Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Он сел на нового конька – Родос, который занял свое место в конюшне рядом с Норвегией и Суматрой. 3 октября немецкие войска напали на остров Кос, один из Додеканесских островов, всего в 3 милях от побережья Турции. Аэродром на острове имел важное значение для британцев, если Королевские военно-воздушные силы надеялись осуществлять прикрытие Королевского флота, направляющегося к материковой части Греции. Кроме того, удержание острова Кос должно было продемонстрировать туркам британскую решимость. Слабая защита острова и аэродрома позволила немцам через четыре дня захватить Кос вместе с более чем 1300 британскими солдатами и летчиками. Теперь немцы подобрались вплотную к побережью Турции. Турки, не уверенные в успехе, решили, что еще не пришло время присоединяться к союзникам.

«Еще один день родосского безумия», – написал Брук 7 октября после особенно ожесточенной «словесной баталии с премьер-министром» относительно целесообразности родосской стратегии. Черчилль заявил, что он отправится в Алжир за Эйзенхауэром. Брук был все себя: «И все это ради того, чтобы мы попытались взять Родос… Его [премьер-министра] состояние вызывает опасения, он неуправляем, и бог знает, чем для нас все это закончится, если война затянется»[1785].

Черчилль телеграфировал Рузвельту с просьбой отправить Маршалла в Тунис для того, чтобы обсудить эгейскую стратегию. Рузвельт «холодно» ответил, написал Брук, категорическим отказом. Президент отказался форсировать вопросы, имеющие отношения к Эйзенхауэру, даже в случае согласия с черчиллевской стратегией, а он не был согласен. «Я считаю, – написал Рузвельт, – что операция «Оверлорд» должна быть реализована в запланированные сроки, и нельзя допустить, чтобы эти сроки были сорваны из-за отправки войск или снаряжения на другие участки фронта». На следующий день Черчилль написал Рузвельту, что для проведения операции в Эгейском море десантные суда потребуются всего на несколько недель, а операция «Оверлорд» начнется не раньше чем через полгода, так что использование десантных судов в Эгейском море никак не скажется на операции в Нормандии. Он попросил, «чтобы, решая наши общие дела, мы смотрели на проблему шире и проявляли гибкий подход к ее решению». В Средиземноморье, написал он, «у нас почти нет сил, хотя мы могли бы без особых усилий одержать там победу». Рузвельт был непреклонен. «Я задаюсь вопросом: если мы захватим Эгейские острова, куда мы двинемся оттуда? И куда двинутся немцы, если… они сохранят контроль над островами?» Но Черчилля не заботило, куда могут направиться немцы. Для него имело значение британское влияние в Восточном Средиземноморье. Он хотел, чтобы там находился Королевский флот, тем самым давая понять не только Гитлеру, но и Сталину, что Балканы входят в сферу влияния Великобритании. Его грандиозным планам не суждено было сбыться. Захват немцами Коса означал, что британские войска на Леросе не могут ни получать подкрепление, ни эвакуироваться. Гитлер никуда не собирался двигаться после взятия Додеканесских островов; он не собирался позволить британцам, захватив острова, отправиться дальше, например в Дарданеллы или на Балканы. И ему это удалось. Теперь, когда немцы были под боком у Турции, надежда на то, что она вступит в войну на стороне союзников, практически исчезла. Черчилль приказал Идену «заставить турок вступить в войну». На вопрос Брука, как Иден это сделает, Черчилль ответил: «Пусть напомнит Турции, что приближается Рождество»[1786].

Хотя Брук регулярно критиковал черчиллевский выбор стратегических приоритетов, но они сходились во мнении по вопросу Эгейского моря. Черчилль просто не мог взять в толк, что события развиваются в обход Эгейского моря. Брук понимал то, чего не понимал Черчилль: Родос имел важное значение, но время было упущено. Стремление Черчилля овладеть Родосом только усилило подозрения американцев относительно имперских планов Черчилля и привело к тому, что американцы уменьшили поддержку операциям в Италии. По мнению Брука, это была трагедия, и вину за это он отнес за счет отсутствия у себя «достаточной силы характера, чтобы склонить на свою сторону американских начальников штабов и заставить их увидеть выход из сложившегося положения». Позже Брук написал, что в том октябре он был на грани нервного срыва, но не из-за черчиллевского «родосского безумия», а из-за американцев, которые перебрасывали ресурсы из Средиземного моря на «мифический второй фронт». 1 ноября он написал в дневнике: «Захватив Крит и Родос, мы могли бы сейчас взять Дарданеллы. Удерживая контроль над Балканами, мы могли бы закончить войну в 1943 году». Черчилль испытывал такие же чувства. Но в Квебеке Объединенный комитет начальников штабов принял решение перебросить со Средиземного моря по крайней мере шесть дивизий для участия в операции «Оверлорд». «Душа разрывается», – написал Брук[1787].

Осторожность, сказал Черчилль одной из стенографисток, Мэриан Холмс, в очередной раз взяла верх над агрессивностью. По мнению мисс Холмс, премьер-министр «расстроился» из-за отказа Рузвельта взглянуть на вещи его глазами. Черчилль сказал ей, что он чувствует себя так, «словно его не принимают в расчет»; «трудность заключается не в том, чтобы выиграть войну, трудность заключается в том, чтобы убедить дураков позволить тебе это сделать». Спустя несколько недель, по пути в Каир и Тегеран, Черчилль предложил правительству нового министра-резидента в Средиземноморский штаб союзнических войск, Гарольда Макмиллана. «Подобная осторожность ведет к слабым и ненадежным решениям – скорее к нерешительности. Вы можете взять самого бравого моряка, самого смелого летчика и самого бесстрашного солдата, посадить их за один стол – и что вы получите? Сумму их страхов». Черчилль был сильно уязвлен и не простил Эйзенхауэру его отказ. «Я огорчился», – написал Черчилль в воспоминаниях, что мои скромные просьбы вызвали «решительное» сопротивление у Айка и окончательный отказ от Родосской операции[1788].

Но Черчилль обиделся не на Эйзенхауэра, а на его решение. С присущим ему великодушием, именно в ту неделю, когда Эйзенхауэр отказался от родосского гамбита, Черчилль получил разрешение короля Георга наградить Эйзенхауэра и Александера за Северо-Африканскую кампанию и лично вручил им награды по пути в Каир. Брук, в отличие от Черчилля, не обладал способностью придерживаться множества (зачастую противоречивых) мнений об одном человеке, и зачастую критика Брука профессиональных решений его коллег, в том числе Черчилля, рассматривалась как личные нападки. Начальник Генерального штаба Великобритании обвинил Эйзенхауэра и Маршалла в бездействии на Средиземном море. По его мнению, Эйзенхауэр считал операцию «Оверлорд» «менее сложной», чем операция на Средиземноморском театре, а Маршалл был неспособен «видеть дальше своего носа»[1789].

Фельдмаршал Ян Смэтс, противник операции «Оверлорд», решил попытаться доказать ее нецелесообразность, заручившись поддержкой короля Георга. Черчилль еще не вернулся из Квебека, когда 13 октября во время ужина Смэтс сумел убедить короля в абсурдности «Оверлорда»; на ужине они скрепили антиоверлордовский союз. На следующий день в письме Черчиллю король изложил сомнения относительно плана нанесения удара через Ла-Манш и выразил уверенность в правильности «подбрюшной» стратегии. Он посоветовал Черчиллю обсудить этот вопрос с Рузвельтом и Сталиным во время встречи в конце ноября. Черчилль мгновенно отреагировал, дав понять королю, что «обратной дороги нет»; «Не может быть и речи об отказе от существующих договоренностей». Однако был один вопрос, который следовало обсудить, и Черчилль поднял его 19 октября на совещании начальников штабов, когда он потребовал направить пристальное внимание на Средиземноморье, даже в ущерб «Оверлорду». Вечером Брук написал: «Я всецело на его стороне, но одному Богу известно, к чему могут привести действия, идущие вразрез с политикой, проводимой американцами». На следующей неделе Черчилль со Смэтсом заявили Объединенному комитету начальников штабов, что Средиземноморский театр военных действий сулит больше выгод, нежели высадка во Франции, и поскольку Великобритания – хозяйка своей судьбы, то ей и выбирать, где она будет воевать. И даже Макс Бивербрук, присутствовавший на заседании, согласился с этими доводами. Бивербрук был давним убежденным сторонником операции через Ла-Манш, однако, обдумав аргументы Черчилля, он заявил, что поскольку они начали Средиземноморскую кампанию, то «следует довести дело до конца». Но они прекрасно понимали, что не могут сделать это в одиночку[1790].