Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

Эмоциональное восприятие обстоятельств, помноженное на ложные оценки происходящего, несет в себе гибель душе и телу. Только смиренное сердце становится зорким, так как держится не своих эмоций, а Божественной благодати.

С большой печалью старый охотник рассуждал о том, что в горах людей губит не опасная ситуация, а паника. Лет десять тому назад на Псху работала партия геологов, в которой он был проводником. Как-то осенью эти геологи, шестеро взрослых мужчин и одна женщина, возвращались пешком из Сухуми через перевал Доу, напротив Решевей. Начался холодный дождь, перешедший в сильный снегопад. На перевал группа вышла под вечер, полностью выбившись из сил. Люди начали замерзать. Возникла паника. Тропу замело снегом. Каждый из геологов стал в одиночку пробираться вниз, к хутору в долине. Погибли все. Последнего из группы нашли замерзшим неподалеку от крайнего дома, дойти до которого у геолога не хватило сил.

– Эх, люди, люди… – покачал головой Илья Григорьевич, – могли же спокойно переночевать и утром спустились бы живыми!

– А что нужно было сделать? – спросил я.

– Наломали бы еловых веток, постелили бы их под большой пихтой и, даже если просто прижались друг к другу, то остались бы целы… Наверняка у них имелись спички. Можно было развести огонь, и никто бы не погиб! Паника – страшное дело! – вздохнув, заключил Илья Григорьевич. – А вообще на Псху много смертей пришлось повидать. Про перевал Санчар тоже, наверное, слышали?

– Читал кое-что…

– Много там молодых ребят погибло… Почти мальчишки. Их бросили против отборной горной дивизии «Эдельвейс». От немцев там до сих пор доты остались. Нас туда посылали ружья собирать. Собирали и плакали… Народу там полегло немерено… Вы сходите туда как-нибудь. Очень наглядно…

Вообще, я вот что хотел вам сказать: горы не шутка! В них есть очень опасные места. Кое-где здесь добывали киноварь, как на Санчаре. Это – отрава! Там воду пить нельзя. Если пойдете на пик Острый, в штольни не заходите. Там добывали уран, можно облучиться. На Серебряном хребте в начале века бельгийцы добывали серебро. Там есть места, из которых не выйти. Если попадаете на «воровскую» тропу, помните, что путь там только один – через скальный «мост» на Бзыби, который я вам показал.

– А что такое «воровская» тропа? – спросил я с любопытством.

– По ней абхазы угоняли лошадей с Северного Кавказа. У Бзыби их следы терялись, никто догнать не мог. Они лошадей переводили через каменный «мост». Еще на Гудаутском перевале добывали барит, там старайтесь не ночевать, – продолжал наставлять меня Илья Григорьевич. – Бывало, туристы облучались в горах. Ведь разработка урана велась секретно, людей никто не предупреждал… Ничего, вот я поправлюсь, мы еще с вами походим по горам! Много есть чего интересного, стоит посмотреть…

– Спасибо, Илья Григорьевич, за советы! – поблагодарил я охотника. – Дай Бог, выздоровеете, я бы хотел с вами на Шапку Мономаха пойти!

– Это насчет сундука отца Пимена? Помню, помню, обязательно сходим…

Домой мы вернулись полностью здоровыми. Илья, как мне показалось, чувствовал себя значительно лучше. Он повеселел. С Пшицы он привез нам обоим по канистре нарзана. Этот нарзан на меня подействовал удивительным образом. На полгода у меня исчезло желание пить чай или кофе. Я пил только простую воду. На Решевие меня ожидали различные работы: нужно было прополоть все посадки кукурузы и картофеля, «продергать» от сорняков грядки и заготовить дрова на зиму. Этим я и занимался, живя по заведенному порядку: ночью читал богослужебный круг по книгам и молился, добавляя вместо кафизм Иисусову молитву. В ней я старался, по возможности, пребывать и днем, во время работ.

Недели через две пришел в гости Григорьевич. Вид у него был осунувшийся и озабоченный.

– Кое-что я вам еще не сказал… Видите эту черешню? Вот здесь холмик из камней, заросший фундуком. Он как раз напротив алтаря бывшей монашеской церкви. Перед облавой монахи здесь зарыли церковные вещи. Какие, не знаю, но мне сказали охранять это место. Приходили ко мне люди с побережья, расспрашивали про клад и черешню. Откуда им это известно, не знаю. Я им указал ложное место. Они копали, но ничего не нашли. Так что я вам сказал, а вы как хотите…

– Понятно, Илья Григорьевич, спасибо! А как ваше здоровье?

– Что-то опять поясницу ломит… Пойду домой. Бывай здоров!

– И вам дай Бог здоровья, Григорьевич.

Через несколько дней, пропалывая мотыгой кусты картофеля, я вздрогнул от неожиданности: кто-то положил мне руку на плечо. Это оказалась Мария, жена Ильи Григорьевича.

– Какой вы рассеянный, батюшка! К вам можно совершенно незаметно подойти. Так в горах жить нельзя.

– Так ничего же не слышно, Мария! Камней