулась и поправила половичок.

— Простите, господин лейтенант, — сказала она, приблизившись к столу. — Я хочу спросить, что вам приготовить на завтрак? Конечно, утром я могу сварить кофе и еще что-нибудь приготовить на скорую руку. Сосисок у нас нет… — Она сочувственно улыбнулась. — Но можно поджарить свиное сало с кислой капустой.

— Мошно, — кивнул головой Гросс.

— К какому часу подать завтрак? Господин обер-лейтенант требовал точно в половине одиннадцатого.

— Мошно.

— И последний вопрос, — словно извиняясь за свою назойливость, торопливо произнесла девушка. — Если вам потребуется постирать белье, прошу сказать мне. На следующий день оно будет готово.

— Это сафтра, — сказал Гросс, наливая кофе в чашку.

Оксана склонила голову и почти пропела:

— До свиданья, господин лейтенант. Спокойной ночи вам.

Запивая жирные куски мяса горячим, отлично сваренным кофе, Гросс думал о том, что его несчастный предшественник не так уж плохо придумал, взяв себе в горничные эту девушку. Черт возьми, даже в походных условиях нужно уметь обеспечивать себе максимум возможных удобств.

— Ну, как? — спросил он, завидя вошедшего в кабинет Штиллера.

— Сейчас его приведут сюда, — ответил фельдфебель, жадно поглядывая на кастрюлю с остатками курицы. — Он потерял сознание… — На лице Штиллера появилась игривая улыбка. — А как, на ваш вкус, эта девушка, господин лейтенант? Не правда ли, она заслуживает внимания?

Гросс досадливо махнул рукой и засопел. Ему не понравился развязный тон фельдфебеля и явное желание подчиненного получить приглашение к столу.

— Кто эта девушка? — спросил он строго. — Зачем ее взял обер-лейтенант? Ей можно что-либо доверять?

— Вполне! Очень надежна. Мы ее проверяли различными путями… И надо сказать, что обер-лейтенант использовал ее как своего тайного осведомителя. В письменном столе вы найдете ее донесения…

Фельдфебель не успел договорить — солдаты втащили в комнату Тараса. По лицу хлопца из полуоткрытых глаз катились обильные слезы, он глухо стонал. Его усадили на стул возле стены

— Где есть спрятаный мина? — вытирая салфеткой губы, спросил Гросс — Ну, рассказыфаль?

— Я шел менять… — Тарас всхлипнул. — Говорю вам… У меня же пропуск…

— Ага! Тепя мало пили. Тепе путет еще.

Полными слез, страдальческими глазами хлопец посмотрел на офицера. Красные опухшие губы его искривились я задрожали.

— Чего зазря мучить-то? Знал бы, что… Убивайте сразу, если уж такое надумали… А то говорю вам по-человечески — не знаю. Шел я, взяли на дороге… Ой, горенько мне, мама моя родная. Ребра ломали, совести нет… А еще культурные люди!

Скажем правду, Эмиль Гросс по своей натуре не был жестоким человеком. Более того, он любил детей и считал себя опытным педагогом. Детские слезы всегда трогали его. Но сейчас перед ним был славянский мальчик — жалкий, несчастный и в то же время загадочно враждебный. Ведь другой такой мальчуган, чуть-чуть постарше этого, на глазах у Гросса убил обер-лейтенанта и начальника полиции. Что-то невероятное! Разве можно в таком случае за что-либо ручаться? Нет, к этому мальчугану следует применить политику не только кнута, но и пряника.

— Уведите, — приказал Гросс.

Тараса увели.

— Господин лейтенант! — сказал фельдфебель, как только дверь закрылась. — Можете не сомневаться — мы обрабатывали этого сопляка так, как надо. Солдаты били прикладами, а у меня до сих пор болят кулаки, хотя я выбирал наиболее нежные и чувствительные места. Он, должно быть, в самом деле ничего не знает. Или уж если знает, то все равно ничего не скажет. Приклады и кулаки тут бесполезны. Его нужно повесить или отпустить. Лучше всего повесить. Это будет вернее.

— Ничего не скажет? — высокомерно произнес лейтенант. — Это мы увидим. Он еще ребенок. Его душа — воск, из этого воска умелыми руками можно вылепить все, что угодно. — Гросс щелкнул пальцами. — Я применю к нему педагогический метод.

— Вы, кажется, из учителей, господин лейтенант? — с едва скрытой иронией спросил Штиллер.

— Да, тридцать лет в школе. Я достаточно повозился с такими мальчуганами. Я знаю их характер. Пройдет несколько дней, может быть, неделя, и эта секретная мина будет лежать здесь, у меня на столе.

13. ПРОДОЛЖЕНИЕ СТРАННОГО РАЗГОВОРА

Когда возвращающаяся домой Оксана вошла в переулок, навстречу ей вынырнула из темноты фигура солдата. Это был Курт Мюллер.

— Ой, испугали вы меня, господин Курт! — сказала девушка, замедляя шаг. — Вы куда идете? Проводили бы меня…..

— Не надо шума, — торопливо и тихо заговорил солдат, беспокойно оглядываясь по сторонам. — Нас никто не должен видеть. Я назначен часовым. Буду стоять у сарая. Необходимо закончить с тобой разговор. Сейчас удобный случай. Этот мальчик. Его можно спасти… Мы ночью уйдем.

— А я вас задерживаю? — усмехнулась Оксана. — По мне, идите на все четыре стороны.

— Он мне не поверит. Нужна твоя помощь — записка, несколько слов.

— Пропустите меня, — с внезапной злобой сказала Оксана. — Слышите! И в последний раз предупреждаю: еще один такой глупый разговор — и я сообщу коменданту.

Курт Мюллер загородил ей дорогу.

— Нужно скорей думать, Оксана. Я ставлю на карту все. Сегодня я получил известие, письмо. Моя жена арестована в Германии. У нее были мои письма, фотографии. Еще несколько дней — и меня может схватить гестапо.

— Ой, какие ужасы! — насмешливо воскликнула девушка. — Почему?

— Я — коммунист… — едва слышно проговорил Курт. Оксана досадливо махнула рукой.

— Вы таки ненормальный псих, господин Курт. Что вы плетете? Разве немцы бывают коммунистами?

— Не бывают? Ты сама знала солдата нашей роты Ганса Эрлиха.