Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Уолтер Миллер

— Я чуть не истек кровью, — сказал Аберлотт. — Для меня все закончилось в Ханнеган-сити. Когда сражение завершилось, империя просто сгребла нас, как изюм для булочек. Многие из Кочевников Ксесача дри Вордара сейчас влились в императорскую гвардию. Я скитался несколько недель, а затем устроился секретарем при церковнике из Н’Орка, который прибыл на конклав, но не говорил на ол’заркском.

— На конклав?

— Ну да, — сказал Аберлотт. — Созвал его Сорели Науйотт и сам стал папой. Или, может, имеет смысл сказать, что папой его сделал Филлипео Харг. Урион Бенефез был просто вне себя — думаю, он и сейчас пребывает в таком же состоянии. Без Коричневого Пони, который мог и сопротивляться, и стоять на своем, и уклоняться, все эти епископы и архиепископы покорно прибыли в город. Сорели аннулировал все распоряжения Амена Второго, которыми тот что-то аннулировал, а затем Вушин аннулировал Филлипео.

— Топор.

— Он самый, — согласился Аберлотт. — Остановил его карету прямо на улице. А когда Филлипео высунулся из оконца посмотреть, что происходит, снес ему голову. Охрана Ханнегана изрешетила пулями твоего желтого друга, но он с готовностью принял их, подставив выстрелам грудь, горло и живот. Я сам это видел.

Когда Чернозуб опустил веки, он увидел перед собой строгий взгляд узких глаз Вушина.

— Если бы не он, я давно был бы мертв.

— Разве это не относится к нам обоим? В любом случае ты больше не кардинал. Папство переместилось в Ханнеган-сити, которым в роли регента при сыновьях Филлипео управляет Бенефез. И когда дети подрастут, он, как полагается, затеет между ними кровавую смуту. Но пока, как ни крути, установился мир.

Аберлотт женился на Анале, сестре Джасиса, и перетащил ее вместе с двумя маленькими детьми из Нового Иерусалима в Валану. Он предложил Чернозубу остаться у него, но дом был невелик, да и Чернозуб осознал, что не испытывает тяги к атмосфере семейного уюта.

— Я слишком долго был монахом, — объяснил он Аберлотту и, попрощавшись с ним, направился на юг.

То был очень хороший год для стервятников. Их молодое поколение росло сильным и крепким, черные крылья уносили их высоко и далеко, и плодородная земля щедро кормила их падалью. Как-то ночью Чернозуб проснулся в холодном поту и подумал, что возвращается лихорадка. Посмотрев на север, он увидел, что небо закрыто Ночной Ведьмой, огромной и уродливой. Он видел, как сквозь ее воздетые руки просвечивают звезды.

— Кто умирает? — громко спросил он. Лишь потом он узнал, что это был его старый друг Чиир Хонган Осле.

План Коричневого Пони обернулся для Кочевников бедствием. После поражения три орды отвернулись друг от друга.

Договор Священной Кобылы больше не сдерживал их, и равнины покрылись телами тех, кто погиб от засухи, болезней и от рук безродных.

Чернозуб пересек Нэди-Энн и вдоль Залива привидений шел дальше на юг, пока наконец не оказался у Брейв-Ривер. Поскольку он не был больше кардиналом, то ожидал, что мать Иридия откажет ему в приюте в монастыре святого Панчо Вильи в Тараканьих горах, но она приняла его едва ли не как старого друга. Хотя известий о сестре Клер Ассизской у нее не было. Она предполагала, что Эдрия где-то у своих соотечественников.

— У своих соотечественников? — усомнился Чернозуб. — Я был в Новом Иерусалиме, и там о ней ничего не знают.

— Она среди уродцев, — сказала мать Иридия. — Среди «привидений». В Долине рожденных по ошибке.

В стране Зайцев жизнь всегда была суровой, но когда миновали два засушливых лета, она стала еще тяжелее. Годы, когда выпадало вдосталь влаги, сошли на нет. Пески наступали на травянистые пространства. Хотя Ханнеган-сити процветал. Империя продвигалась на восток, присматриваясь к лесистым землям и к развивающейся торговле в междуречье Ред и Грейт.

Несколько дней, дожидаясь аудиенции у папы, Чернозуб работал писцом на рыночной площади. Личность пригласившего удивила его едва ли не больше, чем само приглашение, ибо он увидел перед собой Торрильдо в рясе викария, отороченной перьями.

— Я сообщил его святейшеству, что ты здесь, — сказал Чернозубу молодой человек, не потерявший своего обаяния. — Ты должен вести себя очень осмотрительно — ты все еще считаешься отлученным от церкви.

— Не понимаю почему. Если он отказал мне в кардинальстве, почему бы ему не снять с меня и отлучение?

— Это все Бенефез, — объяснил Торрильдо. — Он считает, что ты имел отношение к убийству Филлипео.

«Я в самом деле имел», — подумал Чернозуб.

— Скорее всего он благодарен тебе за это, — сказал Торрильдо. — Но видеть тебя здесь он не рвется.

Сорели Науйотт отнесся к Чернозубу с куда большим уважением и заинтересованно выслушал повествование о его приключениях. Особенно его волновала ситуация на равнинах, но знал он о ней больше, чем Чернозуб. Появление Ночной Ведьмы было отмечено на всех Высоких равнинах. Женщин Виджусов оно не обрадовало. Когда Ксесач дри Вордар вернулся с юга, они призвали его к себе и приговорили к смерти. После похоронных торжеств кости его были погребены в трех далеко отстоящих друг от друга местах, которые определили для себя каждая из трех орд.

«Почему он мне все это рассказывает?» — пытался понять Чернозуб, пока толстый степенный папа, похоже, забыв о времени, излагал ему все эти события. Он стал могильщиком мечтаний Коричневого Пони. Следующим сошел в могилу Филлипео; папа, сидевший в его карете, с мрачными подробностями рассказал, как Вушин исполнил свой долг. Охрана Филлипео была вооружена первыми образцами многозарядных ружей, но некоторые дали осечку. Топор снес голову седьмого Ханнегана одним ударом, после чего положил меч и, встав на колени, принял пули, которые, как рой пчел, впились ему в грудь.

Dominus ex deu.[101]

Аудиенция длилась весь день и вымотала все силы. Папа Сорели во всех подробностях обрисовал ситуацию, сложившуюся в империи в результате долгих и кровавых междоусобиц. Решающим фактором стало многозарядное оружие. С его помощью Тексаркана наконец получила возможность контролировать равнины. Старый образ жизни скончался, а до тех, кто не увидел приближения его конца, ветер донес причитания по поводу его кончины. Исчезала даже трава. Лунообразные песчаные дюны неторопливо продвигались с запада на восток. Империя, еще недавно бдительно охранявшая свои западные границы, стала все чаще и чаще поглядывать на восток. Все эти годы Новый Рим дряхлел, но его так и не стали восстанавливать…

— Сын мой…

Оказывается, Чернозуб уснул. Но папа не оскорбился. Когда Чернозуб покидал бревенчатый папский дворец, у дверей он получил мешочек с золотыми монетами. «Плата за то, что я слушал», — подумал он, но затем осознал, что ему вручили деньги на дорогу. Ведь он совсем обеднел.