Избранные сочинения в 9 томах. Том 2: Следопыт; Пионеры - Джеймс Купер

Бенни Помпа с большим уменьем и без отдыха стучал молотом по наковальне. Одной рукой сшибая с ног мистера Дулитла, он другой рукой тотчас поднимал его. Бенни перестал бы уважать себя, если бы позволил себе бить лежачего противника. Он уже успел совершенно изуродовать лицо Хайрема, когда к месту битвы подоспел сам шериф. Впоследствии Ричард говорил, что, помимо негодования, которое вызвало у него, как у блюстителя закона, это нарушение общественной тишины, он в жизни не испытывал большего огорчения, чем при виде раздора между двумя своими любимцами. Хайрема он жаловал за то, что тот льстил его самолюбию, а Бенджамена, сколь бы удивительным сие ни показалось, искренне любил. Это его отношение к Бенни Помпе сказалось в первых же произнесенных им словах:

— Сквайр Дулитл, мне стыдно за вас! Как мог человек вашего положения и характера настолько забыться, что позволил себе нарушить общественный порядок, нанести оскорбление суду и избить несчастного Бенджамена?

Услышав голос мистера Джонса, стюард прекратил военные действия, и Хайрем получил возможность поднять кверху свою распухшую физиономию. Ободренный появлением шерифа, мистер Дулитл вновь обрел дар речи и завопил:

— Я тебя привлеку к ответу за такое самоуправство! Ты мне за все ответишь! Господин шериф, прикажите схватить этого человека, я требую, чтобы его заключили под стражу!

К этому времени Ричард уже успел разобраться в случившемся и, повернувшись к стюарду, сказал ему с упреком:

— Бенджамен, как это ты оказался в колодках? Я всегда считал, что нрав у тебя кроткий и тихий, как у ягненка. Я тебя и ценил больше всего за эту кротость. Ах, Бенджамен, Бенджамен, ты не только себя, но и друзей своих опозорил таким недостойным поведением. Бог ты мой! Да он вам, мистер Дулитл, все лицо свернул на сторону!

Хайрем, успевший встать на ноги и убраться подальше от стюарда, вопил теперь во все горло, требуя кары для своего обидчика. Оставить без внимания его жалобу было невозможно, и шериф, памятуя беспристрастное отношение, выказанное судьей Темплом во время суда над Кожаным Чулком, пришел к грустному выводу, что необходимо будет посадить своего дворецкого в тюрьму.

Когда истек срок наказания Кожаного Чулка, выяснилось, что оба, и Натти и Бенджамен, будут заключены в тюрьму и проведут по крайней мере одну ночь вместе за тюремной решеткой. Бенджамен принял это очень смиренно и не стал просить, чтобы его отпустили на поруки, когда стражники, возглавляемые шерифом, повели их обоих в тюрьму.

— Насчет того, что мне переночевать эту ночь за решеткой вместе с Бампо, я спорить не буду, сквайр Джонс, — сказал он однако. — Натти старик честный, рыбак и охотник первый сорт. Но вот почему человеку, который сбил на сторону физиономию канальи Дулитла, не дали за то награды? Это я называю поступить не по-христиански. Уж если у нас имеется здесь кровосос, так именно он и есть. Я-то его знаю, и, если в башке у него не гнилая труха, он, думаю, тоже понял теперь, что я за человек. И что я плохого сделал, сквайр Джонс, что вы так на меня разобиделись? Ведь все было, как оно бывает во всяком сражении — борт о борт, только оба мы стояли на якоре, точь-в-точь как, помнится, в порте Прайя. Ну, уж будьте спокойны, он получил от нас по заслугам!

Ричард счел ниже своего достоинства отвечать на все эти речи, и, когда пленников благополучно водворили в тюремную камеру, он приказал задвинуть дверные засовы и запереть двери на ключ и после этого удалился.

Весь конец дня Бенджамен вел нескончаемые дружеские беседы с разного рода людьми, стоявшими по ту сторону решетки, в то время как его товарищ, уныло опустив голову на грудь, мерял быстрыми, нетерпеливыми шагам и узкое пространство камеры, и, если на мгновение он поднимал голову и взглядывал на толпу любопытных, лицо его вдруг озарялось почти детской наивностью, которая тотчас вновь сменялась глубокой и нескрываемой тревогой.

К вечеру у окна тюрьмы видели Эдвардса. Он долго и серьезно разговаривал со своим другом и, очевидно, сумел его утешить, ибо едва только молодой человек ушел, как Натти бросился на соломенный тюфяк и вскоре уже спал глубоким сном. Любопытной толпе в конце концов надоели разговоры с Бенни Помпой, который все время выпивал в компании своих дружков и приятелей, и к восьми часам Билли Керби, последний из стоявших у окна, не видя больше Натти, отправился в кофейную Темплтона. И тогда Натти встал, завесил окно одеялом, и оба заключенных, невидимому, улеглись спать.

Глава XXXV

Чтоб от врагов уйти успеть,

Не стали шпор они жалеть.

Все без оглядки вскачь неслись

И так от гибели спаслись.

Сэмюаль Батлер, «Гудибрас»

С наступлением вечера присяжные, свидетели и остальные участники суда стали расходиться, и к девяти часам поселок стих, улицы его почти опустели. Именно в этот час судья Темпл с дочерью и в сопровождении Луизы Грант, державшейся от них чуть поодаль, медленно шли по аллее в негустой тени молодых тополей. Между отцом и дочерью происходил следующий разговор:

— Ты лучше моего сможешь утешить старика, смягчить его душевную боль, — сказал Мармадьюк. — Но заговаривать с ним о его проступке рискованно: закон следует уважать.

— Но, право, сэр, — пылко воскликнула Элизабет, — нельзя считать вполне справедливыми законы, если по ним выносят столь суровый приговор такому человеку, как Кожаный Чулок, за провинность, даже на мой взгляд, вполне заслуживающую снисхождения.

— Элизабет, ты рассуждаешь о делах, в которых мало смыслишь! — возразил ей отец. — Общество не может существовать без разумных ограничений. Эти ограничения невозможно проводить в жизнь, если не пользуются доверием и уважением те, кто их осуществляет, и будет весьма прискорбно, если вдруг станут говорить: судья потворствовал осужденному преступнику, потому что тот спас жизнь его дочери.

— Да, дорогой отец, да, я понимаю всю трудность твоего положения! — воскликнула девушка. — Но, расценивая вину Натти, я не могу отделить служителя закона от человека.

— Ты рассуждаешь по-женски, дочка. Натти осужден не за нападение на Хайрема Дулитла, а за то, что угрожал оружием официальному лицу, находившемуся при исполнении своих обязанностей.

— Неважно, за что именно, — прервала его мисс Темпл с убежденностью, продиктованной больше чувствами, чем логикой. — Я уверена, что Натти невиновен, и, значит, вынуждена считать неправыми всех тех, кто его преследует.